***
Этта резко распахнула глаза, но тотчас зажмурилась, ослеплённая светом Сияющего Круга. Глухое биение сердца лёгкой пульсацией отдавалось в висках, усиливая ощущение тёплого кожаного обруча, охватившего голову. Пышные волосы неимоверной тяжестью легли на плечи, блестящим водопадом рассыпались по спине, выбившимися локонами упали на лицо. Сухой воздух, нагретый предзакатными лучами, сгустил царивший в комнате аромат шафрана. Чуть повернув голову, Этта уткнулась носом в тёплую столешницу и глубоко вздохнула. Раньше она, взмокшая и трясущаяся, сразу подскакивала на месте, выпученными глазами осматривала окружающее пространство, стараясь выцепить из зыбкой действительности признаки надвигающегося кошмара. Только спустя время она могла успокоиться, усмирить бешеную пляску сердца, даже выпить стакан воды, но вновь провалиться в спокойный сон – никогда. Облизнув пересохшие губы и проглотив застоявшийся во рту ком, Этта невольно поморщилась от резкой боли в горле. Чрезмерная реалистичность страшного сна и изнуряющее тепло вытягивали последние силы. Опёршись предплечьем о столешницу и прикрыв глаза, Этта с трудом подняла голову – её уже тошнило от такого количества тепла и света. Пытаясь нащупать бархатную резинку среди творившегося на столе беспорядка, Этта невольно спихнула на пол кучу свитков, несколько листов пергамента и даже пару фолиантов, сопровождая каждое падение затейливым ругательством. Собрав волосы в высокий хвост, Этта почувствовала себя чуть лучше и, наконец, позволила себе встать. Пряный запах с тонким оттенком свежескошенной травы быстро вскружил ей голову, однако разум оставался чистым. Не отрывая ладони от стены, Этта дошла до окна и, помедлив секунду, чтобы найти ручку, открыла его. Лёгкий ветер, дующий с северо-западного склона горной гряды, проник в комнату и развеял тёплый дурман. Воздух Золотой Поры, прозрачный, как родниковая вода, вобрал в себя свежесть сизого тумана и свет Сияющего Круга, наполовину скрывшегося за скалистыми вершинами.***
Небо, бывшее ярко-голубым, постепенно впитывало краски приближающегося вечера, приобретая более тёмные, глубокие оттенки синего на востоке, но полыхая оранжево-жёлтыми тонами на западе. Рассекая прохладный воздух тканевыми крыльями, Этта летела над обширными лесными просторами, перемежавшиеся с травянистыми лугами, среди которых яркими огоньками вспыхивали островки цветов. Летунья ловко маневрировала меж особо высоких деревьев, пристально всматривалась в линию горизонта, не забывая оглядывать и ближайшее пространство в поисках Острозубых. Однако только внимательный взгляд мог заметить плотно сжатые губы, сведённые к переносице брови и покрасневшие глаза, в чьей летней зелени проскальзывал прохладный изумруд сосновых иголок. Заприметив одиноко стоящую скалу с усечённой вершиной, летунья свернула с намеченного курса и, активно работая “крыльями”, приземлилась на открытую площадку. Каменистую поверхность пронизывала паутина тонких трещин, сквозь которые проглядывали маленькие листья вейсии. Стоило походным сапожкам коснуться скалы, как ноги летуньи подкосились, и она рухнула на колени. Запоздалое сожаление стиснуло её сердце. Ближайший городок, дающий приют путникам, находился в десяти милях от лесной границы. Пешие странники, бредущие по окружному пути, добирались до селения только к началу второго заката, летуны – немногим раньше. Но мало кто осмеливался в одиночку пересечь неизвестный лес, что вскоре погрузится в кромешную тьму. Этта в отчаянии посмотрела на свои руки, дрожащие от накопившегося напряжения, и обернулась на запад. Сияющий Круг скрылся за кронами деревьев, впрочем, огненное зарево было достаточно сильным – значит, до наступления ночи оставалось около двух часов. Долететь до городка за столь короткое время не представлялось возможным, однако оставался шанс засветло вылететь за лесную границу и найти временное укрытие. Волна тревоги, захлестнувшая Этту, ненадолго отступила. Главный торговый форпост Запада – Авен, расположенный на берегу океана, издавна привлекал гостей из дальних краёв, в том числе и мечтавшую о большой сцене летунью. К сожалению, судьба распорядилась