I'm saving you inside a broken soul

Жизнь человека переполнена неожиданностями: неожиданно приходит то, чего больше всего ждёшь и не ждёшь. Удача, успех, слава приходят неожиданно. Смерть всегда приходит неожиданно, даже если к ней готовишься. Нет, это конечно сильно сказано, но в данной ситуации подойдёт другое определение. Неожиданность — это когда в гости приходит непредвиденный фактор. Том Вулф в «Кострах амбиций» пишет: «Не допустит же Господь Бог — или фатум, — чтобы простой смертный предугадал Его решение… Ему непременно нужно, чтобы удары, которые Он обрушивает, сохраняли всю чистоту неожиданности». Отец Василисы Павловны был крупным питерским бизнесменом. К своим сорока пяти годам у него было огромное денежное состояние в виде фабрики и крепкая семья. Красавица дочь закончила экономический факультет в одном из университетов Санкт-Петербурга, жена новомодный дизайнер и хозяйка. Они могли бы жить счастливо, если не душащая конкуренция на рынке продаж. Из-за большой опасности Павлу пришлось идти на неоправданные риски. Он списал часть своего счёта и отправил эти деньги в Лондон, а сам переехал вместе семьёй в провинцию. Маленький город не был подвластен амбициям молодой Василисы. Она от невозможности заниматься серьёзным делом забыла о своей светской принадлежности и начала гулять с местной компанией. В двадцать один год она забеременела и вышла замуж за отца ребёнка. Спустя десять месяцев с того момента как родилась девочка по имени Лера, на Павла Александровича, после двухгодового затишья, проблемы навалились новой силой. Справляться с ними дистанционно не было возможным, а редчайшие поездки в Питер не приносили результата. Перед тем как улететь от семьи в столицу, Довженко успел посвятить дочку в дела компании. Новая попытка сбежать провалилась с треском — Павла Александровича убили, а его семья начала жить в страхе. Василисе пришлось идти на уступки — несколько пакетов акций, крупный тендер, и 20 процентов прибыли уходили на счёт посредственных компаний. Наверное, Довженко старший добившись высот, начал вести неправильную тактику соперничества. Здесь он хотел проявить себя, как жёсткого руководителя, который не боится конкуренции и не хочет терять честно заработанные деньги, а также обеспечить безопасность семьи. Только вот теперь все заботы фабрики мёртвым грузом легли на плечи Василисы. Ей нужно было сохранить тайну об огромнейшей сумме денег в Лондоне и не потерять, не ослабить хватку производства. В 22 года полноценно вести бизнес в одиночку было тяжело, мама в этом совсем ничего не понимала, поэтому Липатова решила продолжить сотрудничество с компаньоном отца. За несколько месяцев совместной работы, дела компании медленно начали катиться вниз. Муж совсем не помогал, выпивал и гулял на стороне. За дочкой присматривала её уставшая бабушка, да и сама Василиса еле держалась. Девушке хотелось вернуться к старой жизни или же начать новую, где она будет диктовать правила. В этой суматохе ей хотелось отказаться и от бизнеса, и от мужа; воспитывать дочь, устроиться на обычную работу и найти достойного мужчину. Вскоре бумаги, которыми владел Степан — компаньон Павла, стали поводом для шантажа. Мужчина начал сотрудничать с некогда конкурентами Довженко, поэтому дело осталось за малым. Максим, узнав о том, что рано или поздно Василиса лишится бизнеса, решил действовать, чтобы не остаться с носом. И когда девушка лишилась бизнеса, автоматически испарились все препятствия для его незамысловатого плана. Он буквально засунул её в тюрьму по статье «128 УК РФ», после лишив родительских прав. Согласитесь, подкинуть крупную партию наркотиков — легко, а вот доказать, что ты не причастен — невозможно. Сотрудников, или же надёжных друзей у девушки не было, а единственный человек, который не один десяток