The cure.

Очередной вечер. Очередная мания. Все бы ничего, но успокоительных таблеток дома, как назло, не оказалось. А вот Исак на подмогу любимому парню дома был, но за таблетками пойти не мог. "Не наделай глупостей, ты уже пропустил свои пятнадцать процентов. Оступишься еще раз хоть где-то — тебе каюк", — рассуждал как то перед Вальтерсеном директор Ниссен. И подумав сейчас, что Комендантский час это тоже проступок, и совершенно немаленький, если тебя засечет полиция, Исак оставался дома присматривать за разгоряченно что-то рассказывающим Насхаймом. Который останавливаться, видимо, не спешил. Спустя полчаса разговоры о том, что единороги существуют и целой теории о том, что Трамп и правда дядя Исака, Эвен вдруг замолк, и начал разглядывать притихшего Вальтерсена. Тот сидел с таким страхом в глазах, думая что старший сейчас точно что-то учудит, что Эвен нервно сглотнул и, придвинувшись к парню ближе, уткнулся лбом в его лоб, пристально смотря в глаза. Исаку и правда стало не по себе. — Пойдем.. спать? — прошептал парень дрожащим голосом. — Но... — Бэк Насхайм задумался. Вдруг в голове стали всплывать картинки плачущего Исака, свернувшегося в комочек где-то на диване, из-за очередного приступа мании у его парня. У Эвена самого навернулись слезы. Внутри будто что-то оборвалось и заныло. Он не мог позволить этому сбыться. Тогда его разум вдруг будто бы открылся, с глаз сняли белую пелену. Он оглядел комнату, и только сейчас понял, что же он творил. Стало страшно от самого себя. Но, обернувшись к Исаку, он понял, что из этого безумия его спас только этот маленький комочек, уже посапывающий на его плече и тихо бормотавший что-то про таблетки и лекарство. Поднявшись, Эвен взял парня на руки, и положив того на кровать, лег рядом, тихо шепча: — Ты - мое лекарство.