иначе. Любимая кузина, с которой Этта переписывалась в течение долгих лет, погибла, найдя смерть в логове Острозуба. Осознание пришло не сразу. По первости обратившись в пепел гостиничного камина, оно ненадолго приутихло, вытесненное неприятием холодной лаконичности материнского письма. Но со временем, проведённым в одиноких раздумьях, оно медленно, наслаждаясь каждым мгновением, накапливалось в теле, чтобы затем горячими слезами выплеснуться на деревянную крышку оставленной для Этты шкатулки. После прощальной песни летунья первой покинула место захоронения. Лицемерие, светившееся в глазах некоторых родственников, и тихий шепоток, распускавший нелепый слух о саморасправе, невидимой змеёй проскальзывали меж собравшихся летунов. Этта всегда умела быстро собираться. Вот и на сей раз, едва Сияющий Круг достиг зенита, летунья коротко попрощалась с матерью и, кивнув тронувшейся умом сестре, покинула Авен. Не оборачиваясь, она летела к обширному лесу, за которым, судя по карте, располагалось небольшое селение. Там она и отдохнет. Встряхнувшись от нахлынувших воспоминаний, летунья вновь обратилась к лесной окраине. Чтобы пересечь её, хватит и часа. Искрящиеся в глазах слёзы высохли от проскальзывающих потоков лёгкого бриза, а сухую горечь пригубленного вина сменила сладость древесного плода. Затянув потуже ремни портупеи, Этта оттолкнулась от скалы и вновь расправила “крылья”. То немногое, что осталось в память о светлом образе кузины, сейчас покоилось в походной сумке: золотая подвеска в виде древнего существа с распростёртыми крыльями, увесистая стопка писем, но главное — конверт, лицевую часть которого украшала витиеватая, опалённая предзакатным светом надпись: “Пой за нас двоих, сестрёнка!”***
Очередной порыв ветра прошелестел над побуревшими кронами деревьев, всколыхнул тонкие ветви и пронёсся над холодной гладью озера, сверкая янтарём сорванных листьев. Золотая Пора размеренно ступала по вольным просторам юдоли и легко касалась поблекшей зелени, передавая тепло медовых оттенков. В Загадочной Дали, известной суровостью пустынных пейзажей, смена сезонов редко растягивалась на две седмицы. Однако в Великой Долине, окружённой горной грядой, она ненадолго задерживалась, позволяя насладиться зеленью уходящих Тёплых Времён. Металл найденной в тени фляги приятно холодил кончики пальцев, как и капли воды, упавшие на поверхность футляра. Этта, закусив блестевшие от влаги губы, положила свободную от ноши ладонь на сгиб локтя другой руки. Что может быть глупее полёта над незнакомым лесом?***
Когда половина пути осталась позади, Этта, предвкушая скорый отдых, закрыла глаза и доверилась ветряному потоку. Внизу могучей рекой проносились пышные кроны лиственных и пушистые лапы хвойных деревьев. Внезапно откуда-то спереди донёсся слабый отголосок тепла. Этта тотчас распахнула веки и опустила голову. Среди синевато-зелёной хвои сверкнул маленький огонёк. Сердце летуньи пропустило удар, а затем исступлённо забилось, разгоняя насыщенную испугом кровь по жилам. Тревога свернувшимся ежом заворошилась у неё в животе, дыхание участилось. Вслед за первым сполохом последовали ещё две стрелы, охваченные пламенем. Этта резко ушла вверх и едва не опалила лицо о встречный огонь. Коротко ахнув, она отшатнулась и попыталась оглянуться, лихорадочно выискивая среди ветвей ярые отблески. Сумрачные тени быстрых кусак сновали среди деревьев. — Вот зараза! — выдохнула Этта. Резко крутанувшись, она уклонилась от россыпи сполохов. Но пара стрел, пущенных чуть выше, вонзилась в натянутую “мембрану”, мгновенно опалив тонкую ткань. Этта судорожно нырнула вниз, и вмиг взлетела, стремясь сбросить постылые источники пламени. В попытке продумать дальнейшие действия, она сразу отринула идею зависнуть в воздухе и с высоты оценить ситуацию. Увёртываясь от пылающих снопов, она потратит исключительно свои силы, в то время как отряд быстрых кусак просто сменит другой. Летунья, не рассчитав следующий разворот, поспешила, и новая стрела всадилась позади локтя, обдав его волной невыносимого жара. Вскоре это перестанет быть ощущением. Этта с тоской посмотрела в сторону лесной