Тающие миражи

За дверью комнаты начали слышаться звуки активности соседей, и Бакуго вздохнул. - Мы же в общаге теперь живем все… - негромко сказал он, не переставая поглаживать Изуку по спине, ощущая легкую тяжесть у себя на груди. - Да, кстати, Каччан. Это ведь моя комната. А твоя какая? – спросила она, поднимая на него взгляд из-под белой челки. Блондин скривился. - Моя вообще в другом корпусе. Там большая часть нашего класса живет. Мне не дали комнату здесь, в корпусе для общеобразователей. - Оу. Я ведь могу к тебе в гости заходить, если что? - Да хоть живи со мной. Разве кто против? - Одно из правил общежитий Академии – одна комната на одного студента, - строго заявила Изуку, и Бакуго передернуло, как от зубной боли. Вот потому он ненавидел правила и ограничения. Посторонние шумы от собирающихся на занятия студентов стихли за дверью. - Мне кажется, что пора уже вставать. - Айзава дал выходной. От него нечасто дается такая свобода. Куда ты спешишь? – Катсуки с силой прижал Изуку обратно, когда та уже намеревалась встать. Но блондина словно сковали невидимые тиски, и Мидория выскользнула на свободу. - Хотя бы в душ, для начала, - она прошла до своей сумки с вещами, оставленной еще с прошлого переезда, и надела шорты по колено и футболку. Катсуки тоже сел на постели, не сводя с нее взгляда. Он соображал, чем сегодня можно будет заняться. Конечно, ему тоже нужен был душ. И еще можно было бы переодеться. И пойти куда-нибудь. А вечером… Интересно, ему удастся уломать Деку на ужин? Особенный ужин, от которого она, скорее всего, будет брыкаться. - Я в душ, Каччан. Будешь уходить, закрой дверь, пожалуйста, - она скользнула из комнаты с шампунем и полотенцем. Катсуки сел на кровати и достал телефон, набирая старую каргу. Сегодня ведь среднестатистический праздник, вроде как? Кругом понацепляли мишуру и прочую ересь. Да и повод есть. Только Бакуго плоховато чувствует «атмосферу праздника», а вот карга… - Слушай, мам, ничего, если вечером еще один человек к нам приедет на ужин? - Одно то, что ты назвал меня мамой, интригует, кто же тебе так дорог, что ты смягчил свое обращение, оболтус, - со смешинкой ответили по ту сторону телефона. +++ Изуку проходила по коридорам общежития, отмечая, что на дверях весят таблички с именами жильцов, и вокруг каждой располагался венок. Внутри шевельнулась ностальгическая грусть. Рождество. За всеми этими событиями она забыла, что оно должно было скоро наступить. И вот. Последнее Рождество с мамой было в палате больницы. Мама угасала от болезни, а она прогуливала школу. Нет, не сидела все время у ее кушетки. Она просто бродила рядом и после обеда появлялась на глаза матери где-то на час. Отчасти, Изуку желала маме смерти. Она так мучилась, находясь под капельницами и надзором врачей. А после этого Рождества больше не было. В приюте устраивали какие-то обеды, приглашали актеров и аниматоров. Изуку никогда не присутствовала – убегала, чем дальше, тем лучше. Она и не знала толком, как правильно реагировать на таких праздниках. В ее семье была только она и мама – они тихо кушали приготовленные блюда и ложились спать. А остальное всегда было чуждо. Даже Каччан знал, как это – праздновать Рождество. Она помнит его счастливым, приходящим в школу и хвастающимся очередным подарком Санты. У него были и родители, и праздники. Она думала, сегодня пригласить Каччана на спарринг или просто вместе посидеть. Или собраться с Киришимой и Тодороки. Но, видимо, ничего не выйдет – у всех есть семьи. Те, с кем положено проводить праздники. И Изуку словно ощутила, какая на деле пропасть между нею и другими в социальном плане. Будто она вернулась в то время, когда была беспричудным