Мужчина, вспоминающий о былой любви

Взмах белого пиджака оставляет след на пыльной дверце шкафа. Мужчина надевает верхнюю часть костюма. Ну, вот он и готов. Теперь нужно навести последний штрих. Он берёт из серванта бокалы, пританцовывая от радости, подходит к уже накрытому столу и ставит их. Конечно, нужно сначала накрыть на стол полностью, а уже потом одеваться. Но нельзя же нарушать раз и навсегда сложившийся порядок. Он выходит из подъезда, не замечая толком, что он покрашен – впервые за много месяцев. Его мысли заняты одним и тем же. Его путь лежит через одно и то же место. Через неизменный, навеки прописавшийся в его мире цветочный ларёк. Белые цветы – всегда один и тот же цвет и сорт. Продавщица – кажется, её зовут Эльвира – смотрит странным взглядом из-под пергидролевой чёлки. Он с букетом идёт дальше, не зная, что в спину ему упирается всё тот же недоумевающий взгляд цветочницы. В голове крутится какая-то песенка про белый шиповник, он когда-то услыхал её по радио. Эти цветы, конечно, не имеют к шиповнику никакого отношения. Она вообще не очень любит розы, он помнит об этом. Или шиповник не роза? Но где же ребёнок? Вот навстречу идут женщина с маленькой девочкой. Он наклоняется к девочке, при этом её мамаша инстинктивно отодвигается вместе с ребёнком от него. Но он протягивает девочке белый цветок… Идёт дальше, не зная, что мамаша отбирает у ребёнка подарок и швыряет его на асфальт. Ноги сами несут его на место встречи - мимо заброшенной фабрики, мимо заборов с колючей проволокой, мимо глухой стены, за которой находится трамвайный парк. Часть фабричных строений снесена, а освободившееся пространство обнесено кое-как скреплёнными досками. Кажется, здесь собираются что-то строить. Издалека доносятся шум и человеческие голоса. А ведь раньше здесь было так тихо, лишь изредка пьяные голоса хрипло напевали на пустыре какие-нибудь смутно знакомые песенки. А, вот и его возлюбленная. На этот раз она одета в красный костюм. Она стоит в таком неподходящем для неё месте. Как хорошо, что он пошёл ей навстречу. Нечего ей ходить ей одной, тем более, здесь. Он поправляет свой потрёпанный пиджачок и направляется к ней. Она всегда так капризна. Вечно одни и те же вопросы… Что ему надо? Смотреть на неё, любоваться ею. Но почему у неё опять этот неприязненный, враждебный взгляд? Что плохого он сказал? Она поворачивается и отходит от него… Она всегда так. Вечно её приходится искать, а потом она всё равно выказывает желание уйти от него. Позднее, в своей квартире, он будет всю ночь курить и смотреть в потолок. Взгляд его будет бесцельно блуждать по сероватой потолочной поверхности, по углам, затянутым паутиной. Это существование будет длится днями, неделями… Одна и та же схема: он приходит с работы – надо же на что-то покупать её любимые цветы – плюхается на диван-кровать-стул и рассматривает фотографии. Её фотографии. Его единственная отрада в эти дни простоя. Как бы он жил от свидания до свидания без них? Вот она в красном. Вот в футболке с нарисованной бутылкой и какой-то надписью на английском языке. Он отлично знает английский, но так и не удосужился вникнуть в смысл написанного. Это совершенно неважно. Дальше – фото, где она в длинном бирюзовом сарафане с цветочным рисунком. Тогда он нашёл её далеко от пустырей и развалин. Правильно, кто же будет слоняться по таким местам в подобном наряде? Он тогда встретил её в вечерних сумерках. Какие у неё прекрасные светлые волосы на этом снимке! Фотография за фотографией – и вот, наконец-то, он рассматривает самый первый снимок. На ней синее пальто. Она так красива. Каждая фотография пробуждает воспоминания, но эта – особенная. Это было идеальное свидание. Каждый раз, идя на встречу с ней, он прокручивает его в памяти, чтобы, насколько возможно, повторить этот совершенный день. … Взмах новенького пиджака приходится на сверкающую от полировки дверцу шкафа. Он замечает, засовывая руки в рукава, что забыл поставить на стол бокалы. Нет, всё должно