Любим (не)любимой

Расскажи – каково быть брошенной, Самым лучшим, любимым преданной? Засыпать, вспоминая прошлое, В своем сердце хранить Вселенную?

Её всегда забавляли истории о безответных чувствах, душераздирающих муках и литрах выплаканных в одиночестве слез. Все эти девушки и женщины, загнавшие себя в угол своей же якобы любовью, казались ей настолько глупыми и жалкими, что она смеялась им чуть ли не прямо в лицо. Ведь разве может быть настоящая любовь безответной? Может ли твой человек быть холоден по отношению к тебе? Возможно ли, что тот, кто необходим тебе, как глоток кислорода, спокойно дышит без тебя? Чёртова гипоксия!.. Нет... Татьяна Денисова никогда не принимала и не понимала таких «чувств». Она твёрдо верила в то, что всё в нашей жизни давно предрешено кем-то сверху и мы, по сути, изменить уже ничего не в силах. Да, мы, конечно, можем сменить маршрут нашего пути, тем самым внеся чего-то необычного и нового в нашу жизнь, но, нет, мы не способны повлиять на конечный результат. Рано или поздно мы возвращаемся в ту точку, в которую и должны были вернуться. Никак иначе. Человек либо твой, либо ты отправляешься на поиски своего счастья дальше. Денисова верила в эту теорию всю свою жизнь, не желая мириться с чем-то иным. Она искренне ненавидела, да и ненавидит, в принципе, все эти спонтанные изменения и переломы. Зачем? Кому? Для чего они нужны? Она выбрала свой путь в жизни, поставила определённые цели, воспитала в себе железные принципы, и всё... Таня рассчитывала, что и пройдёт с этим нравственным багажом вплоть до своей смерти. Ошиблась. Не прошла. Он всё изменил. Разрушил к чертям её принципы, планы, теорию о любви... Он разрушил Татьяну Денисову. Его имя живет в каждой клеточке её организма, периодически горячо пульсируя по венам. Как так получилось, что женщина, отрицавшая какое-либо существование односторонней любви, сама же в один момент попалась на этот крючок и стала совершенно беспомощной?

К а к ?

Мигель. Одно слово. Шесть букв. Двадцать восемь бессонных ночей, проведённых вместе. Ровно сто лишних прикосновений после его: «Наверное, зря мы всё это начали...». Тысячи литров слёз. Миллион мыслей. Миллиард эмоций. Она не должна была влюбляться. Шестепёров был и всегда будет человеком, которому свойственно жить в бешеном и подвижном ритме. Он привык к резким переменам и всегда с легкостью их принимает. Ему ничего не стоит внезапно сорваться и переехать из одного города в другой, кардинально сменить свой стиль одежды или вовсе уехать из страны. Для Мигеля нет в этом ничего сложного. Он не привязан ни к своему дому, ни к городу, ни к стране, ни к кому-то из людей... Он научился жить без всего этого, насильно уверяя себя в том, что так лучше, так правильнее. И его нельзя в этом обвинять. Он столько раз обжигался, столько раз терпел невыносимую боль сквозь зубы из-за своей же привязанности, что сейчас его, наоборот, стоит только похвалить. Шестепёров смог пересилить себя и начал жить по другим законам жизни. Никто не имеет права его осуждать. Единственное, что в нем, более менее, постоянное – это танцы. Он живет ими, дышит, растворяется в них, умирает и снова живет. Только в этом направлении Мигель видит свою жизнь. Танцы. Только танцы. Ничего, кроме танцев. Такова его позиция, и её приняли абсолютно все его близкие люди, смирившись с тем, что иначе быть уже не может, да и никогда не будет. А между ними всё действительно было предельно зря. С самого первого дня, с самой первой их ночи было понятно, что ничего дельного из этого не выйдет. Даже не потому, что столкнулись два совершенно разных полюса, которые скорее убьют друг друга, чем поймут, а попросту потому, что он не любит. Не умеет любить. Мигель, кстати, никогда этого и не отрицал. Категория: без обязательств. Кажется, так это называется? Глупое название, да, определено. Да и сама сущность понятия, если честно, не лучше. Но её никто не заставлял, не принуждал. Она сама. Денисова прекрасно понимала, куда она втягивается и чем это в конечном итоге закончится. Но желание как можно дольше удержать его, любимого и родного человека, рядом с собой, наслаждаясь совместными, каждый раз, возможно, и последними, моментами, оказалось сильнее. ...я не люблю тебя... тебе пора, скоро приедет Вика... уходи... я занят, давай потом... я же просил тебя не звонить, я сам наберу... Куча оборванных фраз изо дня в день безжалостно проходятся осколками по сердцу, вызывая адскую боль. И Денисова терпит. И будет терпеть ещё очень долго, ведь у неё просто нет другого выхода. Они уже подписали контракт на следующий сезон шоу «Танцы», так что бежать особо некуда. Благо, будет перерыв, время отдохнуть друг от друга, от его взглядов, прикосновений, воспоминаний.