отбросом. Настроение было испорчено. Не вовремя она вернулась домой. Когда она спустилась в общую гостиную на первом этаже, на диване сидел Тодороки. - Тодороки-кун? – удивилась Изуку, но сразу улыбнулась, увидев друга. Парень повернулся, секундным взглядом оббежал ее с ног до головы и ответно кивнул. - Мидория. Рад тебя видеть. С возвращением, - он встал навстречу и подошел к ней. На лице было мягкое, спокойное выражение. - Да, я рада вернуться. Ты тоже живешь в этом корпусе? – спросила она. - Да, мне дали комнату на первом этаже. Можно сказать, что мы соседи. - Здорово, думала, тут только чужаки будут. - Нет. Так что можешь приходить ко мне в любое время, когда захочешь пообщаться, - вежливо предложил Шото, чуть поклонившись. Изуку снова заулыбалась, про себя подумав, что успела подзабыть склонность Тодороки к традиционному японскому воспитанию. - Если свободная минутка? Можешь рассказать, как прошла поездка? – спросил парень, приглашающим жестом махнув на диваны. - Прости, мне сейчас в душ надо, а потом за едой еще сходить… Так что давай как-нибудь в другой раз, хорошо? – Изуку захотелось скрыться абсолютно ото всех. На один день, когда между ними пропадет эта пропасть в виде праздника. - Да, конечно. Напиши мне вечером, если что. Сегодня все спокойно, а завтра занятия будут во второй половине дня допоздна. - Ладно, посмотрим. Спасибо! С праздником, кстати! – девушка скрыла печаль за улыбкой, но Шото прекрасно разбирался в эмоциях на лице, особенно таких, как печаль. И Мидория сейчас была опечалена. Хорошо, что рука у нее вроде в порядке. Но все равно, что-то было не так. Тодороки собирался еще немного посидеть в гостиной, а потом пойти погулять. Клановое семейство Тодороки отвергало праздник, так что все вокруг были заняты предрождественской возней. Он предположил, что Мидория будет свободна, раз она как раз вчера приехала. И можно было бы неплохо провести время. Но она убегала. С лестницы послышались шаги, и Тодороки встретился с одевающимся в куртку Бакуго. - Ты разве в этом корпусе живешь? – удивился Шото. Блондин, встретив его, презрительно фыркнул. За прошлые две недели они почти не общались, только вместе были на полигонах. И некая неприязнь сейчас мешалась с терпимостью – с этим Половинчатым неплохо ладила Изуку. - Не твое дело, Половинчатый. - Тогда позволь узнать. Это из-за тебя Мидория была расстроена? Бакуго встал, удивленно подняв бровь. Расстроена? Она вышла в нормальном расположении духа. Что-то успело случиться? - Может от твоей рожи поплохело? – фыркнул Катсуки и покинул корпус. Тодороки проводил его взглядом. Ему в принципе было все равно, что Бакуго так и не научился толком с людьми разговаривать, но он тоже озаботился состоянием приехавшего товарища. И Шото твердо решил сегодня вечером поговорить с Мидорией. У него была важная причина для беседы. +++ Бакуго на бегу к своему корпусу набирал по телефону смс Изуку. Деку, что случилось? Все в порядке? Позвони позже Ему нужно было успеть переодеться, съездить домой, пронестись по магазинам и докупить, что было необходимо. И потом отловить Изуку и заставить ее пойти с ним. Карга сказала, что это скорее всего будет тяжело. Она знала о маленькой Мидории, о том, что она приехала после стольких лет одиночества. Матери он рассказывал, иногда. Опустив подробности. И Катсуки твердо решил, что Мидория в этот праздник точно будет не одна. А пока все зависело от его скорости. +++ Изуку успешно скрывалась весь день. Как ни типично, на крыше корпуса. Здесь было просторно, снежно. И над головой только небо. Днем оно было пасмурным, но к вечеру более менее стали видны клоки звездного неба. Она взяла с собой на перекус термос с пирожками и онигири и