все их имена

— Жаль, что ты не пойдешь, мне будет тебя не хватать, — Ричи выдыхает кружево ментолового дыма, которое тут же оседает в кудрях Стеллы. Осень забирается под тонкую джинсовую куртку, не спрашивая разрешения, и разрисовывает рёбра леденящими поцелуями, но Урис упорно стоит на своём крыльце и смотрит Тозиеру прямо в глаза, в надежде, что он всё поймет и без единого слова; «ну конечно, за пять лет так и не понял, значит и сейчас не поймет». — До завтра, Ричи, — она на секунду цепляется тонкими пальцами за его руку и чувствует, как всё внутри переворачивается, Тозиер не её и никогда им не был, что бы там не говорила судьба.

///

Сквозняк задувает сквозь шёлк потрёпанных занавесок, и Стелла готова поклясться, что она почти чувствует, как Ричи на этой долбаной вечеринке пялится исключительно на Каспбрак; «боже, Урис, какая же ты неудачница, у тебя даже соулмейт втюрился в другую». Она ворочается в лоскутном одеяле фантомной боли, глотая чувство собственного ничтожества, и корит себя за то, что день ото дня прячет эти позорно выжженные имена на её коже; «все эти девочки просто на одну ночь» — Ричи не думает о своём соулмейте, он не думает о тебе, Стелла. Что может быть хуже, чем влюбиться в лучшего друга? Обнаружить, что твой лучший друг — твой соулмейт. Стелла закрывает глаза, в голове прокручивая диафильмы появления первого имени; чётко выверенные четыре буквы приговором красовались на её бледной коже уже в пятнадцать. «Роуз» до сих пор отдаётся пронизывающей до пят жгучей болью где-то в темечке при каждом упоминании, Урис тогда не могла остановиться, кричала, захлебываясь слезами, под успокаивающее маминого поглаживание по спине. Так больно ей ещё не было, но раз за разом становилось легче, Стелла стискивала зубы, утыкаясь в подушку, и давилась чувствами к Тозиеру до болевого шока. И Урис знает, что сегодня это повторится снова, только «Эдит» чёрным между россыпью родинок не будет «на одну ночь», это будет окончательным и бесповоротным провалом; «ты его почти потеряла» — глухим эхом отдаётся внутренний голос, и Стеллу прошибает холодный пот. Она поспешно вскакивает, натягивая стёртые на коленях джинсы, и вылезает в окно, неумело карабкаясь по многолетнему дубу вниз, сдирает ладони почти в кровь и бежит два квартала до дома, в котором сейчас веселятся все её друзья, изредка чувствуя фантомную боль, потому что слишком боится не успеть. Музыка бьёт оглушительными басами по перепонкам, оставляя после себя белый шум, и Стелла почти заходится в панической атаке, когда нигде не видит кудрявую тёмную макушку Ричи. У неё буквально опускаются руки, и хочется кричать, чтобы всё узнали о том, как ей херово, чтобы хоть кто-то пожалел, но нельзя. И тут как по волшебству Эдит мелькает где-то в дверях, ведущих на задний двор, сердце стучит загнанной в костяную клетку раненой птицей, И Стелле хочется убежать, бросив всё, но тут Тозиер ловит её за локоть, подходя со спины. — Что случилось? — обеспокоенно выдаёт он, оглядывая футболку от пижамы Урис. Стелла смотрит на него, глупо хлопая ресницами, и понимает, что зря сюда пришла. Она кидает что-то вроде «всё в порядке» и порывается уйти, но Ричи дёргает её за кофту, оголяя левое плечо, и все так знакомые ему имена, пусть они и на одну ночь, бьют наотмашь правдой прямо в лицо. — Ричи, я не… — она выдёргивает руку и сторонится, с ужасом осознавая произошедшее, сердце пропускает несколько ударов и будто бы глохнет насовсем. — Извини, — говорит Тозиер. И это всё, Стелла не видит в его глазах ни удивления, ни сожаления, вообще ничего, будто бы ничего и не поменялось. — Ты знал? — голос охрипший, а дыхание настолько рванное, что кажется, будто бы её только что ударили в под дых, выбив из лёгких абсолютно весь воздух. Ричи качает головой, как бы намекая на то, что это всё сложно, но однозначного ответа не даёт, Урис читает между строк — «догадывался». В горле застревает обида, ядовитой патокой расползающаяся по артериям, а в уголках глаз уже искрится блестящий в свете тусклой лампы бисер слёз. — Извини, — снова повторяет Тозиер и удаляется вглубь дома, теряясь в толпе зажимающихся по углам пьяных подростков. Стелла кое-как почти наощупь выходит на задний двор, утирая слёзы, хлоридом натрия расползающиеся по лицу, и присаживается прямо на веранде, забивая на то, что рядом с ней на ровный газон рвёт какого-то чересчур длинного парня в странном свитере. Мир в мгновение сжался до одной жалкой точки и тут же разорвался на атомы, не оставляя ей ни единого малюсенького шанса всё исправить. И так хочется вернуться назад и хотя бы не влюбляться в Тозиера, ведь терпеть эту боль без чувств было бы куда легче. А самое ужасное в том, что Урис видит Эдит, которая мило улыбается Ричи, и знает, что будет дальше, это всегда случается, ведь Тозиеру на неё наплевать. Наверное, именно поэтому в порыве злости Стелла ловит какого-то парня, направляющего с заднего двора в дом, и рвано целует его, ударяясь зубами о брекеты. Ей так хочется проучить Ричи, оставив на его коже первую позорную отметину, что она поступается своими мечтами об особенном первом разе и спит с совершенно незнакомым парнем на ужасной вечеринке. Тозиер же лишь деликатно объясняет Эдит что к чему, заталкивая свою юношескую влюбленность, которая скорее привязанность, к Каспбрак в дальний ящик, и давится спазмами под сигаретный дым на другой стороне улицы, когда на плече болезненно долго вырисовывается грёбаное «Уильям».