Расскажи – каково быть девочкой, С чутким сердцем, с душой отважною, Утонувшей в любви доверчиво И сгоревшею в ней же заживо?

Дверь в гримерку тихонько приоткрывается, а сердце Денисовой в этот момент непроизвольно замирает, и она робким взглядом бегает по зеркалу, ожидая, когда же в отражении дверного проема появится его силуэт. Она знает, что это он. Никто больше. Мигель всегда заходит к ней так тихо, без стука, словно опасается испугать своей привычной для всех резкостью, хотя, по сути, своими бесшумными шагами пугает её гораздо больше. Плавность, нежность... Это ведь не про него. Жесткость, грубость... Это да, это по его части. Таня нервно переплетает свои пальцы, смотря то на своё отражение, то на отражение двери в большом зеркале, за которым она обычно готовится к съёмкам. Её лицо сейчас чересчур бледное, веки слегка опухшие, а под глазами красуются плохо замазанные синие круги. И это нисколько не удивительно. Слишком много в жизни этой женщины стало бессонных ночей и нескончаемых слёз. Раз!.. Два!.. Три!..

Новый глоток кислорода, Денисова!

— Ты здесь? Я думал, ты уже уехала, — Мигель медленными шагами заходит в гримерку, сразу же прикрывая за собой деревянную дверь, и отчего-то виновато смотрит в серо-зелёный омут, отражающийся в зеркале. Его голос максимально мягкий и тихий. Как и всегда. Только с ней. — Уже собираюсь, — Денисова резко поднимается с мягкого пуфика, направляется к красному дивану, который стоит слева от двери, и молниеносно начинает складывать в свою кожаную черную сумку всё, что только попадается под руку. Таня даже толком не видит, что на автомате скидывает на дно глубокой сумки, но ей плевать. Нужно скорее домой. Скорее туда, где нет этих родных глаз цвета темного шоколада, которые даже сейчас внимательно разглядывают её с ног до головы. Сбегать сразу же после съёмок – это уже привычка, не меньше и не больше. Тонкие пальцы едва поддаются и заметно дрожат, но Денисова всячески старается скрыть своё нервное состояние и делает вид, что совершенно не замечает, как Мигель на неё сейчас смотрит. — Тань, у тебя всё нормально? Тебя подвезти? — пробегается взглядом по лицу и волнистым темным волосам, заостряя своё внимание на слипшихся ресницах, и понимает, что он в очередной раз за неё переживает. Сука!.. В очередной раз... Как там говорится? Мы в ответе за тех, кого приручили? Вот и Мигель уже второй месяц в ответе за ту, кого приручил и привязал к себе. Шестепёров понятия не имел, что все эти их игры, которым, казалось бы, оба изначально не придавали никакого значения, зайдут так далеко, и в один день он услышит такое нежеланное и неожиданное: «Я тебя люблю!». Нет! Чёрт, это было совсем не по плану. Такого не должно было произойти. Он до сих пор помнит тот проклятый день, точнее даже ночь, наизусть. Помнит дату, день недели и точное время, когда ему позвонила пьяная Денисова и в истерике начала кричать о том, что она устала. Устала от себя, от него, от этих идиотских игр и вранья. Кажется, тогда, буквально за несколько минут, Таня высказала Шестепёрову всё, что только могла. И хорошее, и плохое... Только легче от этого все равно никому, к сожалению, не стало. Мигель ей ничего не обещал, в любви не клялся, да и сама Денисова никогда даже не намекала на то, что их грань между «секс без обязательств» и «секс по любви», оказывается, уже давно стёрта. Выход из ситуации был только один – перечеркнуть всё к чертям и забыть. Мигель осознавал, что спать с Денисовой – это одно, а спать с Таней, которая призналась в своих чувствах и практически вывернула ему свою душу наизнанку – это уже другое. Каким бы черствым эгоистом он не был, но он никогда бы не смог продолжать играть с той, которая давно самовольно вышла из игры. Не по его это правилам.

Расскажи – каково быть раненой, его словом, его мгновением? Ненавидеть его так пламенно, Но в глазах находить спасение?

