Самостоятельный монстр

      Кружка падает на пол с характерным «дзинь». Слава богу, не разбилась. Охра бы не одобрил. Хотя, кого это волнует? Ванечку волнует, вот кого. Поэтому он торопливо оглядывается на камеру в углу просторной кухни, цокает языком и быстро поднимает кружку.       Светло идёт в спальню, по пути пытаясь найти очки. Неуютно без них. Вот совсем. Наконец, предмет поисков попадается под руку, и Ванечка, восстановив тонкую душевную организацию, нацепляет его. Подходит к небольшому шкафу тёмного дерева, распахивает дверцы и пробегает взглядом по уже успевшим надоесть книгам. Каждая прочитана раз этак по пять. Подходит Гриша и трется об ноги, оставляя на джинсах клочки шерсти. Без него было бы совсем хуево. Однако, и с наличием кота, эта квартира не может похвастаться уютом и весельем. Без Охры здесь слишком одиноко и запустело. Из занятий только смотреть телевизор с десятью подключенными каналами, из которых четыре не работает, гладить вечно спящего кота, пытаться писать что-то и бесцельно слоняться по квартире, передвигая предметы с места на место.        С приходом Охры становится повеселее. Можно аккуратно, если он в хорошем настроении, расспросить как прошёл день, посидеть с ним на кухне, наблюдая как тот выпивает очередную чашку кофе, просто поговорить, в конце-то концов. Да и присутствие человека немного разгоняет тоску.        За спиной что-то неожиданно шумит. Ванечка дергается и поворачивается, попутно пытаясь нащупать складной нож, спрятанный за ремнем. Движение, совершающееся на автомате. Естественно, никакого ножа нет. Охра бы просто не допустил. Любовь любовью, а безопасность никто не отменял. Ваня проходит в сторону звука и осторожно оглядывается. Оказывается, что шумела полупустая бутылка из-под воды, стоявшая на подоконнике и опрокинутая сквозняком, дующим из приоткрытого окна.       Светло успокаивается и машинально чешет запястье с чёрным пятнышком чипа, вшитого под кожу. Охра однажды сказал: «Все, пиздец тебе, ты у меня под колпаком». И Ванечка даже не сомневается. У человека, способного отследить весь город, явно будет возможность контролировать его.        И вся ирония ситуации в том, что Ванечка ну никак не может сказать, что несчастлив. Да, каждый его шаг виден, да, у него нет полной свободы действий, да, он живёт с ебанутым монстром, вырезающим людей за неосторожный взгляд. Но просто невозможно забить хер на старания Охры. На то, как он пытается сдерживать себя и не срываться на Ваню, в два раза реже приходит домой обдолбанным в край, изредка дарит что-то, пытается вытащить наружу прежнего Рудбоя. А Светло и не нужно громких слов и пафосных вещей. Однако это все не отменяет кровожадности и жестокости главного страха всего Горгорода. Не зря ведь даже Мэр, будучи и лучшим другом, держится подальше от Охры в плохом настроении. Ибо это слишком опасно.        Слышится звук ключа, открывающего входную дверь. В квартиру, тяжело дыша и хрипя, заходит Охра. Светло привычно выходит встречать его, устремив взгляд в пол. Поднимает глаза, и у него перехватывает горло. У монстра расфокусированный, дикий, совершенно животный взгляд. Зрачки, расплывшись до невероятных размеров, практически затапливают радужку. Не нужно быть особенно умным, чтобы понять, что он снова под гором. На губах блуждающая улыбка, больше похожая на оскал. Длинные тонкие шрамы, начинающиеся с щек и уходящие на горло, лишь усиливают ощущение. Учитывая кровь, находящуюся, кажется, даже на волосах, это зрелище выглядит по-настоящему пугающе. Но, пожалуй, страшнее всего то, что Охра выглядит ненормально счастливым и сытым.       