по сказке Пушкина

Три девицы у окна Пряли пряжу, распевая Перед ними штоф вина, Чтобы речь текла живая. Чахнет копотью лучина, А закуски – на пятак! Только это не причина, Чтоб работать кое-как. Пальцы девушек проворны Нитка тонкая бежит И от песен их просторный Свод бревенчатый дрожит. Голосят с надрывом, жарко, Щёки пламенем горят. Голосов своих не жалко: Напевают всё подряд. И одна из них, что старше Выпив чарочку вина, Каблучком стуча, как в марше, Речь заводит вдруг она: - Вы не смейтесь, девки, зря, Тут она слюну сглотнула: - Соблазнить бы мне царя! - Я б такое провернула! - Ткацкий импортный станок - Покупай! К царю пристану, - Да и с пряжей чтоб помог, - Если вдруг царицей стану! - Здесь природа холодна, - И ответственно скажу, - Будет много полотна - Всем фуфайки закажу! - А когда тепло, то сразу - Жизнь другая потечёт. - От такого вот экстазу -Знать меня к царю влечёт! Села, жизнь свою ругая Ну, и власти, осмелев. Тут за ней встаёт другая, Тоже малость захмелев. -Хорошо поёшь, подруга, -Только, кажется, не то! - А представь – с едою туго, - Не поможет и пальто. Толстым пальцем в скатерть ткнула, Быстро выпила винца. Ногтем линию черкнула Без начала и конца. - Если я царицей стану - С мужем сразу уговор, - Чтобы, значит без обману - Увеличил скотный двор! - Ну и аглицкой породы - Прикупил бы нам коров - Утром с маслом бутерброды - Будет сыт он и здоров! - Я могу неплохо стряпать - Лишь продукты подавай. - Что пельмени быстро сляпать, - Что с изюмом каравай. - Да колбасный цех открою, - Если прямо говорить. - Я давно люблю, не скрою, - Жарить, парить и варить! Пышным телом покачнулась, Лук ядрёный в рот кладёт Да от грёз своих очнулась: - Где же царь, когда придёт? Вот последняя девица, Сразу видно – экстремал: - Нам ещё бы порезвиться, - Бабий век ничтожно мал! - Только я во сне видала; - Со стыда сейчас сгорю! - Мне цыганка нагадала, - Что отдамся я царю! - Сердце это не забудет - И от мысли той дрожу. - Если царь не против будет, - Я ему сынка рожу! Из руки упал челнок, Девки думали, молчали. Встрепенулся пёс у ног, В дверь тихонько постучали. Ну, а к слову говоря Во дворе пурга металась, И зима совсем не зря Заморозить всё пыталась. Всех встречала вихрем снежным Целовала, как гостей. Поцелуй был скромным, нежным, Но морозил до костей. Вот в такую, значит пору Царь себе не изменял, И гонял собачью свору, На ходу коней менял. Развлекался он охотой, И азартом был гоним. Правда, челядь с неохотой Выходила вместе с ним. И уже давно не лето Да в сугробах мять тропу! Но царю плевать на это Вот и гонит шантрапу. Но пробегали напрасно, Растревожив криком лес. Понимают все прекрасно, Что в царя вселился бес. Он с утра уже был хмурый, Не приветствовал отца, А лицом: землисто-бурый, Матерился без конца. Может возраст переходный? Пропадает допоздна. Или бизнес недоходный, Коль дырявая казна? Напивался, как скотина И не помнил ничего! Повседневная рутина Не тревожила его. Словом – царство угасало, А ему плевок – роса! Он нарежет хлеб да сало Да с прислугою в леса. И что движется – стреляли Не проскочит даже мышь! Всё зверьё по истребляли, Здесь и гладь теперь да тишь! А в лесу зимой нарядно, Злато-серебро вокруг! Но замёрзли все изрядно, Потемнело быстро вдруг. А куда идти? – Гадают, Нет обратного следа, Ну и силы, вроде тают, Запуржило – вот беда! Словно в душу заглянуло Смерти грубое жульё. Вроде дымом потянуло? Знать, поблизости жильё! Вот и вышли в деревушку И прислуга – кто куда. Царь в последнюю избушку, Чтоб подальше от суда. Потихоньку пробирался По сугробам – и не лень? Свет в окошке пробивался, Луч, бросая на плетень. Любопытством не порочен, Но себя не обмануть. Захотелось, даже очень В то окошко заглянуть. Подошёл. Сучок – огарок, Девки, пряжу потроша, Пели. Две - те не подарок, Ну, а третья – хороша! Понимает царь отлично, Что влюбился, как юнец. Поотмыть, одеть прилично, Можно сразу под венец. И про холод забывая, Он, конечно не нахал, Лёд со стёклышка, сбивая, Поневоле всё слыхал. Упираясь носом в раму Он подумал: « Мне – жена. - Правда, не было бы сраму: - Из простых людей она» Но стопы к дверям направил, Тихо стукнул в них ногой. Царский герб рукой поправил, Чтоб видали – кто такой! Дверь со скрипом отворилась, Пропустила в дом его. А собака притворилась, Что не видит ничего! Понимает, что накладно Ей бросаться на царя, Он вошёл один и ладно, Вот сквозняк устроил зря! Девки вскинули руками За язык себя коря. В деревушке той веками Не видал никто царя. Он вошёл тулуп бросая, Волос рыжий, крашен хной. А в плечах сажень косая, Симпатичный и хмельной. Руки девице целует, Обезвредив их вином. Перстенёчек ей дарует Протерев его сукном. Та, краснея и смущаясь, Отпускает реверанс. А подруги, с ней прощаясь, От тоски впадают в транс. Только царь, заметив это, Благородно поступил. Он зажёг побольше света, К разговору приступил. - Здесь себе невесту вижу - Во дворец её веду. - Вас я тоже не обижу – - Завтра с челядью сведу! - Что болтали, я запомню - И трепаться не люблю! - Как казну свою заполню - Обязательно куплю, - И хотя китайской сборки - Новый ткацкий агрегат! - Хватит нам носить опорки, - Новой моде нет преград! - Моды век совсем недолог - Да и врать мне не к лицу. - Надо кованых иголок - Заказать нам кузнецу. - Про другую не забудем: - Новый примус к Рождеству, - Керосину раздобудем, - По такому торжеству! - Позовём родных и близких, - На диковинку взглянуть. - При доходах наших низких - Обойдёмся как-нибудь! - На лекарствах сэкономим, - Я издам ещё приказ. - Если кризис переломим - Купим даже керогаз! - А скотины из-за моря - Нам, наверно не видать, - Будет с ней немало горя - И условий не создать! - Пусть тоща корова наша - Не поклонимся врагу! - Нам привычней щи да каша - Чем бифштексы и рагу! Царь открыто любовался Как беседу проводил. Он совсем не сомневался В том, что каждой угодил. Пусть портниха шьёт и порет, Повариха хлеб печёт. В штат принятие ускорит Он знакомых привлечёт. До утра проговорили Не смыкая вовсе глаз. Двери только отворили Царь тотчас издал указ. Чтобы кланялись девице, Чтобы ей не смели лгать! И о будущей царице Анекдотов не слагать. Пред избой толпа большая Шепот, кашель да смешки. Ребятня, царю мешая Бой устроила в снежки. Сорванцы! Да что с них спросишь? Своего не дашь ума. Ну, и сам в царя не бросишь, Тут же каторга, тюрьма. Толь нарочно, толи так, Но царю попали в лоб. Он ко лбу прижал пятак, Что подал слуга – холоп. Ребятня, визжа от страха Разбежались кто - куда. А родителям, знать, плаха Не дожить и до суда. Царь к расправе не стремился В день особенный такой, А синяк вином отмылся Женской, нежною рукой. Вот и сани едут к месту Мужики стоят толпой, Выкуп просят за невесту Пусть пятак да на пропой. Царь в уме расход прикинул, С грустью вытащил ларец, Горсть монет крестьянам кинул И с невестой во дворец. Ну, а там уже шумиха, Ставят длинные столы И скоблят ножами лихо Деревянные полы. Подъезжают беспрестанно Гости, разные послы И на площади спонтанно Гадят лошади, ослы. Пушки рявкнули басами Царь с невестой прикатил, Щекотал её усами, Шею чуть не своротил. Да её целует страстно, В щёчки, шею, алый рот. А невеста так прекрасна! Любовался весь народ. Свадьбу пышно отыграли, Молодых терзали ночь. Лишь под утро те зачали Может сына, может дочь. Ну, а днём – беда, какая, Царь не думал, не гадал, Он, в сметану блин макая, Дым на небе увидал. Воеводы доложили, Что опять грядёт война Что соседи обложили, Денег требуют, вина. Царь вскричал: «Да, что же это? - Я уже платил оброк! - Задолжал чуть-чуть, до лета Был отложен крайний срок! - Вот, что значит басурмане - Нет тюрьмы на них, суда. - Фигу им держу в кармане, - Если явятся сюда! - И довольно унижаться - Перед всякою шпаной! - Всем в доспехи снаряжаться - И пойдём на них войной. Слово сказано. Дружина Точит копья и ножи. Ну, теперь держись вражина! От возмездия дрожи. На коня царь взгромоздился, Обнажил булатный меч И к боярам обратился: - Чтоб царевну поберечь! - И, как только разродится- - Тотчас слать ко мне гонца. - Весть любая пригодится - Для меня, как для отца. И пропал за горизонтом Боевой дружины след, Чтоб пройтись победным фронтом, Защитить страну от бед. Осень. Тешится зарница Ослепляя небосвод. В спальне мается царица Знать родить должна вот-вот. Ну, а рядом за стеною Ждут портниха с поварихой Да связались тут с одною Сватьей, бабой Бабарихой. Зависть душит их, что жаба, Сердце тяжестью гнетёт. Бабариха, что за баба?! Гадость всякую плетёт! Обижаются – вот дуры, Что не им такая честь, Ни лица и ни фигуры, Слово божье не прочесть. А туда же всё – в царицы! И обиды не простят. Возмущаются сестрицы, Извести дитё хотят. А царица, слава богу Разрешилась, наконец! Тут же в дальнюю дорогу Собирается гонец. И бояре, рассуждая, Отписали всё, как есть, Что царица молодая Оказала царству честь. А дитя – ну, ангелочек! И смеётся без конца. Оттиск пальчика меж строчек, Чтоб порадовать отца. Опечатано послание Гонец в суму кладёт, На приятное свидание Его судьба ведёт. Он коня в дорогу ладит Впрок овса ему даёт, По плечу вдруг кто-то гладит – Писарчук пред ним встаёт. Загнусавил шепеляво, Пригласил гонца поесть - Вот приятная халява! - И винцо, наверно есть. Да заходят в помещенье, Ну, а женщины уже Разложили угощенье, Сами тут же в неглиже. И у самого порога Наш гонец, как столб застыл Писарчук ему так строго: - Да садитесь, борщ остыл! Крутит бедрами портниха, Медовухи в кубок льёт, Улыбаясь, повариха Кренделя ногами вьёт. Хлеб ножом она кромсает, Мажет чёрною икрой, Взгляды томные бросает Увлечённая игрой. Чуть поодаль притаилась Бабариха, как зверёк, Без конца она молилась, Пряча с чем-то пузырёк. А гонец уже очнулся, Испытавши шок такой, Может голод в нём проснулся – Он на всё махнул рукой. Чуть робея, сел на лавку, Медовухи навернул И прожаренную лапку Поросёнку отвернул. Писарчук уселся рядом Да к расспросам приступил. А гонец, смелея взглядом Всё закусывал и пил. Бабы песни распевали, Разложив на голоса, Перед парнем танцевали, Обнажая телеса. Писарь потом измочился Всё старался не заснуть, Только как-то изловчился, Чтоб снотворного плеснуть. И гонец сломался разом Моментально сон напал. Не успел моргнуть и глазом, Как подкошенный упал. Вмиг депешу поменяли, За стерильностью следя, Гадким словом вспоминали И царевну и дитя. Солнце брызнуло лучами, Во дворе пропел петух. А гонец пожал плечами Отчего он так опух? Но его, что ветром сдуло Чёрт возьми, совсем проспал! Как шальной вскочил со стула, Сел на лошадь и пропал. Девки весело плясали, Словно, чукчи у костра. Там такого написали! Ну, теперь держись, сестра. А гонец версты мотает, Да коня бы не забить. В голове, как шмель летает: « Вот вернусь и брошу пить!» Проскакал седьмые сутки, Но уже пути конец. Слышит звук весёлой дудки И воспрял душой гонец. Впереди лежит опушка Посреди царя шатёр. И сверкает медью пушка, Дышит кашею костёр. Здесь дружина задержалась, Чтоб отставших подобрать И, конечно не сражалась, Не видала вражью рать. Может враг хитрей достался, Ну, а может, подустал, Там в кустах отряд болтался, Только драться он не стал. И, почти, что на полгода Здесь дружина залегла. А прекрасная погода От войны всех отвлекла. Чтобы