— Нет, спасибо, я вызвала такси, так что всё в порядке. Ты бы тоже ехал домой, Мигель, тебя там ждут, — Денисова перестаёт копаться в своей сумке и поднимает умоляющий взгляд на мужчину, открыто намекая, чтобы он поскорее уходил. Его ведь действительно ждут дома. Вика. Его Вика. То ли невеста, то ли просто девушка, с которой удобно жить. Непонятно, в общем. Таня пыталась однажды заговорить на эту тему с Мигелем, но ничего ясного и однозначного так и не услышала. Просто Вика. Просто живет с ним. Просто спит с ним. Просто готовит, убирает и стирает. Всё. — Тань, — тяжелый вздох, и на этом его речь обрывается. А что, собственно, говорить дальше? — Не надо, — Денисова плавно машет головой в разные стороны, выдавливая из себя хоть какую-то улыбку, а в её красивых глазах снова стоят жалкие слёзы. — Мы это всё уже обсуждали. Не волнуйся, я в порядке, — какая же слабая. — Уверена, что поедешь на такси? — он знает, что она не в порядке, знает, что, как только за ним закроется дверь, она разревётся прямо в этой чёртовой гримерке до потери пульса. Он проходил всё это. Когда-то очень давно, но проходил. За всю свою жизнь Мигель любил лишь однажды. Это были далеко не первые его отношения, но именно в них он отдавал себя полностью. Именно в тех отношениях он осознал, каково это – жить другим человеком. Он любил так, как никто другой, казалось бы, любить не может. Он хотел семью, хотел детей, хотел прожить с ней одной до самого конца, но нет... Его чувства в один момент убили, растоптали, уничтожили. Девушка, с которой он прожил два года, выкинула его из своей жизни без всякой на то причины. Шестепёров тогда поклялся себе: ни к кому и никогда больше не привязываться. Он сдержал и будет сдерживать эту клятву до конца. Так проще. — Да, — Денисова продолжает глупо улыбаться, а по щеке скатывается первая слеза. Она чувствует, как в комнате становится всё меньше и меньше кислорода. Значит, он уходит. — Прости меня, — его сердце сейчас безжалостно разрывают дикие кошки, а голос хрипит, как у старого деда. — Я не хотел, чтобы всё так вышло, — он не может, не хочет причинять ей боль. Именно ей. Кому угодно, но, сука, только не ей. Мигель делает шаг к Тане, тем самым вставая к ней почти вплотную, и неуверенно обнимает. Она такая холодная, такая хрупкая и... Безжизненная?.. Да, больше нет той Татьяны Денисовой, для которой женская гордость и независимость превыше всего остального. Он стёр, словно ластиком, все эти её глупые принципы, а она... Наверное, у неё тоже получилось что-то в нем изменить. Наверное. Секунда... Две... Три... Шестепёров робко дотрагивается горячими губами до её лба и чувствует, как хрупкие плечи моментально начинают вздрагивать ещё сильнее. Доигрались, блять!.. — Иди, — Таня сама отстраняется от Мигеля и, подарив ему напоследок легкую улыбку, опускает глаза в пол. Они действительно доигрались. Оба. Шестепёров ещё несколько секунд стоит в неподвижном состоянии, боясь сделать хоть шаг от неё, но в один момент всё-таки решается и направляется к двери. Никто точно не знает, что там творится у него в душе, но даже идиоту понятно: ему не плевать. Не важно, в каком конкретно смысле, главное – не плевать. Кислорода уже почти не осталось. Он уже возле двери.

Г и п о к с и я.

Шестепёров дергает ручку и делает неуверенный шаг из комнаты. Всё!.. Он больше никогда не прикоснется к ней, больше никогда не скажет ни слова и не позволит ей почувствовать хоть какую-то боль из-за него. Он исчезнет, растворится из её жизни. Даст возможность всё забыть и найти того, кто действительно достоин её любви. Наверное. Может быть. Не факт. Не первый раз он даёт себе эти обещания, но так и не оставляет её одну. Почему? Неизвестно. Сегодня было сто первое его прикосновение к ней после их разрыва. Кто знает, может быть, будет и сто второе. Мигель выходит из комнаты, захлопывая за собой дверь, а Денисова вздрагивает и готовится к тому, что вот-вот кислорода не станет вовсе, и всё... Конец. За окном темнота и жуткая метель, а в душе ничуть не лучше. От переизбытка эмоций Шестепёров со всей силы ударяет кулаком об стену прямо напротив её гримерки, а Таня моментально осознаёт, что дышать становится отчего-то максимально легко.