Самые классные места — возле бара. Это если хочешь найти себе шлюшку на ночь. Поэтому я здесь. Это раньше я рефлексировал и сублимировал, храня «верность» одной омеге. Она же предпочла «синицу» моему «журавлю», не дождалась, пока мой зверь войдёт в полную силу. Моя беда была в том, что я был сильнее Джеймса Поттера, поэтому и созрел позже, а ей хотелось всего и сразу. Поэтому Мародёры позволяли себе задевать меня, они чуяли сильного зверя, тёмного и свирепого, вот и тявкали, пока имели возможность.
С результатом же нетерпения Лили я знаком уже четверть века, из них семь лет учил его, и почти девять — состою в браке. Хотя последнее мне совсем не мешает.
Медленно рассматриваю фигуры, оцениваю: кого я хочу сегодня? Может, вон ту — миловидная блондинка, и сиськи что надо… Может, брюнетку? И рыженькая ничего, потягивает коктейль через трубочку и уже не один раз посмотрела в мою сторону…
Быстро изучаю своё отражение в зеркальной стойке — спокойная, размеренная, сытая жизнь явно пошла мне на пользу. С моими-то талантами в зельеварении и остаться с непрезентабельной внешностью? Волосы ухожены, как и кожа, зубы выбелены, на подтянутом теле ни грамма лишнего жира. Я больше не похож на загнанного подранка, готового принять смерть как избавление. Теперь я сам хищник, самодостаточен и опасен, чтобы внушать почтение
— Выбрал?
Голос Гарри отвлекает меня от задумчивого созерцания ладной фигурки рыжеволосой красотки. Фокусирую взгляд на нём — волосы растрепаны, на лице точки люминесцентной краски. Улыбается. Яркий, тёплый, живой, мой муж.
— Почти. Вон та, рыжая… — киваю головой в её сторону.
— Ничего так. — Он смотрит на неё, оценивая с головы до ног, переступает с ноги на ногу, заслоняя собой почти выбранную омегу. — Пошли, потанцуем? Куда она денется?
Неохотно соглашаюсь. С ним лучше пойти и не спорить, да и не хочу сегодня портить настроение ни ему, ни себе. Тащит меня за руку в толпу. В самом её центре отпускает. Поднимает руки, двигаясь под музыку, прикрывает глаза, наслаждаясь ритмом. Он повзрослел, но остался стройным и гибким. Здесь все запахи перемешались — алкоголь, пот, феромоны… Справа парень задевает меня плечом. Резко поворачиваюсь — он замирает испуганной мышью, мгновенно считывая раздражение альфы. Странно, но в этом клубе я единственный альфа — сам Мерлин во плоти! Глупый омежка, сегодня твой счастливый вечер — я в прекрасном расположении духа, поэтому не трону. Он робко улыбается, ободренный моей реакцией, заглядывает в глаза, пытается ластиться… На мгновение переводит взгляд на Гарри и сникает, скрывается в толпе.
— Зачем напугал парнишку? — но я не злюсь.
Мой муж — бета. И при его внешности, существо абсолютно асексуальное. Странно, но так распорядилась природа, что уж тут поделаешь? Для всех супруги Снейп-Поттер — пара альф, самцы во всех отношениях. Только мне приходится отдуваться за двоих — Гарри только играет на публику. Что сказать — играет отлично! Обожаю смотреть, как омеги и редкие беты стелятся, признавая нашу силу, как только что сделал этот неопытный омежка. Я от души посмеялся, когда он пробивался к выходу сквозь плотную стену людей. Да, Гарри знает, что меня никогда не привлекали парни-омеги — только девушки. Были и омеги, и беты, и, однажды, альфа… У нас свободный брак, хоть и неразрывный, отношения на стороне допустимы. Такой вариант выбрал Дамблдор, связывая наши судьбы, ибо бета Поттер оказался настоящим асексуалом — явление редкое для бет, но встречающееся.