быть идеально. Он достаёт бокалы из серванта и ставит на стол. Кажется, всё готово к её приходу. Он выходит из квартиры в заплёванный подъезд. Ему всегда так стыдно перед ней за эту свинскую парадную… Белые цветы – он позабыл их название, но она так любит этот цвет и сорт. Продавщица – кажется, её зовут Эльвира - смотрит весёлым взглядом, поправляет рыжие волосы и улыбается ему. Он так счастлив, что заражает окружающих своим счастьем через один только взгляд. Он идёт дальше, не зная, что в спину ему упирается всё тот же весёлый взгляд цветочницы. Быть может, она представила себя на месте той, кому он несёт купленные цветы. Через некоторое время ему навстречу попадается пара с коляской. Ребёнок что-то лопочет и тянется ручонками по направлению к нему. Он достаёт из букета цветок, одновременно спрашивая глазами у родителей разрешения. Они смущённо смеются, и он протягивает малышу или малышке цветок. Уже вслед ему несётся «спасибо», а он даже не задумывается о том, чтобы ответить. Ноги сами несут его на место встречи. Мимо заброшенной фабрики, мимо заборов с колючей проволокой, мимо глухой стены, за которой находится трамвайный парк. Его любимая часто ходит этой пустынной дорогой – так короче. Именно поэтому он отправился встречать её – ему ужасно не нравится, что она выбирает эту дорогу. Пусть мир застилает холодный свет дня – ходить по малолюдной промзоне даже при солнечном свете не самое безопасное занятие в мире. Вот и она. Сидит на корточках на огромной трубе. Даже не боится запачкать брюки… Неосторожна, как всегда. - Иди сюда, прыгай ко мне… Я поймаю тебя. Белый шиповник выпал из рук… Так там пелось… Белые цветы рассыпаются - он вполне мог поймать её… не выронив при этом букет. Но он оступился. Ничего страшного. Только цветы рассыпаются по усеянной бетонной крошкой земле. Один цветок падает у её уха и постепенно меняет цвет. Фиолетовая серёжка нелепого вида на этом ухе расстёгнута. Он почему-то замечает эту мелочь в такой неподходящий момент. Весь вид возлюбленной впечатывается в его мозг навеки. А в следующее мгновение он уже прижимает её голову к своей груди, пальцы запутываются в длинных прямых и отчего-то мокрых волосах… … он отрывает её лицо от своей груди. Кладёт её кудрявую голову на землю. Наматывает прядь на палец. Расстёгивает серёжку – на этот раз серьги у неё в виде колец. Поправляет белый некогда цветок, ставший теперь красным, чтоб лежал правильно. Один щелчок фотокамеры – и это мгновение останется в памяти навечно. Он отходит от неё. На ней синее короткое пальтишко – почти как тогда, даже оттенок похож. Он переводит фотоаппарат в режим просмотра. Снимок вышел замечательный. Вот и всё. Его рука с фотоаппаратом опускается – нет, падает вниз, ударяясь о бок. При этом палец, лежащий на фотоаппарате, случайно нажимает на промотку фото. На экране появляется предыдущая фотография – девушки в красном, лежащей среди бело-красных цветов. Как давно она была сделана! После той их встречи поползли слухи о каком-то убийце, промышляющем на том пустыре. Он не вдавался в подробности, но перестал ходить на пустырь. Его любимая не стала бы рисковать собой, когда вокруг бродит какой-то маньяк. Лишь спустя много месяцев, когда стало ясно, что преступник не вернётся, он стал вновь ходить в промзону, разделяющую их дома, и искать её там. Он смотрит на фотоаппарат, на снимок в красных тонах и вдруг вспоминает про песню. «Красный от крови, красный шиповник выпал из мёртвых рук» - вот как там поётся. Через несколько часов охватившее его блаженство сойдёт на нет, как всегда после свидания он почувствует опустошение. Лишь предвкушение следующей прекрасной встречи сможет вывести его из депрессии. Только их встречи так редки… Но сейчас он идёт от места встречи с блаженной улыбкой на губах, не замечая ни унылого света дня, ни облаков, закрывающих солнце, ни нескольких криков, внезапно раздающихся за его спиной. В его сознании – лишь её красота, застывшая навеки и оттого – бессмертная.