Фарфоровый ангел

      Говорят, что дождливая погода навевает чудесные сны. Да такие, что иногда не хочется просыпаться. Лишь бродить в своей сказке, радоваться счастливым моментам и никогда, никогда не чувствовать боли.       Скотт МакКолл мало верил в приметы, да и дождь для него являлся совсем не фактором влияния на сон. Наверное, он видел в нём романтику. Он отчётливо помнил, как тогда, в один дождливый вечер, Эллисон, испуганная до чёртиков Эллисон, стояла на пороге ветклиники. Её тёмные волосы были спутаны; с них капала дождевая вода. И он точно помнил, как она вздрагивала, когда холодные капли падали на её плечи.       Скотт убрал ресницу с её щеки. Надо же, он помнил даже такую мелочь! А ещё он помнил то ощущение, когда прикоснулся к её мягкой фарфоровой коже. И то, как она медленно перевела на него свои глаза, улыбнулась и сказала едва слышное "Спасибо".       Может, он сходил с ума. Должно быть, так оно и было.       И находясь всё в той же ветклинике, он наблюдал, как за окном барабанил дождь. Ожидал какого-то чуда. Скотт думал, что вот-вот и в дверь постучат, он откроет и увидит её. Она будет что-то быстро объяснять, сопровождая всё резкими движениями руки, и всхлипывать от плача.       Но увы, мир — это совсем не та сказка, о которой все так мечтают. И никакого чуда не будет.       По окончанию рабочего дня, МакКолл отправился домой. Идти под дождём казалось ему чем-то символичным. Он не надел куртку, не взял с собой зонт. С его волос, слипшихся от влаги, стекали капли, приземляясь то на плечи, то на лицо, то на спину. И он, точно также, как и Эллисон когда-то, вздрагивал. Наверное, в тот момент она чувствовала такой же холод.       По приходу домой, Скотт даже не поужинал. Он не стал снимать с себя промокшие до ниточки вещи; просто лёг на кровать и закрыл глаза. День был особо трудным и ему не хотелось ничего, кроме как отдохнуть.       Он точно не знал, как оказался в школе, но факт оставался фактом — Скотт МакКолл стоял напротив синих дверей. Не думая, он открыл их и до ушей парня первые нотки до боли знакомой песни. Скотт стоял неподвижно. Он не верил ни своим ушам, ни глазам.       Неожиданно его руки коснулась рука Эллисон. Той самой Эллисон, с которой он впервые танцевал. Той самой Эллисон, для которой он устроил лучший день рождения. Той самой Эллисон, которая была его первой любовью. И всегда будет.       Прикосновения Арджент всегда были самыми чувственными. Всё потому, что девушка умела чувствовать. Если от Скотта исходила напряжённость, она первой замечала это. Если страх, то она также чувствовала его. Неважно, какое было чувство. Главное, что между ними была та невидимая нить, связывающая их. Нить, тянущаяся от одной родственной души к другой. Она позволяла чувствовать им друга друга лучше. И помогала понять, когда один из них в беде. Вот только не всегда. Однажды ниточка подвела их, но об этом Скотт старался не вспоминать. Лишь счастливые моменты. И только они.       Охотница очаровательно улыбнулась и потянула его в центр зала. Парень же поддался искушению.       — Что мы здесь делаем? — спросил он, кладя руку ей на талию.       — Танцуем, — беззаботно ответила она.       МакКолл широко улыбался. Радовался прекрасному моменту. Эллисон, его Эллисон, была в его объятиях. Её лёгкое белоснежное платье парило в воздухе, когда она кружилась. От улыбки на её розоватых щеках появлялись ямочки. Тёмные волосы, собранные в изящную причёску, блестели в свете софитов. Она была похожа на фарфорового ангела, каких обычно дарят на Рождество.       Он не хотел прерывать момент. Искренне не хотел, но один, один-единственный вопрос мучил его голову.       — Как? Как ты здесь оказалась?       — Разве это сейчас важно? — также беззаботно ответила она, положив голову ему на плечо.       — Нет.       И они танцевали. Танцевали долго, обмениваясь поцелуями, утыкаясь в шеи друг друга. МакКоллу казалось, что так может продолжаться вечно. И он желал этого всей душой.       На его плечо упали капли. Он невольно вспомнил дождь; вспомнил, как медленными шагами направлялся домой, отдаваясь холодному ливню. Но эти капли не были такими ледяными. Они были особенными. И вмиг до него дошло: это был вовсе не дождь.       — Почему ты плачешь?       Девушка всхлипнула.       — Потому что... Это слёзы счастья.       На плечо оборотня прилетели ещё несколько капель и обстановка вокруг моментально изменилась. Вместо серебристых шаров — силуэты деревьев; вместо ярких софитов — свет Луны; вместо разноцветных ленточек на потолке — сильный дождь.       Волосы Эллисон снова — прямо как тогда — взмокли и спутались. Она смотрела прямо в глаза любимого и он, аккуратно, будто боясь разрушить, убрал ресничку с фарфоровой щеки. Эллисон смущённо — прямо как тогда — улыбнулась и сказала тихое "Спасибо" — прямо как и тогда.       Здесь не было никаких колонок с музыкой, но тем не менее, каждый из них слышал её. Будто песня, под которую они впервые танцевали на школьном балу, воспроизводилась в головах влюблённых. И качаясь в такт музыке, обнимая друг друга, они хотели провести так целую вечность.       Он медленно провёл ладонью по её спине, затем его руки опустились на талию девушки и подняли маленькое тельце вверх. Эллисон заливисто засмеялась. Скотт мог кружить её так хоть всю песню, всю ночь, всю жизнь...       Всю жизнь — как глупо это звучало! У Эллисон больше нет жизни и никогда, никогда не будет. Она умерла, спасая друзей. Умерла героем. Нет! Если она была героем, значит о ней есть воспоминания. А если живы воспоминания, жив и сам человек. Неважно, была ли она героем для всего мира, или для одного. Она всё ещё с ним.       К концу танца вокруг них засияла тонкая-тонкая серебряная линия. Она заключала их в круг, ярко сияя. Должно быть, это была та самая нить, связывавшая их когда-то. Эллисон завороженно разглядывала её; в глазах девушки были искры. Она аккуратно коснулась её и та мигом засияла золотом и серебро. Казалось, вокруг них ничего больше не существовало. Были только они, Луна и нить, связывающая две жизни воедино.       Он медленно коснулся её мягких губ. Он так долго хотел почувствовать вкус любимых губ. Наверное, это и есть то самое чудо, о котором все так трепетно говорят.       Скотт МакКолл проснулся среди ночи. В его окно проникал тусклый свет Луны. И он слышал громкую музыку дождя. Парень включил песню — ту самую песню — с грустью взглянул на Луну и тихо-тихо прошептал:       — Я люблю тебя, Эллисон.       Говорят, что дождливая погода навевает чудесные сны.