Он отвлекает меня, трогая за плечо:
— Пойдём домой, я устал…
Улыбаюсь ему, когда он прижимается ко мне, чтобы я услышал его слова сквозь грохот музыки.
— Пойдём.
К точке аппарации мы идём рядом, замечаю, что он немного бледен. Отрешенно смотрит по сторонам — вижу его отражение в витринных стёклах, он смотрит, но картинки не видит — полностью погружен в свои мысли.
— Ты не заболел?
Он вздрагивает и отрицательно качает головой. Нет — значит, нет. Едва мы оказываемся на крыльце, он сразу устремляется в наш дом, в котором мы прожили почти десятилетие. Он в своей комнате, слышу его шаги за дверью. Может, правда устал? Вечер выдался насыщенным, да и днём мы славно поработали.
Иду к себе, раздеваюсь и падаю на кровать, совершенно обессиленный. Хочется спать, глаза слипаются… Только внутри, тревожным звоночком, поднимается такое знакомое чувство: альфа внутри начинает биться, рвать когтями грудную клетку, пытаясь вырваться на свободу. Рычит, скалит зубы, подвывает от нетерпения.
Не может быть, ещё рано! Я считал — до гона у меня в запасе ещё месяц! Стискиваю зубы, делаю отчаянную попытку успокоиться, но тщетно. Желание вырывается наружу шумным дыханием, липкой испариной покрывает кожу. Эх, нужно было прихватить с собой ту рыжую, сейчас бы ее услуги пригодились, как никогда. В паху скручивает до боли, отдавая слабостью в колени — сжимаю покрывало, подтягиваю колени к груди, но мне не спрятаться…
— Северус?
Он услышал мою возню на постели, пришел проверить… Сквозь пелену, застившую глаза, вижу его испуганный взгляд — альфа в гоне страшен даже для беты. Он давно привык, мы сожители, соседи, возможно, даже друзья, но никак не любовники. В интимном плане мы друг друга не интересуем.
— Гарри, вон отсюда… — шиплю сквозь сжатые зубы.
— Ещё рано, Север…
— Мерлин, ты откуда знаешь?! — но сейчас мне все равно.
Только желание, которое сдерживаю с трудом, все остальное я выясню потом.
— Я могу помочь?
— Уйди, идиот. Сам понимать должен… Вон!
Он хотел приблизиться, но после моего окрика пулей вылетел из комнаты. Как в бреду я слышал хлопок входной двери — умница мой! Беги, как можно дальше и быстрее… Кто не спрятался — я не виноват: найду и выебу, и мне все равно, кто это будет, лишь бы унять напряжение.
Чертова природа! Стягиваю белье — член налился от прилившей крови, тяжело и горячо давит желание. Простой дрочкой не снять возбуждения, но хоть немного полегчает… Привести голову в порядок, а там уже разберусь — найти стерильную омегу не проблема. Обхватываю ствол рукой и шиплю — больно. Сплевываю на ладонь, слюна немного помогает, но быстро высыхает, а в горле, как назло, пересохло.
Наверно, стоит завести привычку держать дома любрикант. Я не вожу случайных любовниц домой, а Гарри он не нужен… Что за черт? Свет погас. Видно, от стресса случился стихийный выброс, но мне не до этого — потом, всё потом… В ушах звенит, голова кружится. Почему так рано? Что со мной? Вопросы тонут, исчезают, заглушенные рычанием самца внутри и его похоти, рвущейся наружу, желанием покрыть омегу.
На краю сознания замечаю силуэт, застывший в дверном проеме. Неуверенный шаг вперед, и снова замер. Что, страшно?
— Ты кто такой? — рычу в лучших традициях Хогвартского периода.
Фигура приближается, склоняется надо мной и прикладывает палец к моим губам… Сладкий… нежный… податливый — омега! Обхватываю палец губами, руками хватаю свою жертву и валю на кровать. Я сверху, утыкаюсь носом в шею и погружаюсь в самый лучший аромат на свете. Вылизываю кожу, вжимаюсь в тело…
Это еще что такое??? Мне в бедро упирается… член! Омега — парень. Отрываюсь от него, но инстинкты берут верх — от его прикосновений огонь разливается под кожей. И моя сущность не спрашивает, чего хочет разум — обладать омегой, независимо от пола.
