Альбион. Восход

Мир меняется постоянно. Каждую минуту, каждую секунду происходит что-то, что меняет его. Вне зависимости от столетия, эпохи - всё меняется, и именно поэтому люди так отчаянно цепляются за любую стабильность, которая дает им видимую уверенность в будущем дне. Хотя бы дне.

Мерлин уже почти не помнит. Старается не помнить тот час, когда он склонил голову над мертвенно-бледным лицом Артура, оплакивая самыми горькими слезами смерть самого дорогого человека, коим стал для него король Былого и Грядущего. Мерлин жаждет забыть ту поглощающую пустоту и боль внутри, которые не имели размера, охватили собой всё и даже больше. Страшно было чувствовать подобное. Облегчение принесло лишь появление Великого Дракона, его утешающие слова не были просто словами - самые могущественные заклинания Судьбы, прежде никогда не слыханные миром и предназначающиеся лишь для одного. Для Артура Пендрагона, будущего короля Альбиона. Юный маг словно вновь научился дышать, и уж это ему точно никогда не забыть. Не забыть эти опьяняющие чувства восторга и счастья, надежды и света, вновь возродившиеся и искоренившие всю тьму, которая закипала внутри. Мерлин не чувствовал ничего более прекрасного, чем когда обхватывал холодными ладонями лицо Артура, только открывшего глаза. Никогда он так нежно не проводил большими пальцами по чужому лицу, стирая собственные слёзы, не так давно падающие на бездыханную плоть. Это было великое счастье, единственное, о чем Эмрис мог думать сейчас, игнорируя весь мир, всё вокруг. — Мерлин? - он не может ответить, потому что искусанные в кровь губы дрожат, они почти побелели от того, как юный маг сжал их, чтобы не допустить рыданий на виду короля. нет, не о насмешках он переживал сейчас. Важно было лишь то, как чувствовал себя Артур, и истерики сейчас были наихудшим развитием событий. — Приветствую тебя, Король Былого и Грядущего. Твоя судьба в свершении Альбиона еще не окончена, и это честь для меня, стать связующей частью всех событий, ведущих к великому Миру, - Килгарра, произнесший полные пафоса слова, чуть заметно склонил голову в знак почтения, что было наивысшим знаком признания с его стороны. Мудрый взгляд скользнул по оживающему, постепенно крепшему телу, и дракон довольно повел шеей, гордясь собственными силами. Артур застыл, на время отвлекаясь от склонившегося над ним слуги. Смесь отвращения и восторга, ужаса и смятения - всё это застыло в его глазах, но он нашел в себе смелость говорить, преодолевая собственные предрассудки и былые принципы. Воспитание отца тяжелым навесом преследовало многие его мысли, но последние дни, наконец, смыли наваждение, позволяя увидеть мир таким, как он есть. — Я виновен перед тобой за деяния моего отца. Я узнал о них, и узнал недавно, но клянусь больше никогда не допустить подобного. Я благодарю тебя за спасение. — Не меня нужно благодарить, и ты знаешь это. Всё, что сделал твой отец, тебе с Мерлином суждено исправить. Только тогда у жителей Камелота появится шанс на нечто большее, - Килгарра ухмыльнулся, упиваясь собственным достоинством, но всё же продолжил, — Прими то, что следует принять, Артур Пендрагон. Прими того, кого стоит принять. Я уже изжил свое, и лучшей благодарностью для меня будет мир между людьми и магией. Вы придете к этому, вот, во что я верю. Дракон медленно лег на землю, опустив голову на мелководье. Его чешуя в восходящем солнце отливала золотом, а прожитые века хранились в каждом движении. Красивое и грустное зрелище. В каждой чешуйке виднелась сталь, угасающее существо было настолько сильным и великим, поистине великим, что его иссякающая энергия дарила чувство непомерной тоски в сердце. Эмрис многим был обязан дракону, и сама его добрая и чистая душа требовала помочь, но здесь исход предрешен заранее. — Килгарра? - голос Мерлина был сожалеющим, но во взгляде его плескалось уважение. Руки его до сих пор прижимали к магу медленно крепнущее тело короля, лишь глаза непрерывно наблюдали за Величайшим созданием, уходящим в небытие. — Все мы знаем, юный маг. Жизнь за жизнь. Пусть же это будет моим последним подарком тебе. За мою жизнь я могу выручить гораздо больше. Эмрис улыбнулся мягко, тепло, как он всегда умел. Его улыбка озарила последний отблеск чешуи Килгарры. В воздухе, вместе с Великим Драконом растворилось еле слышимое: «Пригляди за Айзусой, юный маг». Где-то на линии горизонта яркая вспышка поразила многих случайных свидетелей угасающей жизни - угасающей звезды, чей свет еще долго будет виден человечеству. Как бы