лет проработал с её отцом — оказался предателем. Мать экономистки, узнав, что её дочь сажают в тюрьму на 10 лет, умерла от остановки сердца. Годовалая Лера осталась одна. Её «воспитанием» занялся отец, который через месяц привёл в дом некую Наталью вместе с её матерью. Раньше эти дамы жили в местном бараке, что как говорится — без окон, без дверей. В колонии строгого режима Василиса отсидела четыре года, и только после того, как она получила положительную характеристику, её переселили в колонию общего поселения, здесь был проведён ещё один год. Каждый день как каторга — в голове будто поселился червь, который поедает больной разум, а до окончания срока ещё одна тысяча восемьсот шестьдесят пять дней. Но и на долю Василисы, в случившейся ситуации, у судьбы нашлась ложка мёда, вместо каждодневной похлёбки. Ей посчастливилось встретиться с Михаилом. Василиса практически сразу, после освобождения, отправилась в город к дочери. Но, к выросшей Валерии её не пропустили — точнее, они конечно виделись, но всё это было чревато последствиями. От адвоката она узнала о том, что лишена родительских прав. Судьба, отсчитав восемнадцать лет, даёт им возможность увидеться. После всех тех страшных дней в заточении Василиса сможет обнять свою единственную дочь и попросить прощение за то, что оставила жить с отцом и мачехой. POV Лера — Не волнуйся ты так, — Марк поцеловал меня в висок и открыл дверь в приёмный кабинет. Я вцепилась ногтями в его руку и взволнованным взглядом обошла кабинет. Приёмная оказалась небольшой — часть стены была облицована деревянными панелями, что вместе походили на одну большую плитку шоколада. У неё стояла полукруглая стойка ресепшн, по левую руку от которой находилась дверь в переговорную. Тут же у двери находились бежевые кресла и небольшой диванчик. Светлое напольное покрытие и белый потолок отлично гармонировали с общей организацией офисного пространства. — Девушка, здравствуйте. Как вас? — Мы подошли к зоне ресепшн, где стояла женщина, на вид лет так сорока, а может и моложе. Очень странно, что у неё нет бейджика. — Ах да, Екатерина. Чем могу помочь? — Нам к Михаилу Петровичу на одиннадцать назначено, — я взглянула на часы и осведомилась в том, что мы приехали немного раньше. — Он сейчас освободится, подождите немного, — Екатерина надела беспроводные наушники и указала нам на диванчик, куда мы и присели. Вообще, мне показалось странным то, что в полуденное время понедельника народу здесь нет. Минут через пятнадцать из кабинета стремительный шагом вышел мужчина средних лет. Снаружи он походил на раненого человека или терпящего какую-то сильную физическую боль: брови его были сдвинуты, губы сжаты, взгляд воспаленный, а лицо бледное как полотно. Возможно, этот мужчина болен, или же это на нём отразился разговор с Михаилом Петровичем? От последней мысли меня передернуло. Екатерина поправила юбку и подошла к переговорной, она постучалась своей худенькой ручкой, и отворив дверь, сказала: — Михаил Петрович, к вам Валерия Липатова с молодым человеком, — женщина стояла к нам спиной, почти в поле невидимости из-за стойки. — Михаил зовёт вас.… Одну, — Екатерина запнулась. — Хорошо, — я взяла маленькую сумочку, с которой пришла и направилась в кабинет. За дверью находилась просторная переговорная. Декоративное освещение, достаточно большой аквариум и панорамные окна отлично смотрелись с контрастом на стенах. Одна полоса стены и потолок отделаны под цвет горького шоколада, а вот остальные перегородки и пол были из очень светлого дерева. Длинный переговорный стол на прозрачных ножках заставлен кожаными креслами. Всё это деловое, строгое помещение оживляли рыбки в аквариуме и красивое дерево в углу комнаты. Когда я зашла в кабинет, то во главе стола увидела Михаила, который сидел с угрюмым