дом не позабыли Да хандры не начинать, Гусли где-то раздобыли, Стали песни сочинять. Распевают оды барды. Кто мозгами не слабак Те в очко играют, в карты На доспехи и табак. Утром делают зарядку Все здоровы, не больны И живут по распорядку В ожидании войны. Тропка-ниточка кривая Пред глазами у гонца, И депешу доставая Он вошёл в шатёр отца. Царь печати разбивает Рукояткою ножа, Дочитать не успевает Тихой яростью дрожа. И письмо на пол бросает, Топчет ноженькой одной Бранным словом потрясает Воздух местности лесной. А гонец не понимает И падёт к его ногам, Он депешу поднимает Да читает по слогам. Почерк ломаный, корявый Непонятный смысл, худой. И свисает чуб кудрявый Над нависшею бедой. А депешу, знамо дело Подменили в суете, Честь царевичу задело По интимной стороне. Там написано такое! Не страшит слова закон! Что дитя его родное Может, делал и не он. И дитя его, что чудо, Пальцев шесть, а может семь. Как продукт из Голливуда, Непонятное совсем. Бабки роды принимали И была глухая ночь! Только днём они поймали Толи сына, толи дочь! А царевна всё хохочет, В чувство вряд ли привести. Говорит – царевич хочет Много деток завести… По поляне царь мотался Подчинённым зло грубил. И в сердцах за меч хватался, Да кусты вокруг рубил. Всё же время раны лечит, Через час и царь остыл. Душу больше не калечит, Но вспотел весь и простыл. Сопли сморкая в платочек, Подзывает он гонца: - Это всё же мой сыночек, - Пусть увидит он отца! - Для тебя ж, гонец, верёвка - Но простит тебя война. - У меня командировка - Скоро кончится она. - И тебя я отпускаю, - Возвращайся во дворец. - Я жену не попрекаю, - Но вернусь – любви конец! - Отпишу письмо простое, - Чтоб её не смели бить. - Да оставили в покое. - Сам решу, как с нею быть! Вот гонец перекрестился, Взял бумагу у царя И в обратный путь пустился Не теряя время зря. Пред знакомыми вратами Он поводья натянул, Осенил свой лоб перстами, В кошелёк свой заглянул. Подошёл, остановился, Трижды стукнул, подождал. Тут же писарь появился, Словно гостя поджидал. И берёт гонца под руки Да ведёт его туда Где промчится день без скуки, Медовуха там, еда. Вот и девки, улыбаясь, Пол подолами метут, Бабариха прогибаясь Вновь маячит тенью тут. Писарчук: «Скажи, родимый, - Как здоровье у царя? - Он судьбою вдаль гонимый, - Здесь жену оставил зря! -Пусть границы всем дороже - Если вороги шалят, - Относиться к ним построже - Нам обычаи велят! - Но семья – ячейка царства - И забыть об этом – срам! - Чтоб потом не пить лекарства - Это надо помнить нам! - А царевна молодая, - И чего таить греха? - Скажем прямо, не гадая, - Развела царя-лоха. - И пока он, наш кормилец, - Там в мучениях живёт - Может здесь однофамилец - Взбаламутил ей живот! - Родила она до сроку, - Вот и сёстры говорят, - Им обманывать нет проку - Проверяли всё подряд. - От зачатия считали, - Високосный год учли, - Сомневаться перестали, - Как молитву вслух прочли! Только этим не встревожен Мозг хмельного молодца Коль ему в ендову ложен Целый слиток холодца. И ему плевать на слухи, От еды устал гонец Да напившись медовухи, Он свалился, наконец. И портниха с поварихой На постель кладут его, Ну, а писарь с Бабарихой Морщат мыслями чело. Надо так письмо исправить, Чтобы в нём не «наследить!» Мать с дитём куда отправить, Чтоб себе не навредить. Утром парня растолкали, Он ругался – вот наглец! Девки малость распекали, Что напился, как подлец. Тот рассолом похмелился, А на женщин не взглянул, Словно призрак удалился, Нож серебряный стянул. Во дворце пора шальная, Каждый день, что ураган. Мама роскошью больная, А мальчишка – хулиган! . И прислугу удивляет – Что-то странное с дитём?! Слишком в весе прибавляет И взрослеет с каждым днём. Может, что мудрит погода Экология опять? Малышу всего полгода Ну, а выглядит – на пять! Мама в нём души не чает Говорит: « Ребёнок мал» Только тот всё замечает, Мебель в детской поломал Разобрал отца качалку Лук большой соорудил У прислуги спёр мочалку В тетиву её скрутил. Занимается стрельбою, Продырявил всё вокруг Склонен, видимо к разбою Отбивается от рук. Подзовёт своих служанок, Им на темя яблок – хлоп! Что ему мишень из банок Он же царь, а не холоп. Развлекается, наш детка, Ну, а девки верещат, Да стреляет парень метко, Только яблоки трещат. Но, бывает – промахнётся, Только это не беда Перхоть веничком сметётся Не останется следа. И бояре не заходят, Жизнь у каждого одна. Может время не находят, И опухли все от сна. А царевич, как волчонок, Голосок слегка басит Он уже и на девчонок Глазки карие косит. Вот в такую, значит пору Возвращается гонец, Разогнав дворняжек свору, Робко входит во дворец. Все придворные сбежались, В тронный зал его ведут, Там бояре задержались, От царя известий ждут. В тишине печать сломали, Сунув ноготь под сургуч, Шапки разом поснимали Голос старческий могуч. Это барин, щуря глазки, Прочитал царёв указ, Без запинки, без подсказки Он довёл до всех приказ… Все слегка остолбенели, Сразу даже не понять. Ноги, будто онемели, Дрожь в коленях не унять. Прочитал боярин снова, Повторил который раз. Изучили слово в слово Всю цепочку длинных фраз. Смысл нисколько не менялся, Всё прочитано, как есть. Барин долго извинялся: Может это чья-то месть? Вот идут толпой к царице, Подают с письмом поднос. Дурно, кажется, девице – Нашатырь суют под нос. Мальчуган держался стойко, Растолкал бояр плечом. На толпу, довольно бойко, Машет палкой, как мечом. До чего ж горячий малый И характером в отца! Только был уже усталый, И схватили молодца. По рукам – ногам связали, Положили на кровать. И холопам приказали Тут же бочку подавать. Слёзно