удивительно ни было происходящее, глаза Артура внимательно следили за лицом друга. Покрасневшие от слез глаза и сильная, смелая, теплая улыбка - едва ли Пендрагону было известно что-то более восхитительное. Сейчас не хотелось подниматься с теплых колен, на которые он был уложен. Не хотелось избавляться от мягкой хватки тонких подрагивающих рук. Мир словно преобразился в мгновение. — Вы долго собираетесь так валяться, принцесса? - раздражающе веселый голос, портящий невероятно драматический момент, прорезал блаженную тишину, вырывая двух юношей из неги, в которую они окунулись, без слов наслаждаясь обществом друг друга, впервые за долгое время несчастий. Два недоуменных взгляда уставились на обладателя громкого несмолкаемого голоса. Возникший, словно из ниоткуда, Гвейн, выглядел еще бледно, но достаточно бодро. Так, словно… словно воскресший, как и Артур. — Рад вас видеть, - из-за спины рыцаря Камелота донесся слишком узнаваемый, приятно-бархатистый голос, звучащий в привычно-вежливой манере. Теперь удивленных взглядов стало три. Ланселот де Люк, минутами ранее тактично скрывавшийся в тени ближайших деревьев, вышел на свет, едва заметно улыбаясь. Он был готов ждать столько, сколько нужно, ведь, в конце концов, ему позволено вновь наслаждаться жизнью - пахнущими травами, цветущими цветами и легким ветерком, улыбкой друзей и блеском меча. Однако, благодаря нетерпеливому Гвейну, скрываться более не было смысла. А ради этих исказившихся в забавном изумлении лиц, стоило раскрыть себя как можно раньше. На секунду в воздухе повисло напряжение, а строгий и рассудительный взгляд Артура уже предрекал новому Ланселоту-самозванцу долгую и мучительную смерть, однако Мерлин опередил своего короля, тихо выпуская из губ одно из самых сложнейших заклинаний на проверку. Глаза юноши в миг налились золотом, и его воскресший друг тут же испуганно ринулся навстречу, готовый защищать нерадивого слугу даже перед королем Камелота. — Мерлин?! - Ланселот взволнованно проследил за реакцией Артура, который чуть поджал губы, смотря на колдующего друга, но никакого неодобрения не высказал. Вместе с Гвейном и Мерлином он удовлетворенно кивнул, признавая того, кто стоял перед ними. Лучшей проверки и придумать было нельзя. — Ланс? Ла-а-анс! - Гвейн распахнул свои объятия, довольно усмехаясь. Не жалея сил, он похлопал боевого товарища по плечу, на время замолкая. Все же, в его глазах теперь было больше серьезности, больше мудрости. Жестокие испытания жизни оставили след и на вечно неунывающей душе. Но стоило теплым рукам Ланселота мягко скользнуть по еще напряженной спине, как Гвейн охватило приятное умиротворение. На этот раз, Ланселот был собой, и это внушало уверенность в будущем. Между тем, Артуру и Мерлину пришлось нехотя разорвать физический контакт - более королю не стоило разлеживаться на коленях… друга. Пендрагон больше не навешивал на Мерлина статусы. Он не был ни слугой, ни придворным, ни магом - он был просто собой, как и хотел того Артур. Возможно, принять его магию за столь короткий срок было достаточно сложно для короля, но юный маг сделал для него гораздо большее. Это - самое малое, чем Артур мог отплатить. Поднявшись, и, с уверенной королевской улыбкой приняв в помощь протянутую Ланселотом руку, Артур наконец более трезвым взглядом осмотрел своих рыцарей. С восходом солнца к каждому из оживших постепенно возвращались и силы, и телесное тепло, и краска щек. Скупые мужские похлопывания по плечу Пендрагон себе все же позволил, а на широко раскинутые руки Гвейн, предлагающего объятия, лишь в очередной раз по-королевски закатил глаза. — Хотел бы я уточнить, когда ты сумел погибнуть, но, думаю, нам стоит обсудить это по возвращении в Камелот, - Артур осмотрелся, стараясь припомнить места и дорогу, которой его вел Мерлин. Воспоминаний об этом, толком-то и не было. Пока король вежливо отошел в сторону, Гвейн и Ланселот перешли к тисканью Мерлина, у которого вновь в глазах стояли слезы. К его несчастью, благодаря усилившимся магическим способностям он прекрасно чувствовал и осознавал смерть каждого из них, искренне чувствуя себя виноватым за гибель каждого. Он должен был помочь и им, но был занят спасением самого важного. Как бы то ни было, ему было тяжело простить себе это. Ланселот почти незаметно стер скатившуюся слезу на щеке Мерлина, захватывая его в крепкие объятия. Чуть похлопывая мага по спине, он успокаивающе ему улыбнулся. Когда пришла очередь Гвейна, то тот едва не задушил ослабевшего Мерлина в своих крепких руках. В