***
Это уже не смешно. Стайлз нравится Дереку, и именно поэтому он постоянно проебывается рядом с ним. Постоянно доводит до ситуаций, когда приходится извиняться, чего он делать не-у-ме-ет. Замкнутый хренов круг. – Можешь помочь советом? – крепко придавив ногой свою гордость, спрашивает он у Коры с утра. Он не очень-то рад перспективе выслушивать лекции по поводу отношений от своей младшей сестры, но из родственников у него только она и Питер, так что… Без вариантов. Кора, заливая хлопья молоком, делает вид, что не впечатлена, но Дерек может видеть по кончикам ее алеющих ушей, что ее эго подпрыгнуло до небес. Потому что он никогда прежде не просил у нее совета. Да и вообще у кого-либо. – Конечно, Дерек, – деловито говорит она, поправляя спадающие с задницы пижамные штаны. – Буду рада. Он не знает, как начать. Все, что вертится в его голове, никак не хочет укладываться в цепочку из мыслей, так что он набирает в грудь воздуха и говорит так, будто его заставляют это делать: – Я немного обидел Стайлза. Кора роняет ложку в тарелку, и молоко брызжет во все стороны. – Нет, – говорит она. – Я знаю, что такое «немного» в твоем представлении, Дерек. – Что? Нет, честно, там ничего серьезного… Питер заходит на кухню с телефоном в руке: – Стайлз уже второй день пишет твиты о депрессиях, мужчинах-тиранах и кастрации волков. Что произошло? Кора кричит. Дерек стонет, закрывая ладонью свое лицо. Питер берет ложку, садится за стол и принимается есть из тарелки Коры, поскольку она не в состоянии даже вытереть за собой. – Вы не можете всерьез быть моими родственниками, – говорит Дерек и уходит подальше от этих людей.***
Стайлз лежит на животе и пытается выбрать из кучи разноцветных фломастеров тот оттенок голубого, который идеально подойдет для раскрашивания Радуги Дэш. Он понятия не имеет, зачем занимается этим, он просто нашел эти раскраски на столе у Лидии и сейчас развлекает себя, пока она сидит по-турецки на полу, делая дыхательную тренировку. Ее ноги, скрещенные между собой и обтянутые лосинами, упираются в большой живот, и Стайлз думает о том, когда уже Лидия родит. Потому что он скучает по тем приятным ощущениям у себя внутри при виде ее ног. – И на это ты обиделся? – Лидия делает вдох и выдох, руководствуясь какими-то там своими подсчетами. Стайлз определяется с фломастером и начинает раскрашивать туловище пока что бесцветной пони. – Не совсем. Вернее будет сказать – Дерек решил, что я обиделся на это. – Но ты не обиделся? – Нет, – он не может сконцентрироваться, так что на время закрывает фломастер и поворачивается к подруге всем корпусом. – Вообще-то, я был бы не против, чтобы он это повторил. Он не каждый день меня целует, знаешь ли… – Лидия вскидывает брови, и Стайлз добавляет: – Это был первый раз, если что. – О, – Мартин округляет губки, и Стайлз рад, что хотя бы они не изменились, пока она вынашивает этого маленького цербера-банши или кто там появится вскоре на свет у них с Пэрришем. – Но забавно наблюдать, как он мучается, – наконец, улыбается он. Лидия снимает тапок с ноги и швыряет в него. – Сраный манипулятор! – Тебе нельзя выражаться, ты – будущая мать!***
Прошла уже неделя с тех пор, как Дерек без каких-либо предупреждений и намеков поцеловал Стайлза. Он не собирался этого делать. Он вообще-то хотел, чтобы все было правильно: рассказать Стайлзу о своих чувствах, сводить его на пару свиданий и только потом, если он (ну, вдруг) ответит взаимностью – поцеловать. Но в тот день Стайлз был таким соблазнительным и мокрым. Они бегали. Стайлз иногда приезжал к нему по утрам, чтобы вместе побегать, потому что вокруг особняка лес, а в городе его нет, вот и все. Они, как обычно, вышли на пробежку, немного размялись, сделали пару кругов вокруг дома, а потом побежали по тропинке в лес, опять-таки, как обычно. Стайлз, как обычно, отставал. Дерек старался сильно не ускоряться, чтобы ощущать его рядом с собой и чувствовать запах. Все – абсолютно все – происходило как обычно. Но потом, когда они закончили пробежку и медленно шли оставшиеся метры до особняка, Дерек понял, что Стайлз слишком мокрый. Он вспотел сильнее, чем обычно, и это привело к последствиям. От него пахло сильно – густо и ярко, как никогда. Дерек смотрел, как шевелятся губы Стайлза, пока он говорит что-то, и не мог его слышать. В ушах звенело. Дернул на себя жестикулирующего Стилински, грубо ткнулся в его губы своими и, будучи не в силах сдерживаться, застонал. Все это длилось недолго – всего пару секунд, но за это время Дерек будто заново пережил свою жизнь с момента знакомства со Стайлзом и до сегодняшнего дня. Как он уезжал из города, а потом уезжал Стилински в свою Академию. Как, казалось бы, они забывали друг о друге, но потом возвращались и снова находились в каких-то странных отношениях между дружбой и сексуальным влечением. Дерек хотел сделать все правильно, черт побери, хотя бы на этот раз. Но почему-то снова оступился и налажал. Он понял это по тому, как Стайлз застыл, не шевелясь. Его губы, красноватые от поцелуя Дерека, не двигались, когда Хейл отстранился, тяжело дыша. Взгляд Стилински был настолько удивленным, что Дерек, не выдержав, скрылся в особняке.***