окраины, ныне недосягаемой, и решительно вытянула руки вдоль тела. Резко уменьшившийся размах “крыльев” позволит выиграть немного времени и оторваться от быстрых кусак, но в дальнейшем набрать прежнюю высоту станет невозможно. Прищурив глаза, летунья придирчиво оглядывала стволы высоких деревьев. Внезапно она вскинула руки и с коротким хлопком раскрывающейся “мембраны” ухватилась за толстую ветку. Иссохшая кора впилась не хуже заточенных зубов преследователей, запах жжёной ткани ударил в ноздри, тело, рванувшееся вперёд, пронзила жгучая боль. Послышался характерный хруст, и сухая ветвь, не выдержав дополнительного веса, переломилась. Этта инстинктивно разжала руки. “Крылья” непрестанно цеплялись за торчащие ветки, предоставив летунье шанс избежать серьёзных столкновений и замедлить падение. Лишь под конец, когда на стволе не оказалось выростов, летунья свободно рухнула на землю, устланную упругой хвоёй. Непривычная тишина, пропитанная густым смолистым ароматом, вновь окутала маленькую поляну. Только далёкие потрескивающие звуки нарушали безмолвие. Птицы, испуганные охотой быстрых кусак, предпочли надёжные укрытия вечерним песням. По крайней мере, в этой части леса. Этта тяжело приподнялась на локтях и тотчас упёрлась ногой в торчащий из-под земли корень. Рефлекторно повернув голову, летунья наткнулась на ещё один, выгибающийся, словно раненая змея. — Будем считать, что мне повезло, — прохрипела Этта и непроизвольно дотронулась до своей шеи. Вдруг, боковым зрением, она заметила тёмный силуэт, шныряющий среди деревьев. Рука сама собой потянулась к рукоятке засапожного кинжала. Неизвестный не петлял, не рыскал в сутеми, он явно направлялся к Этте. Вернее, к месту, где она упала. Летунья медленно, чтобы перед глазами не заплясали чёрные точки, села и прижалась спиной к основанию дерева. Выдохнув, она пару раз провернула клинок в руке. Возможно, это будет её последний бой. Силуэт двигался быстро, легко преодолевая заросли вереса, но была в этих движениях какая-то несвойственная быстрым кусакам судорожность. Этта прищурилась и покрепче ухватила кинжал. Фигура вплотную подбежала к раскидистым кустарникам и выскочила на открытое пространство. Клинок едва не выпал из рук летуньи. Цветастая одежда, обильно украшенная перьями, была бы более уместна на ярмарке, нежели в густолесье среди цепких ветвей. Миртовая краска на веках осыпалась, оттенив лёгкое безумство во взоре размашистыми штрихами. Широко распахнутые горящие глаза нервно осматривали поляну, но, заметив притаившуюся Этту, выпучились ещё больше. Создание едва не нырнуло обратно в кусты, однако, подавив первичное желание, неровными шагами быстренько подбежало к летунье. Этта ожидала почувствовать страх, холодными нитями стягивающий нутро, или захлёстывающую волну ярости, но ощутила лишь смятение с толикой интереса. — Скорее! — незнакомец кинулся помогать летунье. — Ещё неизвестно, сколько их там. — Что? — Этта с недоумением было посмотрела на него, да тотчас услышала знакомый треск. Теперь он звучал как удары звонкой стали. — Быстрее! — воскликнуло создание, всплеснув руками. Пушистые перья отчаянно затряслись. “Дикорук какой-то!” — обескураженно уставилась на незнакомца летунья, однако вслух ничего не сказала, лишь протянула руку пернатому чуду.***
— Итак, мы скрылись за жёлтыми скалами и затаили дыхание. Огромный острозуб, злобно оскалив заточенные клыки, повертел тяжёлой головой. Костные шипы тускло блеснули в полуденном свете, — рассказчик плавно развёл руки, завлекая маленьких слушателей. Этта, опёршись локтями о подоконник, с любопытством выглянула в окно. Дикорук, до последнего пёрышка оправдывающий своё имя, наравне с детьми обладал невероятно выразительной мимикой. Однако всё эмоциональное многообразие сходило на нет, стоило упомянуть об Острозубых, что расхаживают неподалёку. Чувство собственной значимости немедля улетучивалось, оставляя лишь первобытный страх перед охотником, а затем – пустоту бессознания. Этта мягко усмехнулась и прислушалась к чуть переделанной, но по-прежнему интересной истории. В конечном счёте, у каждого существа свои методы защиты от ненужных потрясений. Рассыпчатая трель листвия неторопливо перетекала в шелест полевых трав, отливающих медью под косыми лучами Сияющего Круга.***