покрывало. Она решила скрасить меланхоличный день тренировкой. Кругом был снег, и она, используя телекинез, поддерживала свое тело над поверхностью, отталкиваясь от него короткими, низкочастотными и почти незаметными импульсами. По ощущениям было похоже на то, что ее качают медленные волны, оставляя тело на плаву. Телефон в кармане иногда вибрировал. Она просмотрела сообщения от Каччана и Киришимы. Красноволосый спрашивал, как у нее дела и все ли в порядке с головой. А затем засыпал смсками с извинениями, что не так выразился, что просто спрашивал про здоровье, и не осталась ли шишка после его удара. При прочтении так и представлялась его суетливая натура. Да, Киришима был хорошим другом. Бакуго тоже написал с беспокойством. Что у нее случилось… А что, собственно говоря, случилось? В принципе, ничего. Просто она решила не навязывать свое присутствие кому-либо в сугубо семейный праздник. Даже Бакуго, и особенно ему. Потому что то, что сейчас происходит, явно не входило в мечты как его самого, так и родителей. И она чувствовала, что была совершенно лишней среди всех. Пока она собирала себе провиант в магазине, она видела Айзаву с Миком-сенсеем. Они выбирали спиртные напитки и еду на ужин. Это было немного странно, но все же… Они не были братьями, насколько она знала. Даже друзьями назвать тяжело. И все же они вместе проводили подобные дни. Видимо. Но их связь формировалась годами, событиями и общим долгом. Пока что у нее самой не было никого, кто бы подходил ей так же, как одиночке Айзаве. Сейчас у нее появились дорогие ей люди, но у них и до нее были более крепкие, более важные связи. Например, семьи. Если бы Киришима знал, к примеру, что ей не с кем встречать Рождество, то он бы чувствовал неловкость. Ведь у него была семья, как у многих. И эта неловкость была бы у всех, с кем она общалась. А так Изуку просто не будет попадаться на глаза пару дней. Можно перетерпеть эти празднества. А потом все вернется в норму. Зима в это Рождество была щедра на хорошую погоду, и ей не было холодно в куртке. Снежинки комьями собирались на ее телекинетическом поле, которые в итоге сваливались рядом с ней. Поддерживать весь день оказалось тяжелым упражнением. Максимум составил четыре часа. Изуку отпустила свои мысли, поле исчезло, и она села на постеленное покрывало, очистив в снегу выемку до поверхности крыши. Телефон в кармане завибрировал. Звонил Каччан, и она сняла трубку. - Да? – голос подвел, и прозвучал немного хрипло. - Деку, ты где? - Что случилось, Каччан? - Что с твоим голосом? Где ты зад отмораживаешь? Тебя нет в комнате, в больнице. И ветер дует в телефон. Быстро говори. Я приду и заберу тебя, - Бакуго явно был всполошен. Изуку сначала хотела сказать, что ничего не надо, что все хорошо. Но с губ не слетело ни слова. Она весь день утопала в жалости к себе, какая она одинокая и далекая от всех. Даже от него. Услышав голос Катсуки, она захотела расплакаться. Какая же она стала жалкая. Бесполезная. - Эй, Деку? Ты меня слышишь? Ало? Она выдохнула в трубку. - Каччан, я на крыше корпуса. Звонок был скинут, и она опустила голову в поражении перед своими эмоциями. Исцеляющая девочка что-то говорила про то, что ее гормональный фон восстанавливается в женское русло? Может поэтому она становится такой… тряпкой? И что за резкие перепады настроения? Она может опять устала? - Мидория, вот ты где. Изуку вздрогнула и подняла глаза. Перед ней стоял Тодороки с пакетом. - Я тебе говорил, написать мне вечером. Есть разговор, Мидория, - он присел на созданную своей причудой льдину. Шото смотрелся чудаком в одном спортивном костюме среди снежного холодного мира. Но это была его естественная среда, с его-то контролем