Дело вкуса

Стоя и искоса поглядывая в сторону длинных волос, колыхающихся от быстрых и точеных движений хозяина, ты сама медленно и лениво водила ножом по разделочной доске. Мерный и характерный звук лезвия, проходящего сквозь мякоть овощей, отдавался двумя противоречивыми мелодиями: энергичной и динамичной в умелых руках и тонущем звоне неумехи. Прикрыв глаза, ты резким движением всадила нож в доску, оставив его в вертикальном положении. — Ч-чего ты творишь?! — вздрогнул Коккури, подбежав к тебе, в первую очередь, чтобы удостовериться, в порядке ли твои пальцы, но взглянув на проделанную твою работу, тут же напомнил тебе встревоженного и недовольного зверька. Даже волосы наэлектризовались и взвились: –Это всё, что ты успела сделать? — Да, — спокойно ответила ты, всё же чувствуя некую неловкость от своей беспомощности. Потом же, чтобы скрыть неприятное для себя чувство, схватилась за рукоять ножа, хищно усмехнувшись. — Мне он нужен в совершенно других целях. — В каких же? — схватился за голову лис, чуть ли не воя от навалившихся на его шелковистую шевелюру хлопот. — Разве ты не учишься в университете? Разве ты не должна уметь заботиться о себе? Да и кто заявлял, что это его обязанность заботиться о Кохине? — Не твое дело, — хмыкнула ты, быстро скинув передник и швырнув его в сторону Коккури. Попадание прямо в лицо, что несказанно обрадовало: не хотелось, чтобы дух разглядел проступившее смущение. Ты зашагала в сторону выхода, на ходу подбирая сумку и махая на прощание младшей подруге. Коккури, всё еще до конца не отделавшийся от преграды на лице, нагнал тебя на пороге: — Куда это ты? Мы еще не закончили готовку! — мельтешил за спиной лис, пытаясь перехватить твои ладони, но ты ловко натянула обувь и вырвалась из неумелого плена чужих рук. — Это ты не закончил, — отчеканила слова ты, намотав на лицо шарф. — Мне и Кохине достаточно еды быстрого приготовления. Спешу откланяться. — Ст.! — дверь хлопнула, оборвав завершение диалога. Ты быстро помчалась прочь, чувствуя себя эмоционально неустойчивым ребёнком, который глупо себя повел, но не мог признать свои ошибки. В любой другой ситуации ты бы пожала плечами и стала дожидаться того момента, когда постыдное воспоминание исчезнет прочь, но в этот раз захотелось не забыть, а стереть. Стереть все свои глупости, которые ты проделала с того момента, как узнала, что твоя малолетняя соседка живет под одной крышей с сомнительными взрослыми личностями. Это тебя встревожило — насторожило — вызвало кучу вопросов — желание обратиться сначала за советом к родителям, а потом уже в соответствующие органы — и всё в описанной последовательности. За советом к отсутствующим по вопросам работы родственникам ты обратилась, косвенно описав ситуацию, но вот дальнейшего делать не стала. Если бы рассказала правду, то не поздоровилось бы скорее всего именно тебе. Поэтому ты решила стать частью творящегося безумия. Забегать после учебы под видом помощи по домашним делам Кохине, вместо которой вовсю хозяйствовал Коккури, превратилось из безумия в повседневность. — Хорошую горничную ты нашла, Кохина-чан, — с улыбкой отметила ты, поглощая очередную порцию быстро приготовляемого рамена. — Когда у неё выходной от обязанностей? Мне бы тоже понадобилась помощь по хозяйству. В такие моменты лис подлетал с метлой, что-то возмущенно бормоча в ответ, но мимолетом предлагая свою помощь, если она действительно нужна. Ты, стараясь скрыть расползающееся по шее в район щек смущение, прихлебывала бульон на дне чашки, делая вид, что он всё еще есть. — Если нужна моя помощь, то я тоже помогу, если смогу, — говорила в ответ ты, мигом сменяя витающее настроение. — Ведь наблюдать за Кохиной моя обязанность как старшей подруги, — добавляла ты серьезным тоном, ударив себя в район грудной клетки. Больнее и с пылом большим, чем ты того желала. Радостное облегчение на лице Коккури и пришедшая благодарность вызвали в тебе непонятный эмоциональный всплеск. Если бы лис знал, что у него прибавится лишь