мать и сын молили Да кричали, что больны. В бочку их, и засмолили, И толкнули в пасть волны… Море синее штормило, Чайки пели ни о чём И играли волны мило Этой бочкой, как мячом. Там, внутри, что в клетке тесной Мало места для двоих. Нет еды, воды нет пресной, Щёток нет зубных своих. Тошнота ломает тело, Изогнув его дугой. Вся одежда пропотела, На замену нет другой. Ни тепла тебе, ни света И друг друга не видать. Как, учитывая это, Гигиену соблюдать?! И зачем искать причину, Мать вопросами пытать? Превратился сын в мужчину! Он давно хотел им стать. Согревая маму телом, Своё время коротал, И, как-будто, между делом Что-то тихо бормотал. Оказалось – чушь какая! Разве можно без весла, Чтоб волна волну толкая Бочку к берегу несла? Для людей вода живая С силой бьёт наискосок, Бочку в щепки разбивая, Их швыряет на песок. Мать на сына загляделась – До чего ж красивый он! Что-то вспомнила, зарделась, Проглотила сладкий стон. Ну, а тот в поре Адама Быстро к берегу бежит. Там сейчас, похоже, драма – Голос чей-то дребезжит. На ходу он лук сгибает И когда уже успел? Веток несколько ломает – Заготовить надо стрел. А внизу прибой ревущий, Лебедь белая в воде, Голос тонкий и зовущий, Возвещает о беде. Чёрной тенью зависая, Коршун тешится над ней. Тело белое кромсая, Клювом щиплет всё сильней. Бой неравный, кровь сочится, Лебедь жалобно глядит. Может страшное случиться, Если коршун победит. Но уже царевич смело Лук, прицелясь, натянул И стрела пробила тело, Коршун лапки протянул. И упал, как камень в воду, Чтоб на самом дне истлеть. Вот бы всю его породу Посадить в стальную клеть! Лебедь тихо подплывает, Не сводя блестящих глаз, Удивленье не скрывает – Видит голых в первый раз. Может это неприлично - Только строен и красив И стреляет он отлично, И умен, и не спесив. Лебедь вскинула крылами Белоснежной чистоты: - Я сейчас займусь делами, - Что хотел исполнить ты. - Так, что, друг мой, не волнуйся - И про маму не забудь. - Да оденься и обуйся – - Отморозишь что-нибудь! От воды легко толкнулась И порхнула в небеса. Многократно оглянулась На царёвы телеса. Тот пошёл. Болит желудок, Мать голодная ворчит. И не ели трое суток, И во рту давно горчит. Этот остров безымянный Изучил подробно он, И под мамкин взгляд стеклянный Вдруг себе устроил сон. Мать его звала, будила: - Сделай, что-нибудь, сынок! По щекам ладошкой била, Он же дрых без задних ног. Вот она без сил свалилась И уснуть ей удалось. Тут и лебедь появилась И такое началось! Сами стены вырастали А на крышах купола Чистым златом заблистали, И поют колокола. Целый город появился, Груши, яблони цветут. Пусть богатством не давился, Но и бедных нету тут. А на улицах нарядно, Куры семечки клюют. Дети выглядят опрятно, И под ноги не плюют. Возле спящих безмятежно Люд собрался городской, Наготу прикрыли нежно, Кто платочком, кто рукой. Наш герой задёргал глазом, От щекотки прерван сон. Закричали все тут разом: - С добрым утром, царь Гвидон! И страдальцы отмечают То, что мучились не зря – Ишь, как парня величают И встречают, как царя! Руки белые целуют Слуги весело снуют. Как дитя его балуют, Булки, пряники суют. И на плечи надевают Шитый золотом наряд. Дверь в палаты открывают Где столов накрытых ряд. Музыканты пляс играют, Скоморохи дроби бьют. Летописцы привирают, Да рекой чернила льют. За столы садятся дружно Царь Гвидон толкает речь, Дескать – этот остров нужно От захватчиков беречь! И ему «ура» кричали, Посадив на царский трон. Праздник пышно отмечали, Нанеся казне урон. Но народ здесь работящий, Не воруют и не врут, Да и климат подходящий И в почёте сельский труд. Вобщем, время полетело Ликовал честной народ. Царь Гвидон взялся за дело Ну, а дел – невпроворот! Стены крепкие поставить, Сена вдоволь накосить, Молодёжь служить заставить И от службы не «косить». День подписывал приказы, Ночью вальсы танцевал И на женские проказы Отвечать не успевал. А у девушек – полцарства – Разожглись сердца огнём. От любви и до коварства, Всё замешано на нём. Только мама – сторож славный – И сама была из тех, Интерес имела явный Для своих, простых утех. Словом, жизнь - она такая Каждый думает о ней И соперников, толкая, Топит их в потоке дней. Но не стоит отвлекаться Нам от темы основной И не будем замыкаться На истории одной. Как-то раз в смятенье смутном Царь Гвидон взглянул в окно, Там пятно каким-то судном Морщит моря полотно. Пушки тут же загремели, Облакам пробив бока, Кораблю пристать велели Светит солнышко пока. И корабль в причал уткнулся Под прицелом пушкарей. Парус в слабости прогнулся «Отдохнуть бы поскорей!» Вот на берег важно сходят Толстопузые купцы. Обыск тут же – и находят Контрабанды образцы. Те к закону обращаться, Даже требуют посла Ну, а им: « Не возмущаться! - Вот вам уши от осла!» Их связали на причале, Во дворец на суд ведут, А купцы вовсю кричали, Что свободы нету тут. Что коррупция во власти, Попираются права, И чиновник всякой масти Покупает острова. Чтоб купцов не увидали, Да не слушал их народ, Им слегка по шее дали И заткнули чем-то рот. На телеги уложили Как мешки с дерьмом везут, Сеном прелым обложили, Тошнота с него и зуд. Во дворец купцов втолкнули. Чтобы чванство их унять, Руки в сажу окунули Отпечатки пальцев снять! Царь свой гнев сдержать не может. Перед троном пёс лежит И баранью ножку гложет – У купцов слюна бежит. А Гвидон, заметив это, Не кормить купцов велел. У него такое кредо – Состраданьем не болел. Нагоняет видом страху: - Кто, откуда и куда? - Да не врать, а то на плаху - Всех отправлю без суда! У купцов дрожат коленки, Им язык не повернуть. Робко топчутся у стенки На царя боясь