температуры собственного тела. - Прости, Тодороки-кун. Я думала, что сегодня будет не до разговоров и встреч вообще. Рождество же, - пояснила она на его недоумевающий взгляд. - А, вот ты о чем. У меня вечер свободный. Наша семья… не празднует совместные праздники с моим отцом и его детьми, - опустив взгляд, признался Шото. Изуку удивленно уставилась на парня. Насколько она знала, его клан был большим. Но, видимо, именно ветвь Тодороки отвергалась. Получается, у него была и не была семья одновременно. И все из-за отца. Зато теперь стала ясна еще одна причина ненависти к Старателю. - Мне жаль, Тодороки-кун. - Да нет. Я не задумываюсь об этом. У каждого из нас своя история, свои потери и победы. У меня вышло так, у тебя вот так, а у кого еще по другому, - пожал плечами Шото и встретился с ней взглядом. - Поэтому и хотел поговорить. Ты мне очень помогла разобраться в той путанице, что была во мне долгое время. Благодаря тебе я смог стать на новую ступень своих возможностей. Не представляешь, насколько я признателен судьбе за нашу встречу. И я знаю, какие тяжелые времена настают. Общество раскалывается в распрях, что правильно и не правильно. Злодеи способствуют, чтобы героев становилось все меньше. И предполагаются нападения на другие Школы, как на Академию. Я знаю про формирующийся отряд из сильных учеников Академии. Я тоже хотел туда вступить. Но мне запретили. Из-за отца я слишком… заметен. Потому я хотел извиниться, что больше не смогу так спокойно и в открытую общаться со всеми вами – иначе навлеку беду. Изуку слушала его откровение и видела искреннее раскаяние, насколько ему было жаль. Своими словами он говорил, что не сможет больше помогать так, как было раньше. И общение ограничится случайными встречами в коридоре. И, возможно, сейчас они так свободно сидят в укромном месте в последний раз. Да, ей тоже очень жаль это слышать. Он странноват, но его общество приятно и успокаивало. С ним было комфортно даже молчать, как с Бакуго. - Но, Мидория, я обещаю. Как тогда, при нападении Убийцы Героев, я приду на помощь. Только пиши, звони, когда тебе будет требоваться помощь или слушатель. Мы живем в одном блоке, так что можем договариваться, когда кому удобно будет говорить. Потому, если тебе нужна поддержка, человек, чтобы выговориться… Я к твоим услугам, - он закончил обещание красивым жестом. Прижал ладонь к сердцу, словно клялся в верности. Тодороки был явным поклонником средневековых романов. Он оказался замечательным другом. Ведь сдержал свое слово тогда, явившись по первому зову, и не давал ни капли сомнений, что явится снова. - Спасибо большое, Тодороки-кун. Я ценю твое общество. И, даже если общаться будем меньше, то мы не перестанем быть друзьями и товарищами, - улыбнулась Изуку, глядя в чистые, открытые, светлые глаза напротив. Стальной серый, как сталь ее ножей. И девственно-чистый голубой, как небо. – И, если ты попадешь в беду, то тоже можешь сообщить мне. Я приду на помощь тебе, Тодороки-кун. - Спасибо, Мидория. Я знал, что ты – мой настоящий друг, - кивнул парень и немного грустно улыбнулся. И посмотрел вверх, на открывающееся звездное небо. Изуку тоже подняла голову на искорки в вышине. Ей показалось, что на крыше даже стало теплее, когда Тодороки-кун присоединился к ней. Они оба были чем-то схожи, даже помимо одиночества. Чем-то, что было понятно именно в безмолвии. - Мидория, я… Это тебе. Он поставил пакет, что принес с собой, рядом с ней. Оттуда торчало что-то длинное и тонкое, завернутое в шуршащую упаковку. - Я хотел сделать тебе подарок. Не умею готовить, вроде твоего вкусного печенья, но зато придумал альтернативу твоим кинжалам, которые использовать в пределах Академии запрещено. Думаю, на