МЫ

      За окном пылает закатное солнце.       Красиво ведь, правда?       Я чувствую плечом твою руку. Почти не боюсь и уже точно знаю: этот вечер особенный. Я — как и небо — буду сгорать мучительно медленно, совершенно до тла. До последнего вдоха.       Заживо.       Ты касаешься меня очень смело, почти грубо, будто с бравадой, по-собственнически, словно я — уже твоя, вся твоя, и — только твоя. И мне бы оттолкнуть тебя, поставить на место, уйти, не оглядываясь, гордой походкой, но непослушные пальцы зарываются в твои светло-табачные пряди и притягивают к себе, ещё ниже и ближе: к губам, и шее, и даже плечам, где родинки-звёзды образуют созвездия.       Мне страшно — не скрою — страшно, потому что сердце бьётся в груди-клетке так громко, так часто, что, боюсь, ты можешь расслышать в этом бешенном ритме признание в чувствах. Мне страшно (ведь ты всё поймёшь!), но страх этот — горькая сладость, потому что я знаю, что уже проиграла: мне не забыть твоих поцелуев, нежных и вяжущих, длительных, со вкусом услады, задевающих что-то внутри. Мне бы вырваться, пока не поздно, вспомнить гордость, выкрикнуть: "Стоп!", да только к чему это, если я уже у края пропасти. И стоит сделать только шаг...       Я помню своё безумное "люблю", которое горячо шептала тебе в губы, шею, руки, целуя вены-реки, похожие на те, что обычно на карте текут, сплетаясь, образуя единую водную сеть. Помню твоё дыхание на ключицах и свои дрожащие ватные пальцы, выводящие на твоей спине запутанные, немыслимые узоры, которые, как и признание, — совсем лишние. Я помню твои ладони, где, подобно прожилкам на листьях, живут линии, спутанные, переплетённые, будто строчки судьбы. И, будь я ведьмой, я бы вплела в твой рок частичку себя. Но, боюсь, я — не ведьма и место моё не рядом с тобой.       По-настоящему твоей я стала, наверное, в тот момент, когда шептала в сотый раз любимое имя. Твоё имя. Адриан. Ад-ри-ан: кончик языка толкается о зубы, опасно балансирует, дрожа, и на последнем слоге прижимается к нёбу. Ад-ри-ан. Именно на этом завершающем "ан" я перестаю оставаться собой, и теперь нет понятия "я" — есть "мы". Только "мы".       Твоё тело — карта моего мира, и я готова изучать её снова и снова, хотя бы потому, что сегодняшняя ночь является ночью открытий, и ты, Адриан, — тот, в чьих объятиях я впервые познала безумство.       А ночь такая короткая, и небо — снова — горит, только я — уже — не горю. И мне бы убежать от здравого смысла, забыть про тебя, сослать всё на сон: "Привиделось... надо же!", но ты, Адриан, сильнее всех моих страхов [моя главная фобия].       Мне не скрыться от твоих летних глаз, ироничной улыбки, виденной мною уже когда-то давно — будто в прошлой жизни — и я чувствую странный трепет и бесконечную сладкую дрожь, когда твой полушёпот касается уха, зажигая сердце.       — Я тоже люблю тебя, моя леди.