взглянуть. И зачем дрожать напрасно? Всё равно ответ держать! Если всем конечно ясно Что отсюда не сбежать. Вот один плешивый малый, Словно душу заложил, Распахнул кафтан свой алый, Крест нательный обнажил. - Мы по свету намотались, - Чтобы скинуть весь товар. - При своих деньгах остались - Ну и плюс ещё навар. - Многократно в эти дали - Заплывали, но впервой - Этот остров увидали, - Стало плохо с головой. - Не могли решить мы толком - Сколько пошлину платить, - Капитан задет осколком, - Вы – из пушек в нас палить! - В Сомали не раз бывали- - Нас не трогали пираты, - Даже честь нам отдавали, - А на Родине - не рады - Руки больно заломили, - В пытках требуют ответ, - Да с утра нас не кормили. - Вы нам братья – или нет? Царь Гвидон заёрзал нервно И скривил в улыбке рот: - Ты, купец, заметил верно, - Здесь мы все один народ! - Но на вашей мачте реет - Флаг другой, чужой страны, - А карман валюта греет, - Трюмы крабами полны! - А на краба, как ты знаешь, - Здесь наложен был запрет. - Зря комедию ломаешь - И молотишь этот бред! - Иностранный флаг откуда? - Кто же вас завербовал? - Отвечай скорей, Иуда, - Кто вам души растлевал? И купцы, как онемели, Старший в обморок упал. На лицо все побледнели, Стариков озноб трепал Тут другой, лицом моложе Пояс ловко подтянул, И, хотя, мороз по коже На царя легко взглянул: - Не губи, отец родимый, - Просто выслушай меня. - Безработицей гонимый, - На корабль ступил и я. - И под флагом чужестранца - Бороздили мы моря. - Ты прости меня, засранца, - Только нас ругаешь зря! - Но в душе мы патриоты, - И не правый твой укор. - Слишком маленькие МРОТы - В нашем царстве до сих пор. - Да ещё работы нету - Ну и как семью любить? - Вот мотаемся по свету - Чтоб копеечку срубить. - И везём валюты много, - Нам чуть-чуть перепадёт - Здесь просчитано всё строго: - Как, куда, кому пойдёт. - А осядет всё в карманах - У царя, бояр его. - Нам же, лишь вода в стаканах, - Хлеба корочка всего. - Так прикинь сейчас мозгами - И попробуй гнев унять. - Легче нас назвать врагами, - Чем простить и всё понять! - Мы простые мореходы - Без утайки, без обмана, - Бороздим морские воды - В царство славного Салтана. Тут мамаша из-за трона Выплывает, словно тень. И, в алмазах вся корона, Затмевает бликом день. Наклоняется к Гвидону, Что-то шепчет на ушко, Знать интимное, по тону, Тычет пальчиком в брюшко. Царь к окну переместился, Стал задумчивый такой. Наш купец перекрестился, Пот со лба смахнул рукой. И Гвидон поскрябал темя, На купца, как зверь взглянул: - Вас казнить сейчас – не время, - Я долги не все вернул. - И обиды не прощаю, - Да придёт моя пора! - Отпустить вас обещаю, - Прочь ступайте со двора! И купцы толпой уходят На корабль и тут же в путь. У Гвидона мысли бродят Ухватить не может суть. Вот в раздумии глубоком Тихо к берегу бредёт. Мать за ним плетётся боком, Но дистанцию блюдёт На замшелый камень, склизкий Царский зад свой уложил. Только голос чей-то близкий Вдруг его насторожил: - Что печален, друг мой милый? - Отчего повесил нос? - Да и телом, вроде хилый, - Может, мучает понос? - Или, что-то вдруг похуже? - ОРЗ ли, птичий грипп? - И гуляешь всё на стуже – - Вон, как голос твой охрип. Лебедь весело качает Своё тело на волне И царевич замечает, Что доверчив с ней, вполне. - Нет, я вроде бы в порядке - И не хил и не здоров. - Отдаюсь вовсю зарядке - В окружении докторов. - Просто, я узнал сегодня, - Но ещё не до конца, - Что две тётки, бабка-сводня - Облапошили отца. - Мне б взглянуть на них разочек - Да характер их понять! - А к отцу – я твой сыночек, - Так позволь тебя обнять! - Или, просто в морду двинуть - И на месте всё решить. - Как посмел ребёнка кинуть?! - Да отцовских прав лишить! - Вот, что душу мне кусает - И зовёт меня туда. - Только мамка не пускает: - Я без мамки – никуда! Ну, а лебедь, снизив голос: - Ты, как маменькин сынок! - Вон, уже под носом волос, - Нужен бритвенный станок, - А умом ещё – малютка! - И не думаешь взрослеть! - А хотел бы ты, как утка - В небо синее взлететь? И Гвидон, в ответ вздыхая Да о помощи моля: - Что ж, идея неплохая, - Превратиться бы в шмеля! - Утка – дичь, подстрелят сразу, - А шмеля не станут бить. - Нелегко его, заразу, - При желании сгубить! Лебедь крякнула, как утка: - Ты смотри-ка, ум созрел! - Ну, не дуйся, это шутка, - Подрастаешь ты, пострел! - Живо скидывай одежду, - Да не хвастайся концом! - Не теряй в душе надежду, - Что увидишься с отцом! И она крылом взмахнула, Ублажая мир теней. Благовонием пахнуло, Шмель мохнатый перед ней! За камнями мать кипела, Растирая пальцы ног: - Что там лебедь нашипела? - И куда пропал сынок? А сынок уже порхает Над бурлящею волной. Страсть в груди не утихает И туманит взор больной. Вот корабль купцов заметил, За кормою – буруны. Щель на палубе приметил, Не видать со стороны. Затаился, отдышался Да в каюту залетел. Над купцами потешался, Их подслушать захотел. А купцы уже хмельные Голоса наперебой Пальцы веером - блатные И чуть, что – кулачный бой. Ну, а их понять несложно, Нелегко выносят качку. А ещё Гвидон – как можно?! Выгреб всю у них заначку. Да и что жене доложишь? А Салтану, что докажешь? Что ему в казну положишь? Как пустой карман покажешь? Медовухой гасят горе, Да Гвидона матом славят, Разжигают страсти в споре, Синяки друг другу ставят. Потирает свои лапки, Ухмыляется Гвидон, А с него и взятки гладки, Равнодушен к стонам он. Вот купцы угомонились, Может, сон своё берёт? Низко головы склонились… А корабль идёт вперёд. Солнце вниз лучи бросает Воздух чистый и немой, Парус тряпкой обвисает, Вот и прибыли домой! Обветшалые домишки И церквушка