заданиях тебе тоже пригодится. Это деревянная катана из Робинии обыкновенной, или Белой Акации. Она полностью соответствует параметрам настоящей, но изготовлена из ствола дерева с высокой стойкостью к износу. Изуку достала длинный сверток и развернула бумагу, доставая свое новое оружие. Обтекаемое, приятно держать в руке. И балансировка сохранена. Наверняка стоила кучу денег. - Тодороки-кун, я не могу ее принять, она стоит дороже, чем мои кулинарные баловства… - Мидория, я не спрашивал, возьмешь ли ты. Я сказал, что она – твоя. – тон Шото был тверд и звучал, как приказ. Препираться Изуку не стала. Раз он так настаивает. Она не подведет его, теперь с новым оружием. - Деку! Сдохнуть на холоде решила, дура? – раздался ор сверху, сопровождаемый хлопками от взрывов. Изуку удивленно уставилась на появившегося будто из ниоткуда Бакуго, который ловким прыжком приземлился на крышу, красивой волной вокруг всколыхнув нападавший снег. Его как всегда угрюмое выражение лица сопровождалось горящими глазами. И блондин подходил к ним. - Половинчатый! Ты что на крыше забыл? А, тайная свиданка значит у вас тут? – прорычал он. - Каччан, подожди! Я здесь была весь день, он только сейчас пришел и составил мне компанию, - Изуку встала с места и шагнула ему на встречу. - Это что за палка у тебя? – кивнул успокаивающийся Бакуго. Она встала близко к нему, бледная и правда, немного замерзшая – губы были темноватого оттенка. - Это деревянная катана. Буду теперь с ней тренироваться, - Изуку улыбнулась и на пробу взмахнула. С звонким гулом катана рассекла воздух. - В самураи поиграешь позже, Деку. Половинчатый, у тебя своих дел нет? - Нет, я свободен вечером, - ответил непоколебимый Тодороки-кун. - Молодец, че. Может, домой пойдешь? – фыркнул Катсуки. - Да, сейчас собирался уже. - Ага. Деку, нам тоже пора идти, - Катсуки схватил ее за руку и потянул за собой к двери. - Подожди, куда? – удивилась Изуку. - Сегодня ночью будет Рождество. И ты не будешь одна. Больше никогда. Мама уже все сделала, сейчас поедем ко мне, - уже спокойным тоном констатировал факт Бакуго. Мидория остановилась, дернув его на себя. Когда она услышала, что он ее не оставит одну в Рождество и повезет к себе, она была одновременно и рада, и в смятении. Она плохо помнила его маму, так что немного боялась встретиться с еще одни человеком из прошлого. Бакуго старшего она увидела только на днях, при переезде. - Каччан, Тодороки-кун тоже один останется в Рождество. Это неправильно, если только я не буду одинока, - она посмотрела в темные глаза парня. Бакуго сжал челюсти. Карга ему говорила, что заставить ее приехать к ним будет тяжело – но оказалось запросто, стоило только застать врасплох. Но тут навязался еще один. Блондин бросил сверкнувший злобной искоркой взгляд на стоявшего недалеко от них одноклассника. Тому словно было по барабану все, что происходит. Вот всегда он такой… непонятный. Но Деку явно в него вцепилась. Бакуго не был глупым и не осведомленным о семье Старателя. И все-таки… Он с рыком выдохнул. - К черту! Половинчатый, топай за нами! Веди себя тихо и… Изуку в момент почувствовала, как в груди забилось сердце быстрее. Снова. Каччан снова согрел ее всего парой фраз и своей крепкой ладонью. Она поддалась порыву и прижалась к нему губами. Простое, но искреннее прикосновение, полное благодарности. Которое Катсуки принял и ответил. Но почти сразу отпустил, ибо был нежелаемый свидетель. - Так, там внизу подъехал мой отец. Поедем на машине. Все ждет дома. Половинчатый, будешь должен Деку, - блондин развернулся и потянул девушку за собой дальше. Тодороки, видевший их поцелуй, в принципе не был удивлен. Но что-то все равно корябнуло в груди