Песочный замок

      Был приятный солнечный день, самый обычный день в Йокогаме. Солнце только начало пригревать, а детвора уже начала выбегать на улицу крича и смеясь. До недавнего времени тихая площадка начала постепенно заполняться играющими детьми.       Беловолосый мальчишка лет пяти радостно перемахнул через заборчик и побежал к своему новому другу — рыженькому пареньку примерно такого же возраста. Подбежав к нему, мальчик прокричал приветствие и уселся рядом на песок. Взглянув на нарушителя своего спокойствия из-под круглых очков, он тихо сказал то же самое. Ацуши удивлённо посмотрел на друга и поинтересовался, почему же он такой грустный. В ответ получил неясный лепет насчёт некупленной новой игрушки. На это Накаджима лишь похлопал рыжего по плечу и попросил не расстраиваться.       Предложение построить огромный песочный замок мигом разлетелось по всей площадке, и ещё несколько ребят присоединилось к ним. Каждый желал, чтобы его часть замка была самой лучшей, и старательно возводил из мокрого песка башню, укрепление, дворец. Вместе с этим появились и разногласия по поводу того, нужен ли ров. Одни утверждали, что это самая главная и незаменимая часть во всём строении, другие оспаривали это, говоря, что самое важное — это сам замок.       Но был среди детей и тот, кто просто сидел на качелях, обхватив себя руками, и медленно качался. Это Акутагава. Казалось, он просто выходит посмотреть на других детей. Его почти никогда не видели играющим.       Отвлёкшись от споров, Ацуши оглянулся по сторонам в поисках брата. Его он не увидел поблизости, но зато заметил темноволосого паренька на качелях и, лучезарно улыбаясь, направился к нему.       — Ты чего тут сидишь? Пошли с нами играть! — протараторил он.       В ответ он получил непонимающий взгляд, а чуть позже — тихое: «Не хочу просто». Удивлённо посмотрев на своего нового приятеля, он задал ещё вопрос:       — А почему?       На этот раз Рюноскэ смотрел на него с каплей неприязни, но ответил не так тихо, как прежде.       — Просто перестань задавать мне вопросы и уйди. Надоел, — и отвернулся.       Накаджима ещё немного постоял в непонимании, почему же этот мальчик такой недружелюбный, а потом решив, что тот ещё не знает, как же весело играть вместе, взял его за руку и повёл к кучке ребят, которые уже заканчивали возведение песочного замка. Не ожидая таких смелых действий, Акутагава не смог предотвратить прикосновение. А когда они уже было начали присаживаться на песок, он, наконец, понял в чём дело и быстро выдернул свою руку. Гневно смотря на него, он начал потирать запястье. Ацуши опять непонимающе уставился на уже порядком разозлённого приятеля. Хлопнув того по плечу, он начал яростно уверять его в том, что ничего в совместных играх страшного нет, и просил поиграть с ним. В ответ на это лишь получил лёгкий удар маленькой ладошки и тихое: «Прекрати». Перестав с большим энтузиазмом рассказывать, он сначала возмущённо, а потом с каплей раздражения легонько стукнул Рюноскэ в грудь. На такие действия мальчишка лишь ударил Накаджиму и куда-то побежал с наворачивающимися слезами на глазах.       Ацуши быстро встал на ноги и отряхнулся. Поведение нового знакомого очень его огорчило, но вместе с огорчением пришла и обида. Ведь он ничего плохого не сделал, а его ударили. Вспомнив про брата, он побежал к нему. От обиды хотелось плакать. Найдя того за углом многоэтажки, лежащего в тени и читающего книгу, он бросился к нему на шею и начал жаловаться на темноволосого мальчишку, что, по его словам, побил его ни за что. Убрав книгу в чёрный ранец, с земли встал паренёк лет десяти с каштановыми волосами и попросил Ацуши отвести его туда, где малыш поругался с другом.       Подходя к тому месту, они ещё издали заметили того самого обидчика и не одного. Рядом с ним, озираясь по сторонам, стоял рыжеволосый паренек на вид возраста Дазая. Нацепив самую дружелюбную и широкую из улыбок, Дазай уже собирался подойти ближе, но его потянули за рукав. Повернув голову в ту сторону, с которой шёл Накаджима, он недоумённо посмотрел на него, как бы спрашивая «что случилось?» В ответ на немой вопрос парнишка тихо и неуверенно спросил:       — А может не надо?       На это Осаму лишь ещё шире улыбнулся и уверил мальца:       — Не волнуйся, ничего страшного не будет. Мы просто поговорим и разойдёмся.       