новая причина для беспокойств. Хах! А если бы он знал, что ты сама как сгусток того самого беспокойства, о природе которого могла лишь догадываться благодаря часам, проведенным за просмотром голубого мигающего экрана, вместо общения с людьми. Кукла с человеческим телом и парочка духов вряд ли считаются за общение, которое требуется молодой девушке. Но тебе и такого было более чем достаточно. Всё эти перепутанные мысли пробегали мимо твоего сознания, пока ты наблюдала, как Коккури стоит под твоими окнами, пытаясь достучаться до твоей совести. Он прекрасно знал, что ты его видишь, и ты осознавала, что и для лиса ты в зоне видимости: поэтому ты с сокрушенным видом помотала головой, зевнув, и задвинула шторы. Дух, потерпев поражение, продолжал стоять, ты пыталась незаметно следить за ним сквозь маленькую щель отодвинутой ткани. Заметив, что тебя рассекретили, — ваши взгляды многозначительно пересеклись, что заставило тебя вздрогнуть, а он даже не шелохнулся, — ты хмыкнула и окончательно скрылась за плотной стеной и отошла подальше от окна, чтобы не оставлять себе малейшего искушения вновь взглянуть на Коккури. Ты лениво повалилась животом на диван и бездумно махала ногами, зарывшись носом в подушку. Кстати, о носах — на носу Рождество. Ты подумала обо всех заготовленных подарках: Кохине купоны на месячный запас бесплатным раменом, Шигараки нашла затаенную отцом на особый случай бутылку саке, специально для Инугами сделала коллаж со снимками Кохины (пусть они и были однообразны), а для Коккури — один шутливый, другой со всей имеющейся в тебе серьезностью. Первый это повязка для волос, которую используют в забегаловках, а второй старалась сделать своими руками, но сегодняшний инцидент немного ранил восприимчивое сердце. Казалось, что все труды напрасны, и ему в любом случае не понравится, а слушать вымученную благодарность хуже, чем жестокую правду. А ведь физиономия не соврет, а вот слова могут! Как будто ты не выучила этого лиса за прошедшее время. Ты провела по книжным полкам, которые были лишены пылинок, с улыбкой вспоминая, как Коккури с утра ворвался в твой дом, пока ты заспанная, в растянутой футболке, только вылезла из-под горячего душа и направлялась за завтраком — всем тем, что найдешь в холодильнике. Но на столе тебя ждала полная чаша риса, на закуску тунец, набор соусов, легкий салат для привкуса и тосты. Прежде чем ты успела удивиться предрождественскому чуду, на кухне возник лис, слегка отводя взгляд в сторону, чтобы не заметить ненароком мест, которых не могла скрыть длинная футболка. — За тобой как всегда нужен уход, — покачал головой Коккури. — А ты как всегда ворчишь, как старуха, — в отместку уколола ты, наслаждаясь завтраком, да так, что рис оставался на щеках. — Старуха? — слово больно ударило по лису, который метнулся к тебе, отбирая недоеденную чашу. — И это твоя благодарность? — П-поняла!.. Я больше так не буду, — потянувшись руками к заветному завтраку, пообещала ты. — И? — протянул Коккури, отдаляя от тебя желаемое. — И… Ну, в общем, — замялась на секунду ты, решив, что ничего сверхъестественного и компрометирующего от тебя не требуют, произнесла: — Спасибо. Спасибо за завтрак и… заботу. — Хорошая девочка, — довольно прикрыв глаза, дух погладил тебя по голове, отмечая: — Видишь? Ничего сложного. — Да-да, теперь дай мне насладиться завтраком! — возмущенно (стеснительно) прикрикнула ты. Но чужую руку не скинула, пока она сама не захотела покинуть голову. — Набирайся сил, потому что потом нам предстоит генеральная уборка, — с энтузиазмом заявил Коккури, от чего ты возмущенно поперхнулась, но слова против не сказала. Кроме пары ехидных ремарок, которые были сродни недовольному бубнежу под нос. Ты достала свой подарок: пара самостоятельно связанных рукавиц и прилагающийся к нему омамори. Коккури как-то заметил, что раньше люди в нем нуждались, но теперь его имя постепенно кануло в канву времени. Этот эпизод тебе запомнился — отобразился не в памяти, а где-то в закромах чувств. Стало