Я его люблю.

      Я люблю его. Он мне нравится. Я от него без ума. Называйте как хотите. Просто не могу оторвать взгляд от его красивых глаз цвета первого поцелуя и ночной прогулки с самыми дорогими друзьями.       Я иногда думаю, может стоит закончить все это. Закончить, как сложную домашнюю работу, которую спустя два часа упорной работы наконец добиваешь. Как бесконечную дорогу домой, когда тратишь все деньги на жвачку, и не хватает на автобус. Как долгий полет на самолёте, когда шею и спину ломит, во рту пересохло, и ты блаженно ступаешь на такой родной и привычный асфальт. Закончить все сегодня. Стащить у родителей какую-нибудь дорогую бутылку вина, которую они так и не решатся открыть, накупить кучу ирисок, которые запрещала себе есть, потому что не могла удержаться от искушения съесть всю коробку, пересмотреть любимый фильм, и закончить все это. Никакого завтра, только сегодня, делай что хочешь. «Нет, — вечно отметаю я эту мысль, — а как же он?»       Хотя подойти не решаюсь. И заговорить. Никогда. Он-то, наверное, даже и имени моего не знает. Я вот могу по оттенку беспокойства в таких любимых зрачках узнать, сделал он домашку до конца или только половину. Но не подойду. Слишком велик риск получить дырку в животе от неистово бесящихся бабочек внутри. Или задержать дыхание, и не суметь впустить в организм ни капельки кислорода, потому что цветы займут все пространство лёгких. Вы поймёте, если любили кого-нибудь так сильно.       Но иногда очень больно. От того, что я дикая трусиха и сталкерша, которая смотрит, как её жизнь медленно угасает, теряет все краски, и ничегошеньки не делает. Просто сидит, будто в кино пришла и жуёт этот противный соленый попкорн. Тошно.       Часто накрывает депрессия. Хочется плакать, но слезы как будто уже совсем закончились и никогда не появятся. Как когда приходишь в кофейню за своим любимым имбирным латте, но неприятная официантка заявляет, что, вообще-то, его больше нет в меню, и предлагает какой-то тупой чай с лепестками уныния, но ты-то ясно сказала, что тебе нужен никакой не чай, а латте. Имбирный. Может вы поймёте.       Но все равно я люблю его. Даже если он меня не знает, даже если он заставляет меня реветь в подушку до опухших век по ночам, даже если не так как в книгах, даже если из-за него я уже не личность, я половая тряпка, которой уже как пять лет пять раз в неделю усердно натирают пол в больнице. Люблю.       Наверное, это так называется?