Ацуши лишь кивнул и продолжил идти за братом, прячась за спиной. Ему было как-то неспокойно. Ведь вся эта каша заварилась из-за того, что он полез не в своё дело. Но корить себя уже поздно. Братик Дазай теперь стоял напротив того рыженького, а рядом находился никто иной, как его новый знакомый. Акутагава находился за спиной своего защитника и неуверенно выглядывал. То же самое сделал и Ацуши, но после того, как встретился со взглядом чёрных глаз, покраснел и больше не выглядывал. Рюноскэ тоже больше не было видно.       А перед Дазаем стоял задиристый мальчуган, на переносице и локте которого красовался пластырь. Он стоял высоко подняв голову и старался смотреть на Осаму свысока. Последний, в свою очередь, стоял засунув руки в карманы и слегка опустив голову. Не собираясь больше сдерживаться, Чуя начал говорить. Во время его бурной речи Дазай лишь молча стоял и слушал. А по окончании широко улыбнулся и протянул руку. Видно было, что извиняться никто не будет, гордость не позволяет. Парень с каштановыми волосами всё ещё надеялся, что уйдет без извинений и драки, но Накахара всем своим видом словно этого и просил. Улыбаясь и держа руку протянутой, он наконец заговорил:       — Давай по-тихому разойдёмся и всё? Не очень-то хочется портить твоё милое личико.       На эти слова Чуя лишь ещё больше разозлился и ударил по вытянутой руке. Выглядело это как вызов. Оба это понимали, но никто не хотел отступать. Каждый по-своему прав.       — Как жаль. А я уж думал, что мы решим всё мирно, — проговорил Дазай и чуть наклонился назад, избегая удара в лицо.       Пригнувшись, он попытался нанести урон своему противнику, но и он тоже, видимо, был неплох в драках. Накахара увернулся и, воспользовавшись моментом, схватил Осаму за руку. Тот попытался ее вывернуть, но не успел, так как в бок больно ударила нога противника. На пару секунд они отошли друг от друга, но после снова попытались покалечить друг друга. Не успел Чуя ничего понять, как по лицу ударили, разбив губу. От неожиданности он не удержал равновесие и упал, больно оцарапав колено. Обрадованный почти полной победой, Дазай расслабился. Но не привыкший к поражениям, его противник быстро поднялся на ноги и со всей оставшейся силы ударил в лицо. Осаму схватился за глаз и отошёл, внимательно следя за Накахарой. Ацуши потянул его за руку, как бы говоря «Пошли уже, братик». Дазай ещё раз глянул в сторону Чуи и, развернувшись, пошагал прочь.       Солнце уже было высоко в небе и нещадно палило. Все дети, играющие на площадке, ушли по домам: кто пережидать жару, кто обедать. И лишь два десятилетних мальчугана остались там, а недалеко от них стояли два пятилетних ребёнка. Но спустя минут шесть-семь там уже никого не было.       Чуя, раздосадованный поражением, тихо поднимался по лестнице в квартиру, крепко держа за руку Акутагаву. Шипя от боли в разбитой губе, с которой тонкой струйкой стекала кровь, он наконец добрался до квартиры, на пороге которой его встретила Коё. Охая и причитая, она быстро завела детей в дом и начала обрабатывать раны Накахары. Кровь была смыта, а на колене красовался приклеенный крестиком пластырь. Рюноскэ обнял его и, тихо всхлипывая, начал просить прощения. Удивлённый такими действиями, Чуя отстранился и, вытирая слезы с детского личика, начал успокаивать ребёнка.       Тем временем, не менее потрёпанный Дазай шёл к своему дому, так же ведя за руку Ацуши. Его щека была оцарапана, а на глазу красовался синяк. Быстрым шагом дойдя до дома, он, наконец, отпустил руку Ацуши и позвал Куникиду, чтобы тот помог достать аптечку. К нему вышел высокий мужчина и, поправив очки, осмотрел его с ног до головы. Заметив на щеке царапину, а на глазу — синяк, он быстро развернулся и вскоре вернулся с кусочком льда в руке и аптечкой. Обрабатывая рану и ругая мальчика за безобразное поведение, он даже не заметил Ацуши, тихо стоявшего в стороне. А после, когда на щеке красовался пластырь, а растаявший кусочек льда был заменён на новый, Накаджима тихо спросил:       — Братик, очень больно?       В ответ ему лишь широко улыбнулись.       — Ничего страшного. Мне совсем не больно. Главное, ты цел, — и он взъерошил белые волосы малыша.       А тот лишь тихо пролепетал: «Прости», — и протянул руки, прося объятий.