Хватаю за края рубашки и дергаю: мелкие пуговицы летят в разные стороны, открывая доступ к обнаженной груди. Он такой доступный, открытый, не такой, как те, к которым я привык. Не строит из себя охуительного порноактера. Подчиняется своим желаниям, признавая доминант альфы. Я вылизываю его шею и грудь, пальцами и языком дразню напряжённые соски. Его стоны приглушенные, движения неуверенные, почти робкие. И вдруг я понимаю, что не хочу его тупо выебать: хочу ублажать, чтобы стонал и кричал от восторга.
Он в нетерпении сам расстегивает ремень и стягивает брюки. Запах, до этого не такой сильный — оглушает. Целую его губы жадно, подчиняю, доказываю свое превосходство. Он соглашается — открывает рот, принимая меня, откидывает голову, когда хочу добраться до его шеи. Раздвигает ноги, призывно поднимает зад, и я дрожу от нетерпения всадить в эту влажную дырку свой член. Оглаживаю упругий зад, сжимаю ягодицы, мну в ладонях.
Он лежит на спине, а я исследую его тело губами, языком, нежными покусываниями от шеи, опускаясь через соски к боковой поверхности живота, переходя на руки, ноги… Останавливаюсь в тех местах, прикосновение к которым вызывает у него сладострастное изгибание тела и стоны. Довожу до изнеможения, не прикасаясь к его члену.
Я медленно, но обильно облизываю губы. Никогда раньше не сосал член, даже в руку не брал, разве что свой, но сейчас я хочу, сама мысль об этом возбуждает. Я во власти тёмного альфы, ослеплён и оглушён, надо мной довлеют инстинкты. Движение начал от яичек, плавно перехожу к основанию пениса, массирующими движениями губ с одновременными касаниями кончиком языка. Вначале касания лёгкие, без излишнего присасывания и пережима, но по мере продвижения вверх усиливаю давление губ. Вплотную приближаюсь к вершине, обвожу влажным языком между головкой и стволом, и поднимаюсь по ложбинке, разделяющей её снизу, к самой макушке, не прекращая танца щекотки. Делаю всё, что душе заблагорассудится: плотно сжимаю губы в кольцо, создавая оцепление щеками, делаю змеевидные поползновения языком, заглатываю весь, упирая его в свои гланды. Изливаю на омегу столько ласки и нежности, что не понимаю, отчего мне так хорошо: от его прикосновений или эмоций, которые он вызывает.
Он лежит подо мной, возбужденный и обнаженный, с расставленными ногами, я знаю, что смотрит на меня. Но в темноте виден лишь силуэт, а я не могу оторваться от него даже на мгновение, чтобы найти палочку и зажечь Люмус.
Опускаю руку, касаюсь прохода — он течет. Для меня. Собираю влагу, подношу руку к лицу и глубоко вдыхаю его запах… Обычно, если это не твоя пара, он просто согревает. Изнутри разливается приятное тепло, так было всегда. А этот аромат — другой, он сжигает, как безудержная вспышка Адского пламени, выпаливает здравый смысл, оставляя после себя только обожженную пустыню, в которой правит похоть. Глаза ничего не видят, сознание отключается — только самые низменные инстинкты. И сопротивляться им нет ни сил, ни возможности. Мозг отключился, природное чутьё взяло верх — обладать!
Всегда трахал шлюх в коленно-локтевой, удерживая одной рукой за бедро, а второй — за волосы. Чтобы голова задиралась, чтобы теснее, глубже. А с ним не так — хочу ловить каждый сбитый вздох, каждый стон… Лицом к лицу, как можно ближе…
Зверю уже мало простых прикосновений — он хочет большего. Разрядки. Приставляю головку, окунаю ее в щедро текущую смазку. Придерживаю, дразню нежную дырочку, не даю ему желаемого. Он хнычет и извивается, я понемногу проталкиваюсь. Омегу подо мной бьет мелкой дрожью, он подается вперед. Тесный, горячий. Восхитительно узкий. Стенки обхватывают член, обнимают, сдавливают — ни с кем так не было. Хочется замереть и не шевелиться, насладиться его податливостью. Медленно вхожу до конца, подсовываю руки под его плечи, прижимаю к себе. Он стонет, адова бездна, как он стонет!
