Yellow

— Ты действительно не знал об этом? — негромко спрашивает Кёнсу у Бэкхёна, сидя напротив в студенческой столовой. Брюнет выглядит удивленным и осторожным, так как знает, что Бён реагирует порой слишком остро. За окном мелко капает прохладный дождь, барабанной дробью умелого ударника оставаясь на стекле. День выдался не очень солнечным, а потому и настроение, кажется, всех вокруг было флегматично-ленивым. — Уже как четыре месяца. Я думал, он признался. Он ведь даже… Ничего. — Кёнсу~я, ты не должен скрывать такое от меня. Кто это? — с широко открытыми глазами спрашивает Бэкхён, ёрзая на скамейке. Почему, когда друг сказал, что Пак Чанёль — их общий знакомый, влюблён, внутри неприятно сжалось? Блондин был уверен, что Чанёль ни в ком не заинтересован. Парень почти всё свободное время проводил в студии рисования за какой-либо из картин, предпочитая их прогулкам и развлечениям. Кёнсу говорил, что Пак Чанёль солнечно улыбается, шумный и весёлый, это просто сейчас такое время. И если бы он не сказал Бэкхёну о том, что тот влюблён, сам бы Бён не догадался. — Сходи в студию, сам узнай, — кидает друг, а Бэк действительно встаёт. Ему, вообще-то, это знать безумно важно, и плевать, что особой причины он не знает. Просто важно.       В студии пусто. Он осматривает помещение, где пахнет краской и дождём от приоткрытого окна, и заходит внутрь. В комнате только одна картина, накрытая плотной тканью, и Бэкхён точно знает, что это — место Чанёля. На столике разбросаны кисти, палитра, тюбики с масляной краской. Художники часто в студии используют большие банки с самыми распространёнными цветами, но у Чанёля полный набор. Видимо, картина ему дорога? Бэк в этом, к сожалению, не разбирается.       Блондин хочет уже возвращаться — Чанёля же все равно нет, как останавливается, цепляясь взглядом за смятый тетрадный лист бумаги на всё том же столике. Парень тянет руку, на секунду задерживаясь. Там, должно быть, что-то личное, но блондину нужно знать, кем является тот человек, в которого влюблён Пак. Он всё же поднимает лист, подходя к подоконнику. С тихим шелестом смятой бумаги Бён раскрывает записку, длинными пальцами расправляя её. Читает первую строчку и задерживает дыхание.

      «Знаешь, я не умею красиво признаваться, но обычно люди начинают с обращения, верно? Дорогой Бэкхён, я бы хотел сказать тебе это лично, но, боюсь, не смогу это сделать. Почему-то вся моя храбрость пропадает, когда ты оказываешься рядом. Наверное, я так же не смогу написать это короткой строчкой, чтобы внести ясность, поэтому я расскажу тебе, как я пришёл к тому, что сейчас имею.       Помнишь, летом мы ездили на море? Всей компанией наших общих друзей. Кёнсу познакомил нас ближе к вечеру, когда все вещи были разобраны, и мы отдыхали. Ты тогда очень нерешительно пожал мою руку, надувая щёки (Кёнсу сказал, что тебя задевает, когда люди, с которыми ты знакомишься, выше тебя). У тебя очень нежная кожа, как шёлк. Я не знал, что такая бывает у парней. Мы не виделись потом, ты ушёл прогуляться по набережной. Кёнсу попросил меня найти тебя. Я вспоминаю тот вечер и понимаю, что именно тогда сделал неосознанный выбор. Всё могло бы быть не так, но изменить я уже ничего не могу. Да и не хочу.       Ты сидел у воды, зарывшись руками в песок. Я хорошо запомнил твою жёлтую рубашку и звезды, которые ты рассматривал. Мне показалось, что они тоже были жёлтыми. Я люблю… жёлтый цвет.       Я должен был сказать тебе сразу. Но я был разбит в пух и прах, когда осознал. Я словно провел черту между нами жёлтой краской. У меня был шанс, даже сейчас… Это мой шанс. Мне бы очень хотелось посвятить тебе песню или хотя бы стихотворение, но я умею лишь рисовать. Вряд ли у меня получится перенести твои черты на холст идеально, но я постараюсь.       Я люблю тебя.»

      Бэкхён прищурился от того, что глаза непрошено щипало. Он плотно закрыл рот ладонью, чтобы не издать ни единого звука, нарушив тем самым идеальную тишину в студии. За время чтения он залез на подоконник с ногами, погружаясь в текст и вспоминая тот самый день, когда они познакомились. Парень поднялся, нерешительно убирая ткань с холста. На нём был он, Бён Бэкхён собственной персоной. На тёмно-синем фоне с аккуратными кляксами жёлтых звезд. С поразительно заразительной улыбкой и в жёлтой рубашке. ***       Чанёль вернулся в студию ближе к трём часам дня. Профессор философии задержал их на несколько часов вместо обещанного одного по поводу организации праздника для университета. По несчастливой случайности, именно их курсу в этом году выпала честь заниматься организацией. Пак устало вздохнул: ни погода, ни дела не радовали. В помещении никого кроме него не было. Он уже несколько дней не мог подобрать слов, чтобы рассказать Бэкхёну о своих чувствах. Парень даже не заметил, что смятая записка исчезла со столика. Он открыл портрет Бёна и застыл на месте: на мольберте перед картиной стояла его записка, тщательно выглаженная для того, чтобы её можно было поставить. Парень взял ее в руки и перевернул, смотря на надпись. На холст упали первые за день солнечные лучи.       Желтой краской крупно было написано только три буквы:

«YES».