лицом. Вспомнив физиономию того бедняка, что вышел отсюда пятнадцать минут назад, мне стало немного не по себе. — Здравствуйте, — я остановилась в одном метре от стеклянной двери, в которую только вошла. — Добрый день. Проходите, присаживайтесь, — впрочем, угрюмое лицо Михаила озарилось на мгновение светом, когда я вошла, но это прибавило к выражению его, тяжелую скрытую решимость перенести разговор, которого уж никак не избежать. Я присела в ближнее кресло у стены с аквариумом. — Александр Юрьевич связывался со мной. Василиса Павловна моя хорошая подруга, и просто так её номер я раздавать не стану. Сейчас она успешный банкир и, чтобы мне вас не обидеть своими предположениями, расскажите сами о ваших намерениях и как можно честнее, — я просто выпала от такого заявления. — Мне не нужны чужие деньги, я и мой молодой человек достаточно зарабатываем — это, во-первых. А во-вторых мне хочется узнать кто я и кто моя мать, потому что отец — человек гнилой. — Вот как. — Скажите конкретно, что вам нужно знать обо мне. Я проделала долгий путь, чтобы с вами встретиться. — Это нужно было вам… — Последовало неловкое молчание. — Я готов выслушать иронию вашей судьбы, — почему-то этот мужчина с каждым его словом всё больше раздражает меня. Однако подавать виду нельзя. Думаю, что он передаст всё, что я скажу, матери и это сыграет свою главную роль в моём расследовании. — Нет никакой иронии. Человек действует чисто из своих соображений. Так вышло, что люди, с которыми я жила в одном доме, знают только один метод воздействия — физическое насилие. И я, как сильная личность, но слабый соперник такой формы ограничения свободы и прав, имела только один выход из ситуации: найти человека, который сможет за меня заступиться. Он всегда был рядом. Мы с Игорем дружили с пелёнок, но на тот момент — две тысячи пятнадцатый год, я более остро чувствовала необходимость этой дружбы. И, когда общение с Игорем на следующий год оборвалось, у меня уже были сформированы не только неприкосновенность в доме, но и авторитет. — Насколько мне известно, вы в семнадцать лет уехали в Санкт-Петербург? — Его тон немного смягчился, а вот выражение лица осталось прежним. — Я воспитала в себе очень сильного человека, который добьется своей цели, если это будет действительно важно. Что тогда, что сейчас, я достаточно придирчиво отношусь к людям и не терплю неудобств в общении и отношении ко мне в первую очередь. То есть, если человек по каким-либо причинам не вызывает у меня должного доверия, да ещё и с его стороны я претерпеваю дискомфорт, мне нечего делать рядом с ним, а ему со мной тем более. Это не потому что у меня, например, самооценка высокая, это скорее из-за последствий, что могут случайным образом возникнуть в результате моего стеснения. Что говорить о людях, от которых мне пришлось искать в прямом смысле защиту. — Вы очень толково рассуждаете, — Михаил немного призадумался. Но этот человек очень непредсказуем, поэтому судить по его выражению лица не стоит. — Я грамотно констатирую факты, потому что занимаюсь самоанализом. — Ваша мать посвятила этому, по меньшей мере, пять лет, — мужчина нажал на какую-то кнопку и громко проговорил: — Василиса, войди пожалуйста. Буквально через несколько секунд дверь распахнулась. На пороге стояла та самая секретарша в белой блузочке и синей юбке-карандаш. Я обомлела, когда увидела её заплаканное лицо. Она всё слышала — очевидно, что это их общая хитрость с Михаилом, который поспешно удалился из кабинета, прикрывая дверь. Мы молча смотрели друг на друга, ища глазами каких-то ответов. Женщина робко делала шаги вперед, а я стояла не в силах пошевелиться. — Прости меня, пожалуйста, прости, — шептала она. На её глазах застыли слёзы, а губы содрогались от каждого слова. Слёзы градом покатились из моих глаз, голова