отличие от только что восставших из мертвых, юноша был на пределе сил и моральных, и физических, за последние несколько часов измотавшись чувствами, эмоциями и тяжелыми передвижениями с полумертвой ношей в лице лучшего друга. — Нас сюда принес Килгарра. Я и сам не уверен в дороге назад. Если ты позволишь мне использовать… - когда с приветствиями было покончено, Мерлин обратил внимание на призадумавшегося короля, по которому без труда было догадаться, что занимает его мысли. Однако, предлагая выход из ситуации, юный маг немного осекся, не зная, следует ли лишний раз напоминать Артуру о… больном. Эмрис внимательно впитывал каждое последнее слово своего короля, но слова при смерти отличаются от тех, что произносят в расцвете сил, и, если уж быть откровенным, Мерлин слишком устал, чтобы сейчас разбираться во всем этом. Пендрагон замер, отмечая про себя заминку слуги. Сердце его невольно сжалось, от осознания, что прошедший через многое ради него Мерлин, до сих пор переживает насчет того, сумел ли Артур справиться с мыслью о его магии. Словно после всего, что было, король и вправду смог бы сжечь лучшего друга на костре. Словно он был несчастной жертвой, которую нужно было утешать, из-за размышлений которой стоило так волноваться. Пендрагон недовольно фыркнул, но поспешил объясниться, чтобы Эмрис не принял это на свой счет. — Учитывая твое состояние, нам стоит отдышаться здесь пару часов, да и оправиться от всего, что было. А после ты приведешь нас в замок, больше не опасаясь за свою жизнь из-за магии, - Артур скептичным взглядом оценил состояние пошатывающегося Мерлина и немного подкорректировал свои планы. Гвейн и Ланселот переглянулись и довольно улыбнулись, вновь похлопывая юного мага по плечу. Сэр де Люк давно мечтал о таком раскрытии для своего друга, зная, как тяжело, на самом деле, тому нести свою ношу в одиночестве. Не представлялось возможности и представить, как чувствовал себя Мерлин, лишившись поддержки Ланселота. Гвейн, конечно, не знал наверняка, но все же предполагал такую версию, потому и лишь отчасти скрашивая одинокое бремя тайны. Сейчас же оба рыцаря были приятно удивлены и счастливы подобному развитию событий. — Кто такой Килгарра? - постепенно разговорившийся Гвейн начал атаковать всех нескончаемыми вопросами, безуспешно пытаясь развести огонь. С улыбкой наблюдавший за потугами рыцаря Мерлин сверкнул золотом в глазах, стараясь не засмеяться, когда болтливый друг отшатнулся от костра. Оглянувшись на мага, он взял себя в руки и усмехнулся, не давая Ланселоту и Артуру времени, чтобы подшутить над его реакцией. — Мерлин, а можно было сделать так еще десять минут назад? Укутавшийся в наколдованный плед юноша немного смутился, на мгновение принимая виноватый вид. Как давно он мечтал о таком, как давно лелеял надежду о том, что подобное может стать явью. И пусть его друзья еще несколько сторонились резких проявлений дара, даже в глазах Артура, тем более в глазах Артура, не было отвращения или ужаса, чего так боялся Эмрис. — Я еще не привык. Обычно нужно было дождаться, когда вы отвернетесь, - Мерлин махнул рукой, улыбаясь немного хитро, как раньше. Несколько искры от огня пролетели в опасной близости от носа Гвейн, да так, что тот взвизгнул. Друзья рассмеялись, скрывая сказанную до этого неловкую фразу, правду которой было так сложно принять всем сейчас, когда все было так хорошо и просто. Пока Мерлин обогревался и набирался сил, рыцари с королем успели обсудить план дальнейших действий, после чего вновь вернулись к непринужденной беседе. Обычно достаточно немногословный Артур рассказал на пару с Гвейном Ланселоту все то, что происходило после его жертвы для Камелота. Потом он поведал о сражении и, в более кратком описании, то, что произошло с ним и юным магом после смертельного ранения. В их истории побега от смерти было много слишком личного, почти интимного, что Пендрагон не собирался открывать никому. Магия бодрого Эмриса расцвела жизнью, и это не осталось незамеченным. Весь берег буквально усыпало самыми прекрасными цветами, животные не таясь выходили к священной воде, чтобы удалить жажду. Трава зеленела, а птицы пели, восхваляя героев. Ланселот кинул на друга взгляд, полный уважения. — Это восхитительно, Мерлин. Вскоре было решено отправляться в путь. Лошадей не было, а территория за пределами берегов была вражеской, однако сейчас ни у кого не было страха относительно будущего. Относительно бодрый маг и одни из лучших рыцарей Камелота вместе с королем - слабой такую компанию не назовешь.