Резкий скрежет, перебивший журчание реки, заставил Этту прижать мокрый жилет к груди и стремительно обернуться. Молодая длинношея, неловко остановившись на расползающейся гальке, сконфуженно произнесла: — Простите, миссис Летунья... — Мисс, — поспешно поправила её Этта, — мисс Летунья. — Мисс Летунья, — с ноткой сомнения повторила длинношея, окинув Этту растерянным взглядом, но затем приветливо улыбнулась и положила что-то на сухие прибрежные камни. — Я нашла несколько чистых вещей. Они, конечно, не с руки летуньего портного, но это единственное, что удалось отыскать примерно Вашего размера. — Я премного благодарна Вам, миссис Длинношея, — Этта растроганно посмотрела на собеседницу, — но, к сожалению, лишь на словах. Пока мне нечем отплатить. — Не думайте об этом, — покачала головой длинношея. — Мы помогли, потому что были способны это сделать. Вдобавок, такова была воля вождя. — Я должна поговорить с ним, — тихо сказала Этта, — и лучше сегодня, — она мимолётно взглянула на равнинные просторы, простирающиеся до самой границы уходящего дня. Блёклый свет мягко переливался на травяных волнах, золотящихся под потоками вольного ветра. — Успеете, — ободряюще кивнула длинношея и, неуклюже подбредя к одинокому древу, прислонилась к нагретому за день стволу. Этта вновь подивилась высокой, даже для длинношеего клана, стати новой знакомой. — Как ваше самоощущение? — Могло быть хуже, — дёрнула плечами летунья и ловко забросила уже чистый жилет к остальной, пострадавшей от огня одежде. — Синяки и царапины быстро заживают, а вот голова вряд ли. — И всё-таки, я не понимаю, — удивлённо произнесла длинношея, — что вас, летунов, так тянет в небо? Это ведь очень опасно! — Если воин пострадает в битве, он больше не возьмётся за меч? — Нет, — озадаченно склонила голову длинношея, — ибо всегда найдется острозуб, готовый посягнуть на его родных и друзей. — А вы перестанете скитаться, если быстрые кусаки перекроют тракт? — Одни дороги обрываются, другие, наоборот, появляются. — Вот и дан ответ на вопрос, — пожала плечами летунья, — одно падение не стоит и мгновения, проведённого в небе среди нескончаемого ветра и света . — Наверное, чтобы действительно это понять, нужно родиться летуном, — вздохнула длинношея. — Возможно, — согласилась Этта, примеряя принесённую блузу. — К слову о непонимании, что Дикорук делает в племени длинношеих? — Дикорук? — прыснула собеседница летуньи. — Вам кто успел сказать? — Да как-то само пришло на ум, — не удержалась от лёгкой усмешки Этта. — Это настоящее имя? — Трудно сказать, — призналась длинношея, — его клан неизвестен, а прошлое окутано завесью тайн. Сам Дикорук предпочитает безмолвствовать. Либо, поддавшись-таки природной говорливости, наворотит с три корзины, — длинношея недовольно поджала губы, но в следующий миг вернула прежнее добродушное выражение. — Дикорук примкнул к нам около трёх седмиц назад, буквально выскочив под ноги вождя. Бедное создание преследовали мелкие воришки, с которыми у него была заключена сделка. Видно, он не выполнил свою часть уговора, за что едва не поплатился. К его счастью, наши пути пересеклись, — длинношея ласково улыбнулась. — Он неплохой парень, только малость нервный. Переодевшаяся летунья согласно кивнула и с тоской посмотрела на кадовь с постиранными вещами. Растянутые мышцы неприятно заныли. Медно-розовым вихрем взвеялись полы практичного платья – длинношея, уловив краткую заминку, метнулась к Этте. — Совсем забыла! — внезапно воскликнула она, хлопнув себя по лбу. — Поскольку у нас не осталось свободных мест, я попросила воинов разгрузить одну кибитку и подвезти её к моей. Но не переживайте, мы успеем подготовить её для ночёвки. Так что ни вам, ни кому-либо ещё не придется спать на холодной земле. — Миссис Длинношея, — улыбнулась Этта, — Вы ставите меня в неловкое положение. — Отблагодарите позже, — отмахнулась та, без труда подняв весомую кадушку, — ведь помощь в дороге всегда нужна. И прошу, — весело сказала она, прежде чем развернуться, — зовите меня Сью.