без креста, Да сопливые детишки, И дружинников с полста. И дворец Салтана тоже Без ремонта много лет! И внутри на царском ложе Короед оставил след. Штукатурка отлетает, Позолоты не видать, Вот и крыша протекает, Стали вещи пропадать. Разбегается прислуга – Невозможно удержать. С мужиками стало туго, Бабы бросили рожать. Всё вокруг гниёт, ветшает, Да коррупция, обман. Царь налоги повышает, Набивает свой карман. И бояре нагружают, Набирает каждый вес. Иностранцев ублажают, Им везут пушнину, лес. Вот в такое, значит, царство Просочился наш Гвидон. Принял капельку лекарства – Медовухи выпил он. Во дворец купцы плетутся, Не бывать бы тут сто лет! Сзади сыщики крадутся, Изучают каждый след. И Гвидон, шурша крылами, Своего отца корит: - Расскажу, вернувшись к маме, - Всё, что муж её творит! Дверь в палаты открывает Непричёсанный холоп, Чешет пузо да зевает, Некрещеный остолоп. Царь Салтан сидит на троне Бутерброды ест с икрой. А купцы, припав к иконе, Подают мешок с дырой. За спиной царя болтались Повариха с Бабарихой, И о чём-то всё шептались С похудевшею портнихой. А Салтан купцов пинает Сам краснее кирпича, Как больной вопит, стенает, Кличет громко палача. Тот идёт, такой огромный, Царь топор ему даёт, Ну, а он вопрос нескромный О зарплате задаёт: - У меня работы много, - Я работой дорожу. - По инструкции, всё строго - Казнь любую провожу! - Нарушений не бывает, - Я ответственно скажу, - А зарплата убывает, - Как в рассчётник погляжу. - Ухожу без отработки! И ушёл, махнув рукой. Царь икру смахнул с бородки: - Ну, подумаешь, какой! - На твоё блатное место - В шляпах, тут же набегут - А твои мозги из теста, - Из таких блины пекут! Но задумался о смерти, На купцов опять взглянул: - Ну, рассказывайте, черти! - Кто на деньги посягнул? И купцы, друг с другом споря, Изложили эту весть; То, что там, в средине моря Одинокий остров есть. Был всегда он нелюдимый И всего-то дуб на нём. Шёл процесс необратимый Да хирел он с каждым днём. Только вдруг по божьей воле Город вырос до небес. Там, где раньше было поле Есть и церковь и Собес. Есть и царские палаты, А дома там, что дворцы. И все жители богаты, Полны золота ларцы. Городком там правят вместе Мать и сын Гвидон прилично. Их приказы все на месте Исполняются отлично. Корабли, что проплывают Платят пошлину по разу. Ну, а споры, что бывают, Пресекаются там сразу. Царь Салтан бородку гладит И купцы стоят тихонько. Повариха выйти ладит, Ножки двигая легонько: - От чудес, куда нам деться? - Эко диво – городок! - Да на карте, приглядеться, - Ты найдёшь таких с пяток! - Я другое чудо знаю; - Ель высокая стоит. - Как сейчас припоминаю – - В середине ствол двоит. - Ну и там, на толстых ветках - В доме белка шебуршит. - Но не думает о детках, - Всё орешки шелушит. - А орешки не простые, - На скорлупки их кроит - А скорлупки золотые, - И клеймо на них стоит. - Из орехов ядра вынет, - И, хотя нелёгок труд, - То, когда слюна застынет - Ядра – чистый изумруд! - Да ещё поёт красиво, - Утром, вечером и днём. - Это диво, так уж диво! - Может, кто слыхал о нём? Но никто о том не слышал И, конечно, не видал. А Гвидон из брюшка выжал Жало, волю злости дал. Повариха завизжала, Окривев на левый глаз Вот в него втыкает жало Шмель Гвидон на этот раз. Как один, все всполошились: Крики, вопли, ругань, стон. Крылья чуть не раскрошились – Улепётывал Гвидон! Хорошо – окно открыто, Только этим спасся он. Сел в судёнышко-корыто И из царства папы – вон! Вот домой он возвратился Хлоп о землю головой! Вновь в мужчину превратился В полном здравии - живой! Сел на камень свой любимый, Волны плещутся у ног. Он, к нудизму нетерпимый, Отыскать кафтан не мог. Да и как найти, коль мама Всю одежду унесла. Тут одна её панама, Словно, лодка без весла. Делать нечего, прикрылся Он панамой и вперёд! И в своих палатах скрылся, Рассмешив слегка народ. Ночка месяц провожала, С ним прощалась, как навек. К морю вниз с горы бежала Тень, как-будто человек. Пыль дорожную сбивая, То Гвидон, раздумий полн. Головой ему кивая, Лебедь гонит пену с волн: - Слышь-ка, лебедь, разве может - Белка золото жевать? - Из орехов тех, что гложет - Изумруды доставать? - Я, конечно же, не верю, - Но сомнение берёт. - Знаю старую тетерю, - Ну, а вдруг она не врёт? Лебедь шейку изогнула, Почесала под хвостом. - Нет, она не обманула. - Кто же ей сболтнул о том? - Это чудо под секретом, - А секрет на самом дне. - Как могли узнать об этом? - Непонятно даже мне! - Значит так! С тобой делиться - Мне назначено судьбой! - Не могу на это злиться, - Белке быть твоей рабой… Вот опять бушует море. Да горбатится волной, Кораблям любым на горе Ветер бесится шальной. И не хочет перемены, Покоряя небеса, И швыряет клочья пены, Разрывает паруса. Нет забавнее игрушки, Чем кораблик на волне! Снова грохнули из пушки, Что понятно всем, вполне. И корабль с трудом приткнулся Трап у пристани сломал. Пьяный боцман матюгнулся, Рулевой опять дремал. Да вздремнёт любой нормальный, Кто не спал, который день! Даже случай экстремальный Не прогонит страхом лень. Вот ведут тропой знакомой Под охраною купцов, Веет, будто бы истомой С этих домиков-дворцов. А на площади дворцовой Ель верхушкой ввысь глядит. В дисциплине образцовой Полк солдат за ней следит. Перед елью всё блистает От скорлупок золотых. Счетовод сидит, считает И не ставит запятых. Горка высится большая Изумрудов в ней не счесть. Белка, толпы потешая, Отдаёт Гвидону честь. Да, не зря им показали. Вот, смотри, не позабудь! Правда, руки повязали, Чтоб не спёрли что-нибудь. Взгляд спокоен у Гвидона, Но, купчишка, не зевай! Им читают часть