Его сладостный стон ложится новым оттенком, нетерпеливое движение — уверенным мазком кисти на полотно страсти… Каждый вскрик — новая палитра красок, никогда не повторяющаяся. Готов кончить только от звука его голоса. Начинаю двигаться, ускоряюсь — комната заполняется звуками шлепков о влажную кожу и нашим шумным дыханием. Обоняние обострено, я дышу его ароматом, он заменил мне воздух.
— Кто ты? — этот вопрос не дает покоя даже сейчас.
Он не отвечает — прижимается губами к моим, ласкает, практически трахает мой рот своим языком. Тянет на себя, обнимает за шею, подмахивает на каждый рывок внутри тела. Его член между нашими телами, и я животом задеваю его при каждом толчке.
— Хочу только тебя… сладкий…
Еще несколько движений, размашистых — я готов кончить. Омега стонет подо мной и… пытается оттолкнуть? Давит ладонями в грудь, отползает, упираясь пятками в постель…
Нет! Зверь беснуется, его раззадоривают слабые попытки сопротивления. Так просто я тебя не отпущу — я хочу вязку! Альфа скулит и воет от этого желания. Это будет правильно, только с ним — здесь и сейчас.
Ускоряюсь, движения становятся резче. У меня сладко сводит внизу живота, скручивает в тугой ком. Сквозь шум в ушах я слышу его задушенное шипение, он до боли сдавливает мне руку.
Хватаю его за шею и тяну на себя, вдавливаю собственным весом, лишая возможности двигаться, одновременно кончаю. Узел начинает набухать, а парень делает безуспешные попытки соскользнуть.
Оргазм оглушает с силой взрыва: уши закладывает, в глазах плывет и темнеет. Между нашими телами мокро и липко от его спермы. Мышцы плотно обхватили узел, и теперь ему не вырваться. У нас есть время в запасе, пока не спадет сцепка, а волны удовольствия будут снова и снова растекаться по телу, постепенно сходя на нет. Обнимаю его, перекатываюсь на спину, удерживая его тело: гладкое, немного скользкое от пота. Он лбом упирается мне в грудь, и я вздрагиваю — несколько прохладных капель падают на кожу.
— Почему ты плачешь?
Я чувствую его боль. Сильнее, чем собственное удовлетворение. Он растерян, подавлен.
— Я не хотел тебя обидеть. Прости.
Но он продолжает молчать. Только поднимает голову и прижимается ко мне. Поцелуй — горький от обиды и солоноватый от крови с прокушенных губ. Хочется выть от его состояния. Обнять и никогда не отпускать. Дарить нежность и ласку. За него — руки в кровь. Зубами в глотку. Рвать на части любого, кто посмеет кинуть даже случайный взгляд. За ним — на край света. За него — вывернуться наизнанку, отдать всё, даже жизнь, если это сделает его счастливым.
В его объятиях время остановилось — такое со мной впервые в жизни. Он немного затихает, успокаивается, когда я глажу его по спине, шепчу всякую ерунду. Подрагивает, когда очередной оргазм растекается по телу. Уже не такой сильный, как первый, и узел уже не так плотно сжат — но я не хочу выходить из него. Сытое и полностью удовлетворенное животное урчит внутри: сегодня оно довольно вдвойне. Насытилось сексом и нашло своего омегу.
Я лежу, обессиленный, пытаюсь отдышаться.
— Надо теперь в душ.