перестала соображать. Я глубоко вздохнула и закрыла рот рукой. Может ли это происходить со мной сейчас? Я присела в кресло и перенесла ладонь глазам, прикрывая их. — Неужели я тебя нашла? Неужели это всё — правда? Столько лет, — безумно бормотала я, продолжая плакать, и истерически улыбаться. Мама упала в ноги и всё просила прощения, чего моё сердце просто не выдерживало. — Прекрати. Поднимись, пожалуйста. Я прошу, встань с колен, — я взяла маму за руки и хотела поднять, но не смогла, поэтому спустилась к ней на пол и обняла. Красные, опухшие от слёз глаза, мелкая дрожь и шмыганье носом, как следствие этой долгожданной встречи. Конечно, я понимала, что не всё так сразу и на восстановление общения уйдет некоторое время. Только вот в душе что-то трепетало, хотелось узнать все подробности её жизни и задать лишь один интересующий вопрос: «Почему ты меня не забрала?» — Ну, всё, хватит сырость разводить, — В висках начало долбить, будто рядом кто-то играет на ударных, а я вернулась из запоя. Нужно было выпить водички и успокоиться. Я встала с пола и пошла к кулеру с водой, который находится в приёмной. По моему́ возвращению мама сидела уже в кресле, и будто в забытье, над чем-то думала, смотря в одну точку на полу. — Выпей воды, успокойся, — я протянула матери пластмассовый стаканчик и села на рядом стоящее кресло. Я внимательно смотрела на женщину, что сидела напротив меня и всё никак не решалась нарушить молчание. — У тебя глаза красивые, — я сказала первое, что пришло на ум. — Спасибо. Гм, но у тебя такие же и, по-моему, даже хамелеоны, — мама поставила на стол стаканчик и обеими руками взяла мои ладони, немного наклоняясь вперёд. — Да, Марк очень часто замечает эту особенность. Говорит, что это лучшая часть меня и самая опасная, — я улыбнулась уголком губ, опуская взгляд на руки. — А Марк — это твой молодой человек? — Верно. Мы чуть больше трёх месяцев живём вместе, здесь, в Питере, — я посмотрела в приёмную, через стеклянную дверь, но никого не увидела, поэтому покачала головой. — Следила за творчеством некой Липатовой и думала, что это просто созвучные фамилии. А оказалось — это моя дочь такая талантливая, — Василиса Павловна, провела рукой по моим волосам и убрала за ухо выбившуюся прядку. — Я никогда не хотела стать певицей, о карьере актрисы вообще не думала, а тут вот как всё оказалось…. Хм, в съёмках сериала приняла участие только из-за больших связей друга и как-то получилось. — Неважно кем ты хотела стать, важно кем ты сейчас являешься. У тебя есть талант и возможности, а это уже очень много. Главное не упустить момент. — Я это понимаю и, наверное, сейчас делаю всё возможное, чтобы подняться, сделать шаг вперёд ради карьеры, но в тот же момент сохранить семью — это, конечно, смотря к кому обращаться. С тобой, например — воссоздать или наверстать упущенное, если это возможно. — Я вижу, ты ходишь вокруг да около. Спрашивай всё, что хочешь сейчас узнать, — иногда я уводила свой взгляд от пристального материнского взгляда, чтобы собственно, лучше её разглядеть. Женщина была очень худенькой и чуть выше меня. Нежно-розовая кожа, как минимум с двумя шрамами: один тонкой полоской красовался под ключицей, который были видны из-под белой рубашки, а второй на запястье. Изящная улыбка, зеленые глаза, тонкие брови и прямой аккуратный нос — да, я в какой-то степени её копия. Блондинистые волосы не доставали плеч из-за короткой стрижки, что очень ей к лицу. Мне очень хотелось узнать её, прочитать как книгу, интерес к которой никогда не пропадёт. — Ну, до прямолинейности Михаила мне ещё далеко, — я вздохнула и посмотрела в зеленые глаза, которые бегали по моему лицу. — Это точно. С ним мы познакомились в тюрьме, он мне очень помог, — женщина вздохнула, понимая, что придётся вспомнить все тяжкие. — Это