закона, Значит, пошлину давай. Что ж, такая процедура. Им бы грамм по сто на грудь. Да фортуна баба-дура Их опять толкает в путь. А обида в сердце пляшет, Зависть чёрная пленит. Белка в след платочком машет Да орешками звенит. И дорога, пусть не нова, Но купцов уже знобит, Опустел карман их снова, Знать Салтаном будешь бит. А Гвидон на берег тоже Сразу голым побежал Пот ручьём стекал по коже, Ветер тело освежал. Сзади мамочка пыхтела, Чем сынок сейчас томим? Очень знать она хотела, Что сегодня будет с ним. Но запнулась и упала, Как в затылок топором. И, пока её трепало, Стал сыночек комаром. Запищал и за купцами, Словно пущенной стрелой. И пропал, исчез с концами Ну, и лебедь с глаз долой. Мама долго простояла, Но не видела, ни зги. На ноге мозоль намяла, Простудила все мозги. А Гвидон по трюмам шастал, Кровь сосал у моряков. И своей задумкой хвастал Перед стайкой пауков. Вот опять Салтан встречает Непутёвых торгашей. Но, как в прошлый раз кончает Тем, что гонит их взашей. Рассказать они успели То, что было, то, что есть. Что видали белку в деле И богатства там не счесть! Наш Гвидон бросает взгляды На Салтана с высоты, Для него отца палаты Хуже всякой простоты. А Салтан затылок чешет И бояр в раздумье – треть: - Ну, а вдруг купец не брешет? - Вот бы съездить, посмотреть. Чтоб убить сомненье это Выпрямляется портниха, Вышла в круг, где больше света, Речь свою заводит тихо. - Что же, белка – это чудо, - Если золотом плюёт. - Если вечером полпуда - Изумрудов вам даёт. - Разве стоит удивляться, - Что орехи им еда? - Ну, а зубы разболятся, - Или кариес? Беда! - А закончатся орехи, - Заготовок, где достать? - Эта белка для потехи, - И не может чудом стать! - Есть оно – другое диво, - Говорил монах рябой. - Море вздуется бурливо - И расступится прибой. - И на берег из пучины, - В чешуе, огнём горя, - Появляются мужчины – - Тридцать три богатыря! - Ровным строем все шагают, - Горы двигают плечом, - Ясным взглядом всё сжигают, - Ловко рубятся мечом! - А в бою не знают боли - И начальник есть у них, - Черномором кличут что ли? - Добродушен он и тих. - Пусть он слабый, даже старый - И не слушает никто, - Всё равно мужик он бравый, - Лет ему, наверно сто! Вот портниха замолчала, Отдышаться надо ей, Что-то вроде запищало? То Гвидон несётся к ней! И втыкает носик тонкий Ей с разбегу прямо в глаз. И разнёсся голос ломкий, Приводя народ в экстаз. Началась большая гонка, Снова крики, вопли, плач, И визжит портниха звонко, Перед нею скачет врач А Гвидону, что – потеха! Он опять в окно шмыгнул, Кувыркался так от смеха, Даже крылышки погнул! Но домой вернулся вскоре, Человеком снова стал. Мысли все о Черноморе, Сразу к лебедю пристал: - Сам с собой сегодня спорю, - Только мысли не понять. - И не зря пришёл я к морю, - Помоги тоску унять! - Разве может быть такое, - Чтобы воды отошли? - И, лишив народ покоя, - Мужики со дна пришли? - А одежд не надевали, - В чешуе, как жар горят, - Если драку затевали, - Нет им равных – говорят! - Есть у них и повелитель, - Черномором величать. - Планов всех руководитель, - Ставит подпись и печать! - Словом, частная охрана - И не просят выходных! - Лягут поздно, встанут рано, - Все здоровы – нет больных! Лебедь глазки закатила, Испытала лёгкий шок! Мелко хвостиком крутила, Словно, села на горшок. Но пришла в сознанье вскоре, Голосок едва дрожит: - Есть такое чудо в море, - Нам оно принадлежит. - Тридцать три и поимённо - Братья мне, и знай – они - Под твои придут знамёна, - Только пальцем помани! И вспорхнула, в небо взмыла, Лишь озноб трепал её: - Ну, Гвидон, опять без мыла - Влез в сознание моё! А Гвидон домой крадётся, Победив в душе восторг: - Сколько им платить придётся, - И уместен ли здесь торг? Вот опять на море буря. У окна Гвидон сидит, И на волны глазки щуря, Мать его слегка стыдит: - Ну, Гвидоша, как не стыдно - Бегать к морю нагишом? - Ты себя считаешь, видно - Как и прежде, малышом? - Только ты уже мужчина! - Борода, гляди растёт. - Вон и первая морщина - Свой узор на лбу плетёт. - Девок видом потешаешь, - Те глазеют, рты раскрыв, - Да работать им мешаешь, - Репутации подрыв! - Нервы лебедю мотаешь, - На меня порой кричишь, - Сам надолго пропадаешь, - Что ни спросишь, всё молчишь! - Ладно, мать, оставь вопросы, - Всё узнаешь, но потом! - Ты гляди, опять матросы - Оказались за бортом! Да и, правда, у причала Судно борется с волной. Всю команду укачало Каждый бледный и больной. Волны сброшенных крутили, Но Гвидон смотрел не зря, И матросов подхватили Тридцать три богатыря. Всех на берег уложили, Страхом тем тела трясло, Судно камнем обложили, Чтобы в море не снесло. Медовухи наливали, На ночлег в подвал свели, Но вопросы задавали И анкеты завели. После этой процедуры На экскурсию – давай! Так сказать, в очаг культуры Масло знаний подливай! Но, конечно не бесплатно, Всё же частный здесь музей, Четвертак плати и ладно, И, хоть целый день глазей. Вот и белочка, глядите, Изумруды к слою слой. Да немного отойдите, У неё характер злой! А поёт, что ангелочек, Песен знает – все не счесть! Гляньте, сморкает в платочек, Вот, что значит – совесть есть! Это кто ж воображает? Подпевает белке вслух? Откровенно так лажает, Портит нашей белке слух. А вокруг стоит дружина, Тридцать три богатыря, Словно сжатая пружина, И стоят совсем не зря. Если кто-то руку тянет, Чтоб скорлупку унести, Черномор лишь только взглянет И того начнут трясти. И с душою вылетает, Что в карманы положил Да на небо отлетает То, чем раньше дорожил. Но купчишки не бараны Здесь бывали не впервой. И, хотя пусты карманы, Но остались с головой. Паруса на мачтах ладят, Ум