Он отрицательно качает головой, я угадываю этот жест, — сил, чтобы подняться, не осталось. Он тихо смеётся, наклоняется и целует меня. Понемногу отстраняется, а я тянусь за ним, будто от его поцелуев зависит моя жизнь. Я — альфа, но подчинился ему, через собственное «не могу». Отныне — он главный. Все принадлежит ему: и тело и душа. Засыпаю под мерное дыхание своей половины — теперь я счастлив.
***
Не открывая глаз, пошарил рукой по второй половине кровати — хочу прикоснуться к нему, почувствовать его присутствие. Несколько движений, затем ещё — никого.
Поднимаюсь и осматриваюсь — в комнате, кроме меня, никого нет. Быстро натягиваю штаны и спускаюсь вниз — в доме стоит оглушающая тишина. Не понял?!
— Гарри! — кричу, надеясь, что муж отзовется.
В ответ все та же тишина. Сильно же я его испугал, что он до сих пор не вернулся! И куда, скажите на милость, подевался мой омега? Сажусь на стул, пытаюсь мыслить здраво. На глаза попадается лист, исписанный ровным почерком:
«Северус! Ты, конечно, извини, но напугал ты меня вчера конкретно. Я еле успел ноги унести, альфа ты мой. Я подумал — тебе нужно побыть одному, чтобы прийти в себя, а я, тем временем, поеду отдохнуть. Может, вдохновение посетит? Не скучай, веселого гона. Гарри»
Обалдеть! А мне что прикажете делать? Омега сбежал, муж бросил… Чем мне заниматься?
***
Оставшись в одиночестве, я пытался найти способ разорвать свой брак. Но меня постигло разочарование — сделать это было невозможно. Мы с Поттером поженились в далёком девяносто шестом. Ему только что исполнилось шестнадцать, а светлая сторона отчаянно проигрывала по всем фронтам. Волдеморт оказался слишком силён, многократно мог увеличить свою мощь, отбирая магию у своих рабов — Пожирателей. Куда было тощему недоучке Поттеру тягаться с такой величиной! Вопрос стоял уже не «если», а «когда». Когда Волдеморт доберётся до мальчишки, когда убьёт… Сопротивлялись лишь горстка смельчаков во главе с Дамблдором.
При всей своей прагматичности, Альбус свято верил в пророчество, произнесённое Трелони. Он заражал оптимизмом и верой в лучшее всех, и меня в том числе, хотя я был почти готов сдаться. И вот, когда этой веры почти не осталось, Дамблдор нашёл-таки способ, чтобы Поттер смог противостоять Волдеморту. В старой книге он нашёл ритуал бракосочетания, суть которого сводилась к тому, что мой муж сможет черпать магию из метки так же, как это делает Тёмный лорд.
Кто бы сомневался! От Поттера я ожидал истерики, стихийного выброса или бегства, но мальчишка удивил меня — выслушав доводы и объяснения, он дал своё согласие. Я списал его принятие на стресс: десятками гибли волшебники и сотнями — магглы, его друзья, Грейнджер и Уизли, были отправлены директором в Америку, чтобы не дать Пожирателям рычагов давления на Избранного. Я же сразу, до ритуала, установил рамки — мне не нужен Поттер как любовник, он меня не привлекал абсолютно. Может быть, дело было в старых обидах на его родителей, или в том, что я отчётливо помнил его совсем маленьким, или в нашей с ним обоюдной неприязни, или в физиологических процессах… Я далёк от психологии и медицины, чтобы искать причины, почему меня не возбуждал будущий муж. Зато возбуждали другие. Со временем, когда отгремело последнее сражение, а мы оба постепенно смирились с навязанным браком, Поттер даже научился не зло подтрунивать надо мной и моим взбесившимся либидо, научился по-философски спокойно относиться к моим похождениям. Мы жили, вполне довольные, оба награждённые герои минувшей войны, состоялись в профессиональном плане… Пока я не встретил его, своего суженого.
Мне оставалось лишь благодарить Мерлина за небольшую передышку и подбирать слова, чтобы донести до сознания мужа одну простую мысль — когда я отыщу омегу, мы будем жить втроём.