Стайлза несказанно возмущает тот факт, что никто до сих пор не придумал систему оповещения о приближении к его дому оборотней. Ему это очень сильно пригодилось бы в жизни, раз уж эти оборотни отказываются звонить и предупреждать заранее. Вот как сейчас, например, когда Дерек звонит в его дверь, а он обсыпан чипсами, на нем старая отцовская футболка с дырой на плече и шорты, которые давно должны были стать половой тряпкой, потому что он нашел их в коробках на чердаке. – Мать твою, – говорит он губами, не применяя голос, потому что Хейл услышит. Потом он вспоминает, что Дерек думает, будто Стайлз на него обижен, и решает – к черту. Дыра на футболке – это только его личное дело, и гребаного Хейла, на секундочку, никак не касается. Он натягивает на лицо полнейшую невозмутимость и открывает дверь. Дерек, встретившись с ним взглядом, вздрагивает и моргает. Очень красивый, сука. – Здравствуй, – говорит ему Стайлз и потирает ноги одну о другую, потому что на улице, блять, не лето. Дерек смотрит ему в глаза и тихо говорит: – Поговорить можем? – Можем, – Стайлз отходит, впуская гостя. У него не очень-то убрано, потому что он живет один, а отец не приходил с ревизией уже почти неделю, но плевать. Дерек топчется в проходе, потом снимает куртку и кладет ее на ручку кресла так аккуратно, словно она сейчас взорвется. Стилински чувствует себя конкретной сукой, но не может внутренне не ржать над ним сейчас. Он наливает им чай, роется на полках в поисках печенья, а когда поворачивается, то Дерек стоит совсем близко. Так, что Стайлз может дотронуться до его груди рукой. – Чувак, не будь таким жутким, – говорит он, задыхаясь совсем не от страха. Хейл облизывает губы и смотрит на рот Стайлза так внимательно, что тот начинает судорожно вспоминать, вытерся он после поедания чипсов или нет. – Ты нравишься мне, Стайлз, – заявляет Дерек, будто это нормальное дело и о таком не нужно предупреждать. Стилински чувствует себя чем-то поджаренным. – Ладно, – говорит он и облизывается машинально. – Очень сильно нравишься уже много лет. – Хорошо. Это все? Дерек скалится: – Мне на парселтанге сказать? – Скажи! Хейл моргает, видимо вспоминая, что такое парселтанг. Представив, как волчара имитирует змеиный язык, Стайлз начинает тупо хихикать. Он ржет около минуты, ткнувшись лбом Дереку в плечо. Дерек теплый и вкусно пахнет. Слишком вкусно, если быть честным. Стайлз мог бы стоять так, вдыхая его запах, часами. На его затылок опускается ладонь. Сначала робко и медленно, а потом, почувствовав, что Стилински не собирается сопротивляться – с силой. Пальцы загребают пряди волос, вторая рука мягко обхватывает шею. Стайлз, как завороженный, поднимает голову и падает в новый поцелуй – на этот раз медленный и влажный поцелуй, от которого коленки начинают мелко дрожать. – Черт, – Дерек отстраняется слишком резко, Стайлз, заскулив, тянется к нему снова, но его не спешат целовать. – Черт, черт, я снова делаю все неправильно. Стилински не верит своим ушам. Он смаргивает возбуждение и туман, фокусирует взгляд на растерянном Хейле и сообщает: – Ты какой-то неисправимый придурок, Дерек. – Что? – Что неправильного в том, что два влюбленных друг в друга парня целуются? Видимо, Хейла сбивает с толку слово «влюбленные» – кончики его ушей алеют, а губы на секунду трогает улыбка. – Я просто хотел сделать все без спешки, – уже мягче говорит он, укладывая ладони на бедра Стайлза. Тот чувствует дрожь во всем теле. – Сначала сказать о своих чувствах, потом сводить тебя на свидание и только после этого… Стайлз утыкается губами в его шею, прижимается крепко-крепко всем телом и шепчет: – Я знаю тебя очень давно, Дерек. Я знаю тебя лучше, чем Скотт, Лидия, Кора и даже Питер. Я знаю тебя так хорошо, что мне не нужно слышать сердцебиение, чтобы понять, когда ты врешь, боишься или радуешься, – он отрывается, рассматривая блики в сияющих глазах Дерека. – Мне не нужны какие-то глупые свидания, чтобы понять, что я хочу тебя целовать. Хейл прижимается губами к его виску. Стайлз может чувствовать кожей его улыбку, может ощущать биение его сердца под ладонью, и это просто великолепно. – Ты потрясающий, – слышит он и закрывает глаза. Они стоят так, наверное, минуту, после чего Дерек отрывается от него и добавляет серьезно. – Но сожги эти стремные шорты, они воняют.