мне известно, но как ты туда попала? — Это всё твой отец… — Мама рассказала мне всю предысторию, начиная с дедушкиного бизнеса, которым он руководил ещё в Питере. — Максим не был прописан в нашем доме, поэтому хранение наркотиков приписали мне. Я никого не знала, а у него были связи, поэтому уже через месяц меня отправили в Ивановскую область на десять лет заключения, — женщина, глубоко опечалившись, вздохнула, продолжая свой рассказ до момента, как вышла из тюрьмы и поехала ко мне в преисподнюю. — Не думала, что он на такое способен. Это ужасно, просто не высказать. А шрамы? — я провела большим пальцем по рубцу на запястье. — Я сходила с ума. Вот этот, — мама провела рукой по шраму под ключицей, — получила в драке. Там, на хоне очень страшно, особенно если не подчиняешься правилам. Кровоподтёки не успевали заживать, как я получала новые. Кроме того, я буквально съедала себя изнутри — душевные терзания брали верх, и, справится с ними, было уже не в моих силах. Порезала вены, а толку? Остался шрам, не только на теле, но и в душе. Когда я вышла из тюрьмы и уже съездила к вам, мне пришлось обратиться к психиатру. Старые раны вновь засочились. — Где ты сейчас живешь? Как? С кем? — Я живу на два города: Лондон и Санкт-Петербург. Когда я вернулась на свободу и обосновалась в Питере, Михаил предложил мне сотрудничество. Сейчас я в Англии, в частности в Лондоне, владею несколькими банками, но это скучное и нервотрёпное занятие. Мужчины у меня нет, а животных не завожу, потому что некогда за ними ухаживать. — Почему Лондон? Англия? — У папы всегда были союзники в Лондоне. В этом плане с ними проще было договориться. Лондон очень самобытный город, в котором нельзя нарушать установленные правила, поэтому без чьей-либо поддержки очень тяжело развить бизнес. Я ушла в это с головой, отдавая себя полностью. Чтобы сделать доходы и поток клиентов постоянными, ушло около десяти лет. — Поэтому ты забыла про меня? — Я и не заметила, как фраза из головы сорвалась с моих губ. — Я никогда не забывала про тебя. Мне было очень тяжело знать, что ты где-то в провинции живешь со своим непутёвым отцом. Но что было в моих силах? Я совершила ошибку, практически неисправимую. Мне очень жаль, что всё вышло именно так. Я готова тысячу раз просить у тебя прощения, но что это даст? Слова в наше время уже потеряли свою силу и всем нужны поступки, которые я готова совершать ради тебя, — мама встала с кресла и направилась к окну, а я до некоторых пор продолжала сидеть. Конечно я не получила четкого ответа на свой, хоть и случайный, вопрос. Но сейчас я обязана понять и простить свою маму. Она столько всего пережила, что не мне её судить. Я не была на её месте, и дай Бог, чтобы этого никогда не произошло. Я поднялась с кресла и медленно подошла к матери, обнимая её со спины. — Значит, мы начнём всё заново, — прошептала я и поцеловала маму в щеку. И я пустил слезу, но это значит — живой! Девочка не из робкого десятка, в голове которой иногда замыкают нервы, словно оголённые провода. Казалось, разочарование совсем близко и пережить его было бы очень тяжело, скорее всего — неимоверно тяжело. Но, сжав зубы, с особым терпением и почти безропотно могла бы перенести даже это. Несмотря на своё торжество и оправдание матери — когда прошел первый испуг и столбняк, когда я поняла и сообразила всё ясно, чувство беспомощности и обиды мучительно стеснило сердце. С ней же началась истерика. Наконец, не выдержав я попросила Марка скорее отвезти меня домой. Сил на какие-либо разговоры у меня не осталось. После этой встречи я погрузилась в себя — будто попала в забытье, вспоминая так хорошо забытое прошлое. Я отматывала жизненную ленту назад и сплетала её с сегодняшними откровениями, тем самым вызывая повышенную раздражительность и табун мурашек по телу.