***
Гарри изредка связывался через каминную сеть — обещал скоро вернуться. Пора бы уже, муженёк, почти месяц катаешься по свету.
Я же, тем временем, пребывал в жесточайшей депрессии — омегу найти так и не удалось. Я трижды проверил комнаты всеми известными заклинаниями, пытаясь определить отпечаток магии или найти хоть волосок для поискового зелья. Ничего. Он не оставил мне ни малейшей зацепки. Никак не применить свои хвалёные шпионские навыки, у меня нет ничего, а аромат к делу не подошьёшь. Я слил воспоминания в Омут памяти, изучил каждую деталь, всматривался в омегу, пытаясь узнать хоть одно характерное движение... Ничего. Я лишь травил душу, но не мог оторваться, каждый день снова и снова погружаясь в серебристую дымку.
Я забросил привычный образ жизни: никаких клубов и случайных связей. Постоянно вспоминал ту ночь, что перевернула жизнь и поставила её с ног на голову. Откуда он пришел? Кто он? Откуда узнал, что нужен мне? Ответов у меня не было, как и месяц назад.
Не знаю — как там у других: просто физиология или любовь на всю жизнь, но я хочу только его. Замечаю, что от других начинает воротить. Нет уже того самца, трахавшего омежек в клубных туалетах, темных подворотнях и в номерах дешёвых отелей. Странные и непонятные фантазии всё чаще появляются в голове — тихие, семейные вечера; ночи, полные страсти или неторопливые занятия любовью, но только с ним… А я даже имени его не знаю. Ни как он выглядит, ни как звучит его голос — только воспоминания о запахе прочно засели в голове.
Сложились, как две половинки пазла — точно встали на нужное место. А когда его нет рядом, будто чего-то не хватает, и разум захлестывает волнами боли и ярости, словно Круцио, как в старые недобрые времена. Из горла рвется дикий вой… Только сила воли не дает разойтись зверю, удерживая его, чтобы не разнести дом к чертовой матери. Не хочется ничего, даже есть…
***
Гарри вернулся. Не известил, просто аппарировал на крыльцо. В полном молчании скинул ремень дорожной сумки с плеча, разулся и стал подниматься к себе. Я каким-то шестым чувством понял, что он дома. Окликнул его, когда он уже добрался почти на самый верх:
— С приездом. Здороваться разучился?
Он повернулся ко мне. Я задохнулся, когда рассмотрел, в каком он состоянии: бледный, сильно похудевший. Как будто не отдыхал, а вкалывал на каменоломнях без перерывов и выходных. Я сделал шаг к нему навстречу, но он остановил меня, подняв руку:
— Стой!
— Гарри, что… Я не понимаю, что случилось?
— То, что должно было случиться рано или поздно. Дай мне побыть одному, пожалуйста, Северус!
В глазах плескалось столько боли и отчаяния, что я забыл, как дышать. Почему ничего не говорит мне? Что случилось за этот месяц такого, что он стал таким? Пока я обдумывал это, он скрылся из вида. Что вообще за секреты от супруга? Он привык делиться со мной — и хорошим и плохим, никогда не отталкивал, а теперь… Я не знал, что и подумать. Растерянный и испуганный, я поднялся к нему, тихо толкнул дверь. Он лежал на кровати, спиной ко мне, поджав колени к груди.
— Гарри…
Позвал его, но он не двинулся. Подошел, присел рядом. Я не знаю, что мне делать. Как успокоить, утешить? Осторожно положил руку на его плечо, а он дернулся всем телом.
— Я просил оставить меня в покое! — зло выкрикнул, с надрывом.
— Я не могу. Что с тобой?
Он медленно повернулся. Темные круги залегли под глазами, потерявшими былой блеск. Полупрозрачные от слез — он смотрел на меня пристально, словно пытался прочесть решение на моем лице. Дернулся в сторону, отползая от меня по кровати, увеличивая расстояние.
И тут я понял. Он мог ничего не говорить — его запах сам зашептал со мной. Ласкал альфу, а тот, довольный, замурлыкал: Гарри и был тем самым омегой…
— Дошло?