обидно за…дорогого друга. На повышение звания ты не осмеливалась даже при мысленном разговоре с самой собой. «Пусть былая слава вернется к тебе и сохранит твое имя в памяти людей», — сейчас перечитывая написанные собственной рукой слова, тебе становится не по себе, ведь любой знак внимания кажется тебе оглашенной сердечной тайной. А смотря на выпущенные нитки и неумелые петельки на перчатках, которые сутки назад в твоих глазах были совершенством, тебе хочется всё переделать, да жалко. Потраченного времени, трудов, а сильнее всего — вложенных чувств. Главное внимание, а не подарок, да?.. Ты бы обрадовалась просто тому, что он бы сказал: «С Рождеством!», кладя ладонь на плечо и улыбаясь отнюдь не по-зимнему, а уютно-согревающе. Хотя прилагающийся сытный ужин к поздравлениям тоже был бы желателен. Ты врубила своего лучшего друга, слушая, как бурлит жизнь в выдуманных вселенных, чувствуя себя ни грустнее, ни счастливее. Настроение было для того, чтобы подумать, размыслить, построить возможные планы, но то мерные и спокойные, то срывающиеся в порыве голоса, действовали на тебя как колыбельная. Колыбельная унесла тебя в мир дивных снов, подставив вместо лиц героев романтической комедии, твое лицо и лицо Коккури. Интересно, это расценивать, как некий знак и написано ли об этом в соннике? Проснулась ты с чувством того, что не поняла, что происходит. Оглянувшись по сторонам, ты не могла понять, какой сегодня день, что ты делала до этого, день или ночь. И ответ на последний вопрос был непрост к поиску, ведь шторы на окнах были задернуты, перекрыв путь к очевидной подсказке. Протерев глаза, ты почувствовала, как что-то соскользнуло с плеча. Ты повернула голову и обнаружила пуховое одеяло, которым ты любила укрыться в то прекрасное зимнее время, когда зима обретает свои настоящие природные краски. Но ты не помнила, что доносила его из спальни: а можно ли вообще полагаться на твою память с поволокой сна? Перед тобой еще стояли картины трогательного признания Коккури на фоне заката и шума волн, а тут вопрос о том, в каком состоянии ты отключилась. Поэтому ты списала на разыгравшееся воображение неправильное расположение перчаток и перевернутый тыльной стороной омамори. То, что не было твоими домыслами, так это приятный запах и присутствие другого человека — вернее, практически того, кто был близок по форме к человеку. Ты сонно хлопала глазами, краем глаза смотря в уходящие краски дня, тлеющие в кухонном окне. Длинные волосы колыхнулись, когда лис повернул голову в твою сторону. — Уже проснулась? Отлично, теперь-то будет кому помочь с готовкой. Вот, — Коккури протянул свежие овощи и нож. — Как протрешь глаза, можешь приступать к работе. И да, — взгляд лиса стал серьезнее, а половник в угрожающей близости замер возле твоего лица, — сколько раз мне говорить, чтобы ты запирала двери?! Ты усмехнулась, отставив врученные обязанности на стол, и с всезнающим видом вскинула голову. — Ты так и не понял? Как бы еще моя личная горничная могла заботиться обо мне, не тревожа покой? — ты попыталась подмигнуть, но волнение, превосходящее озорной настрой взяло вверх, и было больше похоже, что у тебя нервно дернулся глаз. Ты поспешила опустить голову, надеясь, что внимательный Коккури не заметил твоего постыдного просчета. — Эй, ты в порядке? — вопрос заставил тебя внутренне сжаться. — Кажется, у тебя с глазом что-то не так… Просквозила? — Лучше займись готовкой, а не разговорами, — пробормотала ты, удаляясь в ванную: смыть остатки сна и смущение. От твоего глаза останется скрытым то, как Коккури с улыбкой посмотрит тебе в спину, вспоминая написанные слова на омамори и вышедшие из стройного ряда нити, что придавало дополнительного шарма. Дух поймал себя на мысли, что если останется в памяти и сможет быть полезным, по крайней мере, двум людям — то это будет лучшее исполненное заветное желание, чем он мог себе представить. Находиться рядом и помогать тебе — это не просто желание, а реальность, которую он будет оберегать.