Одурманенные

Темно и душно. Набатом бьет по вискам музыка, а вокруг танцуют будто обезумевшие люди. Ярко накрашенные полуголые девушки и слишком откровенные движения. Но это даже перестает быть чем-то отвратительным и кажется правильным здесь и сейчас. Это будто отдельный мир. Отдельный от хаоса, Вспышки и Лабиринта. От того, что творится сейчас снаружи. Они создали свой мир хаоса в большом обезумевшем мире. Стоит Томасу подумать об этом, как он улавливает ужасный звук, ставший за эти дни призывом к бегству. Он протискивается сквозь толпу, пытаясь поверить в то, что видит - стоящие в кругу люди дразнят прикованного зараженного - отвратительную тварь, недавно бывшую человеком. Они кайфуют, смеются, кричат. А потом один из них просто стреляет, и полусгнившие мозги разлетаются в сторону. Наверное. Томас отворачивается, сдерживая рвотный позыв. И это должно было отрезвить, заставить уйти. Но он слышит безумный хохот, просачивающийся как сквозь вату в уши и доходящий до уставшего мозга. Томас не хочет решать, у Томаса слишком мало сил. Он пятится назад, натыкается на что-то и видит... Ньюта. У него странные глаза. И смотрит он странно. Медленно поднимает взгляд и утыкается прямо в карие глаза напротив. Он потерян, силится что-то понять и на лице отражается вопрос и недоумение. А до Томаса наконец доходит - вот, он нашел, значит и остальные тут, но.. где тут? Мысли расплываются, не соединяются, будто вмиг рассыпалась мозаика, и половина кусочков разлетелась слишком далеко, чтобы собрать ее обратно. - Ньют? - он не верит, не знает, что нужно делать, - а где остальные? Тереза? Парень напротив хмурится, будто пытается вспомнить и отыскать хоть немного информации в опьяненном разуме. - Их... их тут нет, - черты лица внезапно смягчаются, а глаза остаются такими же мутными, - зачем они тебе, Томми? Разве это так важно... сейчас? - Но ведь ... но ведь нам нужно их найти, - слова тяжело срываются с губ, звуки смазываются, не желая превращаться в полноценные фразы. - Нет, Томми, это совсем не важно, - Ньют улыбается, улыбается пьяной счастливой улыбкой, - остались только мы. Расслабься. - Как? - тихий вопрос непонимания скорее по привычке задается, Томас даже не понимает, что значат эти три буквы. - Вот так, - Ньют произносит еще тише, почти про себя, и прикасается к сухим губам напротив. Целует, пытается пройтись пальцами по шее и притянуть ближе обескураженного парня. Томас вроде даже отвечает, немного приоткрывая губы и давая пройтись по ним чужому языку. Глаза открыты, но не видно ничего, как расфокус в камере, и только маячат огни на заднем фоне. Это длится несколько секунд, но они превращаются в несколько сотен космических лет, рассыпаются, замедляются и поворачивают обратно. В голове слишком много мыслей, но ни за одну ухватиться не удается, и появляется восхитительная пустота. Музыка эхом отдается и приглушается терпким затхлым воздухом и прикосновением шершавых, обожжённых в Жаровне губ. Томас отстраняется и одурманенно смотрит в лицо напротив. Моргает, будто пытаясь отогнать морок, пытаясь увидеть чье-то другое лицо - Терезы или Бренды, но не Ньюта. А Ньют видит в лице друга что-то такое, что заставляет его грустно улыбнуться и опустить взгляд. Он что-то понимает, пятится назад с тихим "Прости, Томми" и разворачивается, сливаясь с толпой. Томас теряется, пробует растолкать людей и догнать смутный удаляющийся силуэт, но ничего не выходит. Люди вокруг смеются, танцуют, свистят и цепляются друг за друга. Все смешивается и превращается в одно растекшееся пятно. Поток человеческих тел несет его куда-то, и у него нет сил сопротивляться. Мерещатся глубоко потаенные страхи, выплывают наружу, становясь реальными. Томас кричит, пытается бежать и падает под ноги танцующей массе. Морок нависает над ним, что-то страшное из прошлого, но парень не понимает, не может. Тьма сгущается вокруг него, и он проваливается в ее обволакивающую пустоту.