Моя суть признала его, приняла без возражений, но разум еще сопротивлялся, отчаянно стучал пульсом в висках. От осознания затошнило. Противно заныло внутри, сжимая желудок в плотный ком.
— Когда ты узнал? — голос осип.
— Давно. Еще с первой течки.
— И столько лет молчал?
— А что мне было делать? Когда нас поженили и у тебя случился гон — на следующий день я потёк. Помнишь, я тогда еще сбежал? Прятался. Не от того, что меня унижали как омегу. От тебя. Дамблдор допустил ошибку, посчитав меня бетой, а я, помня твои слова, решил не разубеждать.
— За столько лет ни разу я не учуял тебя… Ты практически все время со мной, как ты смог спрятать запах?
— Зелья. Я многому у тебя научился. Мне повезло, что течка длится недолго — пару дней и всё. Поэтому ты считал меня бетой. Столько лет — фестралу под хвост. Ведь ты у меня был первый… как альфа. Только в последний раз… не сдержался. Тогда, в клубе, у тебя гон начался, потому что настало мое время. Я не успел принять зелье, дома забыл, и твой альфа узнал меня, подчинил в одно касание. Я хотел тебя…
— … и придумал, как все провернуть, — закончил я за него. — Гарри, почему не пришел ко мне? Зачем всё решил сам? Я думал, мы доверяем друг другу
— А ты бы послушал? Знаю я вас, альф — озабоченные животные! Ты не особо сопротивлялся в ту ночь, готов был трахнуть незнакомца. Парня — чего никогда не делал. Мы были Северус и Гарри. Мы были альфой и его омегой. Я не хочу так, я не тело для траха, чувствовать хочу, знать, что нужен.
— Я не узнал тебя…
— Ты и не мог — твоя сущность настолько захватила тебя, что ты почти ничего не соображал…
Я прекрасно помнил все, что происходило, мог бы и не напоминать. Я хранил в памяти его запах, его податливость, как ласкал и целовал, как…
— Мордред! — я простонал, закрывая лицо руками.
— Ты связал нас.
— Вот почему ты сопротивлялся.
— Надо было сильнее! — он прошептал последние слова. Но я услышал.
— Гарри, не говори что…
— Да. У меня будет ребенок. Я умудрился залететь в первую же сцепку. Что теперь делать?
Мало того, что я нашел свою половинку, так еще и папой стану! Нехеровый поворот! Так еще и мой омега — мой собственный муж!
— Иди ко мне, глупый.
Гарри неверяще смотрел на меня, но мне придется сейчас быть сильным за троих: самого себя, него и нашего малыша. Он осторожно передвинулся, и я сгреб его в объятия, прижал к себе.
— Я скажу тебе, что будет: у нас будет настоящая семья. Теперь нас трое, — я положил ладонь на его пока еще плоский живот. — Я уже отчаялся встретить свою пару, а ты, оказывается, все время был рядом.
— Северус, я так боялся, старался быть сильным, чтобы ты ничего не заметил. Привязался к тебе, полюбил… Думал, что ты не примешь. Ты сам сказал, что я тебе не нужен…
— Прости, ты же помнишь, каким я тогда был — издёрганным, злым, уставшим. А ты ни в чем не виноват. Так случилось, что теперь поделаешь. Ты — мой, отныне и навсегда. Ты прав в одном, мы истинная пара, альфа и омега.
Он вскинул на меня свои невозможные глаза, теперь в них не было страха, только зарождающаяся надежда на лучшее, он робко коснулся моих губ своими. И не было отвращения или неприятия. Теперь я могу смело сказать: «Снейп, ты идиот! Тысяча баллов со Слизерин». Моё счастье было совсем рядом, томилось, испуганное моими злыми словами, а я, дурак, едва не упустил его. Внутренний альфа оказался прозорливее — принял Гарри как своего, подчинил, и отпускать не собирался. Я это точно понял в его довольном, сытом урчании. Значит, у нас всё будет хорошо.
