притворись, что меня нет

Стив закрывает глаза, и на той стороне сетчатки отпечатываются яркие, горящие голубым небом воспоминания, в которых Сара Хоппер улыбается, сияя мириадами солнц в других галактиках, и на душе становится так тяжело, будто за плечами у Харрингтона многотонный груз; «нужно было её слушать». — Стив, я тебя прошу, не надо, Нэнси не единственная девушка в Хокинсе, ты разве не видишь? — она наверняка хочет выругаться, как отец, но Сара не такая, никогда такой не была. Хоппер лишь заламывает пальцы от ноющего под диафрагмой чувства беспомощности и пытается отобрать у Харрингтона очередной стакан с алкоголем. Вечеринки — не её формат, но Стив кажется таким потерянным после расставания с Уилер, что Сара просто физически не может подавить в себе это угнетающее чувство жалости к собственному лучшему другу. — Не смей садиться пьяным за руль! — голос Хоппер звучит строго, стальным скрежетом пробираясь всё ближе к перепонкам, и Стив морщится, стараясь не реагировать, но ведь она тут, зовёт его, говорит с ним, и он не может ничего с этим поделать. — Отвали уже от меня, Сара! — кидает он через холодный ноябрьский ветер, забирающийся под тонкий свитер и вырисовывающий на рёбрах причудливые знаки отличия-уродства, и все на него смотрят, словно на умалишённого. Хоппер оказывается в машине даже быстрее самого Стива, хотя ей никто (чёрт возьми!) не предлагал прокатиться, и Харрингтон не выдерживает, утыкаясь в её ледяные ладони, отдающие запахом хлорки и больничного антисептика. — Я не могу с этим справиться, Сара, не могу, — тихо шепчет он, поддаваясь порыву, который уже не остановить. Хоппер гладит его по волосам, в которых бликами серебрится лунный свет, и всё, кажется, потихоньку встаёт на свои места. — Я рядом, Стиви, как и раньше, — но если честно, это и есть самое ужасное. Что там говорила Нэнси? Стив лишь притворяется, что всё в порядке; «посмотрите на меня, я абсолютно нормальный подросток, и мне ни капельки не больно». Вот это — настоящая фигня! Ему больно каждую грёбаную секунду, больно дышать, говорить, жить (без неё). «Стив, ты никогда меня не слушаешь» — заседает испорченной пластинкой от граммофона, оставляя внутри необъятную чёрную дыру чувства вины. «Ну же, Стив, послушай меня, я люблю тебя» — Харрингтон закрывает глаза, и на той стороне сетчатки отпечатываются яркие, горящие голубым небом воспоминания, в которых шестнадцатилетняя Сара Хоппер улыбается, сияя мириадами солнц в других галактиках. «Это не твоя вина» — говорит Джим, но Харрингтон знает, что это всё полная чушь: его вина, его, его и только его! «Стив, ты никогда меня не слушаешь» — Харрингтон не глухой, он просто не хочет слушать, преднамеренно закрывает уши и строит из себя короля школы, прячась за маской безразличия, потому что так легче, ведь куда ему податься с чувствами к Саре Хоппер, которая умирает от рака. — Оставь меня, пожалуйста, я так больше не могу, — но Сара тут, и она всё ещё гладит его по волосам своими пахнущими хлоркой и больничным антисептиком руками. Харрингтон заводит мотор и мчится по шоссе сто двадцать километров в час, надеясь обогнать несуществующий призрак прошлого. Алкоголь кружит голову, разъедая остатки здравого смысла, а фары встречной машины слепят до разноцветного калейдоскопа граненных страз. Стив закрывает глаза, и на той стороне сетчатки отпечатываются яркие, горящие голубым небом воспоминания, в которых шестнадцатилетняя Сара Хоппер улыбается, сияя мириадами солнц в других галактиках, и на душе становится так легко, когда она берёт его за руку, утягивая за собой в чистейшую белую пустоту; «Я рядом, Стиви, как и раньше».