Голод

Засуха продолжалась невыносимо долго. С серого неба на землю летела пыль и не было ни намёка на дождь, только жара высушивала влагу с поверхности умирающей земли. Пожелтевший лес, полный съежившихся деревьев, не отбрасывал тени, спрятаться от невыносимого зноя было негде. Под серым небом недалеко от высыхающего леса стояла деревенька. Люди в ней потеряли надежду спасти урожай, помутневшей колодезной воды у них оставалось всё меньше. Мимо деревни по пустынным просёлочным дорогам изредка, тяжело дыша и обливаясь потом, проходили люди, проезжали повозки, запряженные взмыленными лошадьми, а вскоре дороги совсем опустели. Животные прятались в норах, тянулись к грязному водопою — пересыхающей речке, со слишком крутыми берегами. Они падали с обрывов, обдирая бока о торчащие коряги, ломая кости и, не имея возможности выбраться, умирали, перекрывая своими телами медленное течение, отравляя воду. Они перестали спускаться, питались сухой травой, мхом и корнями деревьев, лишённых влаги и погибали от истощения. Насекомые, кружившиеся роем вокруг иссушенных и набухших трупов, откладывали в их зловонных тушах личинки, и жители деревни не могли питаться мясом животных. Они сдирали с трупов облезшие шкуры и сушили, заготавливая к продаже. Люди готовились покинуть эти проклятые места. Они собирали остатки еды и воды, набранной в мох, и клали в глиняные горшки; высохшие травы для лечения ран, поеденную молью одежду, украшения, высушенные шкуры — всё ценное, что только могли унести — в соломенные мешки, и, положив их в телегу, увозили, перекинув деревянные брусья через плечи. Они двигались караваном по выжженной земле, изможденные, покрытые дорожной пылью, и становились лёгкой добычей для кочующих разбойников. Обратно, разграбленные, лишённые последней надежды люди везли телегу с мертвецами. Не было сил выкапывать погибшим могилы в высохшей неподатливой земле, и трупы сбрасывали в кучу на границе деревни. От исходящего от них зловония невозможно было вдохнуть и люди избегали приближаться туда, коротая последние дни в опустевших домах. Единственными, кто ещё надеялся на спасение, были дети. Маленькая тощая девочка, коротко стриженная, с впалыми глазами, выдирала волосы у трупа: неаккуратно, с кусками скальпа; мальчик, разве что на несколько лет постарше, стаскивал с мертвецов грязную провонявшую одежду. Они надеялись продать это, выменять на початок кукурузы, когда выберутся. Их посиневшая кожа бугрилась и страшно болела, шея, локти и сбитые колени припухли, но они не прекращали. Кашель разрывал их лёгкие, тела сводили судороги. Несчастные вскоре присоединились к горе нагих лысых трупов, где уже кишели личинками мух их семьи. Наступали холода, и жители умирающей деревни дрожали в своих опустевших домах теперь не только от голода и страха, но и от порывов ледяного ветра. Сухой холодный воздух сочился сквозь дверные щели, оконные ставни, трещины в стенах. Он завывал, его порывы ломали ссохшиеся деревья, с громким треском роняя их на чёрствую землю. Ветер приносил трупное зловоние, колотил исхудавшие тела. Люди прятались в своих домах, обхватив руками колени. Им было холодно и страшно. Ветер хлестал, поднимал в небо клубы пыли песка и щепок, а те сквозь щели проникали в дома. Люди не могли дышать. Чуть стихла буря, в попытках согреться, люди вышли наружу. Они обматывали свои лица тряпьём, чтобы не задохнуться плотным пыльным воздухом. Они в оглушающей тишине поднимали с земли сухие ветки деревьев и спешили вернуться в свои дома-крепости, дома-тюрьмы, бросали древесину в каминную топку и с большим трудом зажигали. Пожираемые огнём ветки хрустели, разбрасывали искры во все стороны, дымили, и люди подставляли окоченелые конечности к жару костра. Тепло приносило им спокойствие, они засыпали. Вскоре, комнаты заполнились дымом, и спящие люди задыхались. Прожорливый огонь поглотил их тела, дома, перекинулся на лес и оставил после себя лишь тлеющие угли да пепел, оседающий на них словно снег. Под серым небом остался лишь пустырь, на выжженной земле которого ничему никогда больше не прорасти.