неприятным ощущением. Потому что именно Бакуго заставил Мидорию так оживиться. - Да, я знаю, что должен, - сказал он в никуда и последовал вниз по лестнице. +++ Рождество в доме Бакуго прошло как никогда шумно. Мама Катсуки словно не изменилась с тех пор, как Изуку ее видела в последний раз. Все так же прекрасна и молода не по годам. Отец Бакуго был спокоен, вежлив и искренне был рад прибавлению гостей. Они рассказывали, как шли тренировки, какие у них причуды. Маму Катсуки восхитилась, как удобна и универсальна причуда Изуку, и прокомментировала необычность стихий Тодороки. На столе была вкусная и ароматная еда, а в гостиной стояла украшенная ель. Мидория ощущала всей кожей, как некое тепло от солнечной обстановки дома Катсуки проникает под кожу, как под тонкую корку льда. Растапливая ее скованность и чувство ненужности. Было видно, что Тодороки удивлен такой семье Бакуго. И это еще мягко сказано. Никогда бы не подумал, что с такими манерами одноклассник был воспитан здесь. А потом Катсуки стал по привычке пререкаться с матерью, и нетрудно стало догадаться, в кого он пошел упрямством и перепалками. Шото был искренне благодарен за гостеприимство и уют. Он смог, пусть и временно, но побывать в семье. И он видел, как понимающе на него смотрела Мидория, которая наблюдала за ним весь вечер и не давала почувствовать себя лишним. Это было отличное Рождество. И само общество в этот условно особенный день стало замечательным подарком-воспоминанием. Тодороки покинул дом Бакуго и направлялся в Академию, до которой можно было еще добраться на транспорте. Мидория осталась там, пожелав ему спокойной ночи и еще раз поблагодарив. Это все же оказался замечательный вечер. Не считая одной маленькой детали на крыше... Изуку осталась ночевать у Катсуки на кровати, тогда как он сам постелил себе футон на полу. - Карга сказала, чтобы мы не спали на кровати, - пробурчал он в ответ на ее удивленный взгляд, когда он принес рулон. Мидория почувствовала легкую грусть. Ей однозначно больше нравилось спать с Каччаном, чем одной. Она плохо спала, чувствуя одиночество. Особенно сейчас, когда ее уже не первую ночь беспокоят сны с голосами Убийцы Героев и ее отца… Потому, когда они улеглись, она постаралась заснуть на кровати, от которой пахло свежестеленным постельным бельем. Только Изуку начала проваливаться в сон, как она тут же вздрогнула всем телом от вскрика, прозвучавшего прямо у нее над ухом. Хотя на самом деле Каччан лежал спокойно. Будто ничего не было. И она вылезла из кровати, пристроившись на полу рядом с футоном. Достаточно, что спина блондина была перед глазами. - Деку, чего не спишь? – спросил Катсуки, поворачиваясь к ней. В полумраке комнаты девушка выглядела какой-то напуганной, и он протянул к ней руку, проведя ладонью по непослушным кудрям. - Кошмары. Каччан, нам ведь нельзя спать вместе только на кровати, верно? Ничего, если я просто рядом с тобой посплю? Бакуго поднял свое одеяло. - Просто иди ко мне, Деку. Замерзнешь еще. Она скользнула к нему в тепло и уткнулась носом в его футболку на груди, жадно вдыхая успокаивающий запах. Сегодня у нее был тяжелый день, но хороший, насыщенный. Она даже получила подарок от друга. И Каччан не дал ей быть одинокой в этот вечер. Как и в другие, когда они были рядом. - С Рождеством, Изуку, - прошептал он, положив руку на ее талию уже знакомым жестом, прикасаясь шершавой ладонью к ее коже. - С Рождеством, Катсуки, - ответила она и прижалась губами к тому месту, где в груди билось его сердце. Первое Настоящее Рождество в ее жизни среди большой семьи. За такие моменты определенно стоило бороться с любым противником, каким бы сильным он ни был. Даже если это будет она сама.