Ванечка шумно сглатывает и подходит ближе, пытаясь понять, насколько тот вменяем. Охра щурится и пристально, не моргая, смотрит на него. Светло морщится, стараясь не выдать внутренней дрожи, и оказывается в объятиях. Звучало бы мило, не будь на толстовке Охры корки засохшей крови. От него крепко пахнет все той же пресловутой кровью, потом и сигаретами. Ванечка не дышит, стараясь не задохнуться от смеси ароматов. Охра сдавленно выдыхает, отстраняется и, не говоря ни слова, уходит в ванную.        Светло прислоняется к стенке и оседает на пол, обхватив руками колени. Нечасто, конечно, но бывало, Охра являлся в подобном состоянии. И тогда Ванечка был ему совсем не рад. Жуткие засосы, запекшиеся багряные укусы, синяки на запястьях и дикая боль в области таза сопровождали такие приходы. Внутренний зверь Охры иногда требовал вырваться на волю. И это у него получалось. Казалось, он может в любой момент впиться неоновыми клыками в шею и разодрать её, изливая потоки горячей крови, вырывая жизнь, а потом смотреть в пустоту, сумасшедше смеясь.        Но Ванечка не глупый и понимает, что, хотел бы тот его убить, сделал бы это давно. Ещё пять месяцев назад, во время того пьяного поцелуя. Вино и сигаретный пепел, отличное сочетание, не правда ли?        Вообще, он любит Охру. Пожалуй, даже слишком. Если бы не эти ебаные чувства, Ванечка бы давно уже сбежал. Лучше бы руку с чипом отгрыз и ушел, не оглядываясь. Но, кого ему обманывать, теперь он точно этого не сможет. Даже если переступит через себя и уберется отсюда, этот преданно-тоскливый, почти собачий, взгляд будет сниться ему до конца жизни. Охра пусть и держит в своих руках ниточки от всего Горгорода, пусть и вертит мэром как хочет, пусть и упивается чужой кровью, пусть и принимает столько наркотиков, что в крови уже блядская таблица химических веществ, остаётся ранимым человеком с поломанной психикой. И Светло подозревает, что, если тот с собой что-то сделает, это будет у него на совести.        Охра выходит из ванной, и Ванечка ежится. Медленно встаёт, трясет головой, отгоняя ненужные мысли, и подходит к нему. Обнимает, оттягивая время, и мысленно готовится терпеть. Охра кладет ему руку на плечо и утягивает в поцелуй. Целует долго, глубоко и жадно. Прижимается губами к шее, надавливает языком на пульсирующую венку. Светло пробивает мелкая дрожь. Охра слегка прикусывает кожу и хрипло стонет.        И Ванечка думает, что сейчас упадёт. А ещё чувствует усталость и какую-то отрешенность. Кажется, будто он просто зритель со стороны, без эмоций и ощущений. Хочет вывернуться, но Охра его опережает и отстраняется, а Ванечка только рад. Отходит, направляясь на кухню, и зовёт монстра за собой.Тот послушно следует за ним.        Светло ставит чайник и садится, осторожно кивая на стул. Охра хмыкает, но устраивается рядом. Кладет руку на колено, крепко сжимает пальцы. Ванечка отводит глаза, ища на что отвлечься. Нащупывает ту самую кружку и вскакивает, в два коротких прыжка оказываясь у раковины. Охра внимательно смотрит нечитабельным взглядом и разочарованно опускает уголки губ. И Светло от этого натурально переебывает. Он сконфуженно кивает на пресловутую кружку, мол, помыть надо, чувствуя, как внутренности скручиваются в тугой комок. Забивает на посуду и неловко приближается к Охре, обнимая, цепляясь руками, утыкаясь носом в плечо. Ванечка чувствует, как тот оттаивает и расплывается в улыбке. В настоящей. Не в своём обычном оскале убийцы.        Идиллию нарушает шумящий чайник. Охра раздраженно фыркает и кидает ложку, попадая точно в кнопку выключения. Поворачивается к Светло и тянет его за руку. А Ванечка и не сопротивляется — знает, что монстр уже ничего не сделает.

***

       Ванечка чувствует на животе потяжелевшую руку. Охра всегда засыпает почти мгновенно, но спит очень чутко, улавливая каждый шорох. Светло слабо проводит пальцами по татуировкам и поворачивается к нему, обхватывает за спину, прижимается ближе. И понимает, что вот оно — счастье. Его зубастое счастье.