past

Я ненавидел тебя каждой клеточкой своего тела. С самого твоего появления в первый раз передо моими глазами. Всё время я ненавидел тебя просто за одно лишь то, что ты посмел родиться на свет, что посмел нарушить своим появлением в моей жизни ту гармонию, что в ней на тот момент устоялась. Я ненавидел тебя. Без причины и без следствия, но я продолжаю взирать на твоё лицо со злобным отчаянием, что ты во мне породил. Я ненавидел в тебе всё. Твои мягкие волосы, которые почему-то пахли жасмином и мёдом и к которым возникал большой соблазн прикоснуться; соблазн, перед которым я, увы, не был никогда в силах устоять. Твои светлые лучистые глаза, в которых, казалось, не было места печали или же настоящему, искреннему гневу. Твои тонкие бледные пальцы, каждый из которых так и тянуло покрыть поцелуями. Твой грёбанный британский акцент, за который тебя все боготворили, а я лишь хотел прикрыть уши руками и не слышать его больше никогда. Твой голос, который я слышу каждый вечер, стоит моей голове коснуться подушки. Я ненавидел всего тебя. Твои чёртовы манеры истинного аристократа, твои блядские губы, которые хотелось из светло-розовых сделать ярко-алыми, твои взгляды и твои попытки показать мне, что мол «вот он я, заметь меня, прошу». Ты думаешь, я не видел, не замечал? Серьёзно думаешь, что было так трудно увидеть все брошенные на меня тобою взгляды, от которых хотелось скрыться, но на которые мне приходилось отвечать? Нет, рыжик британский. Ты талантливым был актёром, но и я был не менее внимательным человеком. Хотя, тут бы уж любой нашёл что-то странное в твоём поведении. Я ненавидел, когда ты прижимался ко мне всем телом, когда дрожащим голосом что-то лепетал себе под нос. О, знаю, многие бы девушки отдали бы за один лишь миг, проведённый в твоей компании, все свои и материнские сбережения. Но мне ты достался задаром. За какие, спрашивается, прегрешения? Я ненавидел. Ненавидел, что ты заполонил все мои мысли, втёк терпкой ртутью под кожу и ядовито расплылся по кровотоку, невольно меняя вектор моих размышлений в свою пользу. Я ненавидел твои поцелуи, остававшиеся ещё долго пеплом сладким на губах, ненавидел твой смущённый взгляд каждый раз, стоило мне просто чуть посильнее зажать тебя в руках, чуть пониже опустить ладони по твоей спине, коснуться оголённой и уже начавшей гореть кожи. Я ненавидел твои стоны по ночам, ненавидел оглаживать твоё гибкое тело, что так послушно будто бы текло меж пальцев, расстворяясь в ночной алкогольной тишине. Ненавидел то, как в страстном порыве ты оставлял глубокие царапины на моей спине, появление которых я потом долго объяснял жене. Я ненавидел то, что мне приходится скрывать. Что тебе тоже приходится прятать от журналистов глаза, стоит им только задать тебе вопрос о личной жизни. Право, а что бы ты им ответил? То, что ты предпочитаешь слабому полу сильный явно бы не пошло на пользу твоей и моей карьере, репутации, окружению, согласен ведь? Естественно. Я ненавидел. Ненавидел и поэтому избегал. Я видел всю ту робкую печаль на твоём прелестном личике, всё то отчаянное непонимание ситуации, с коим ты и заявлялся в мой трейлер на съёмочной площадке. На камеру играл озорного божка, но что из себя ты представлял в реальности, знал лишь один человек. Я. И меня это угнетало. Угнетает до сих пор. Ты заявлялся ко мне, и каждый грёбанный раз я срывался, лишь бы только услышать, лишь бы только почувствовать, вдохнуть полной грудью. Тогда мне становилось плевать на весь окружающий мир, оставался лишь ты один. Ты, что медленно расстворялся и молчал об этом. Знаешь, рыжик, ты был чем-то вроде наркотика. Понимаешь, что нужно избавиться от привязанности, слезть с иглы и начать нормально жить, но не можешь. Да и не хочешь особо-то, если честно. Хотел ли я? Да. Смог ли? Нет. Я ненавидел твоё ставшее нормой затворничество, ненавидел то, что ты оградился от мира. От меня. Ото всех вообще. Тебя любил весь мир, ты был звездою, что зажгла во многих юных умах искру, побудившую их на великие свершения. Ты был звездой, что, озарив весь мир своей британской улыбкой, погасла во мраке. Я ненавидел тебя. И ненавижу до сих пор, Том. Но тогда почему же я хочу вернуть тебя? Почему хочу вновь услышать твой голос, почувствовать меж пальцев твои мягкие пряди, увидеть улыбку, коснуться губ? Почему же моё сердце не увидело покоя и после того, как ты умер, а, Том?