тревогой не мути! Чайки сверху метко гадят – Знак счастливого пути! И обрадовались волны Новой встрече с кораблём. Ветер ловит парус полный И беседует с рулём. А Гвидон уже по слуху Лебедь вычислил легко И она, всего лишь в муху Превратить смогла его. Честь, конечно не роняет, Что навозная она, Но противно так воняет Да микробами полна. На кораблик сел, сморился Путь неблизкий пролетел. Подождал – гальюн открылся, Пообедать захотел… Вот опять дворца палаты, Грязи больше наросло, Что-то морщатся солдаты – Вонью, вроде понесло. То Гвидон уже порхает Перед носом у людей, А солдат дерьмо вдыхает Весь в догадках:- Кто злодей?! А Салтан, в платок зажавшись, Долго мучает купцов, Только снова не сдержавшись, Их прогнал, в конце концов. Всё же повод думать дали, Если в душу не залезть, Ихтиандров там видали, Может вправду чудо есть? Да и земли те, что давят Просто взять и покорить! Ну, а с теми, что там правят По душам поговорить. Что касается Гвидона? На конюшне подойдёт. Только голос из-за трона Бабариха подаёт: - Что ты, батюшка, не надо - Не бросай же, нас любя! - Все придворные, что стадо, - Разбредутся без тебя! - Ну, а чудо не достойно, - Чтобы думал ты о нём, - И живи себе спокойно, - Пусть горит оно огнём! - Я скажу, что я слыхала - От прабабушки, давно, - Может быть, она брехала, - Но послушай, всё равно. - Говорят, что где-то дева, - Как лебёдушка плывёт. - Одеянием, как Ева - И красавицей слывёт! - Под косою месяц ясный, - А во лбу звезда горит, - И в холодный день ненастный - Взглядом солнце сотворит. - Голос нежный и понятный, - Говорить приятно с ней. - Вид, пусть голый, но опрятный - И вполне подходит ей! - Мужиков соблазном точит, - Колдовством наделена! - Если что мужик захочет, - Исполняет всё она! Замолчала Бабариха, Все слова сквозняк унёс. Хоботок втыкает лихо, Как копьё, Гвидон ей в нос! И микробы проскочили Нос раздулся, словно шар. Слёзы юбку промочили, Начался у бабки жар! За врачом бегут холопы, Знать придворная ворчит. Репортаж для всей Европы Враг-посол уже строчит. И, конечно суматоха, Ловят муху стар и мал, Только бегают все плохо, Так никто и не поймал! Муху даже не видали, Если пыль стоит столбом. А Гвидон в морские дали Пробивает ветер лбом. На него свалилось бремя – Всё хотел проверить сам. Для него катилось время Не по дням, а по часам. Он на берег опустился, Телом чувствует – устал! Череп лысиной светился, Серебристым волос стал. Кашель нудный не стихает, А в гортани ком торчит. Лебедь плавает, вздыхает, Глазки щурит и молчит. Вот Гвидон, слюну глотая, Раскрывает встречи суть. О красавице, мечтая, Слёзы вешает на грудь. - Я старею, я немею, - Для меня часы – года. - Я невесты не имею, - Только маму.… Иногда… - Я хочу быть честным мужем, - Если время разрешит. - Мне сейчас совет твой нужен, - Он судьбу мою решит. Лебедь тихо отвечает: - Эту деву знаю я! - Нас с тобой судьба венчает, - Что ж, веди к себе меня. Шею вытянула сильно Да на лапки привстаёт. Воду вспенила обильно, Перья ветру отдаёт. В форме женщины явилась, Небывалой красоты. Даже солнце удивилось, Луч, спуская с высоты. Обомлел Гвидон, похоже, Радость в сердце не унять. Взгляд скользит по нежной коже Нету сил её обнять. Но собой давай гордиться, Одиночеству – конец! Вот и повод есть напиться: - Ну, пойдём-ка во дворец! Нежно жмёт девице ручку, Да пытает – Сколько лет? Знает – мать устроит взбучку, Но мужчина он иль нет?! И шагают, как нудисты, Воздух тёплый, вечер тих. Смотрят люди и туристы, Провожают взглядом их. На крыльце встречают маму И прислуга вся толпой. Мать терпеть не может сраму, А сынок почти слепой. И невестка – вот плутовка, Обнимается уже! И в толпу бросает ловко Изумрудное драже. Маме губы облизала, Не целует, а клюёт. А когда облобызала, Отвернулась и.… Плюёт. В тронный зал они заходят, Надо что-нибудь надеть. Здесь послы, бояре ходят На невесту поглядеть. Как назло, фаты не видно В гардеробе небольшом, И Гвидон, чтоб не обидно Тоже ходит нагишом. У мужчин, понятно дело, Чуть не валятся порты. А она смеётся смело Им в разинутые рты. А фигурка так прекрасна, Что из мамы зависть прёт! И художник не напрасно Здесь кистями краски трёт. Сам Гвидон со сном сражаясь, Удалился на балкон. Лёгким ветром освежаясь, Корабли увидел он. Не один, не два, не восемь Трепыхались на волне: - Подойти мы их попросим, - Пушки три сойдёт вполне! Залпы рявкнули тягуче, Ядра выпустили вой. Поворачивает круче, Напугавшись рулевой. Корабли в причалы ткнулись, Словно, птицы на карниз Кто встречали, все прогнулись – Сам Салтан спускался вниз. И ещё его встречали Тридцать три, как на подбор. И «ура» ему кричали И стояли, как забор. Черномор отчёт читает, Белка золотом слепит, Изумруды вслед кидает. Царь взволнованно сопит. А его берут под ручки, Нежно, царственно ведут, И показывают штучки, Что смягчают тяжкий труд. Всё в округе удивляло: Люди весело идут. Чистотой везде сияло И дорожки здесь метут. Для детей большая радость, Школы, разные кружки. Продадут везде им сладость Леденцовы петушки. Во дворец открыли двери. Царь не думал, не гадал. И глазам своим не верил – Он жену, вдруг увидал. Рядом с ней, любимой самой Мужичок стоял с клюкой. Называл её он мамой, За подол держал рукой. Тут же юная молодка Улыбалась часто всем. Лебединая походка, Только голая совсем. Подошёл к ним, и смущаясь, Царь жену поцеловал. И, к молодке обращаясь, Руку робко подавал. Та поклоны сотворила Всё по-чести, по-уму. Что-то тихо говорила, Глазки строила ему. Но мамаша очень строго Вдруг одёрнула красу: - Не позорься раньше срока, - Ваша свадьба на носу! И к Салтану повернулась: - Здравствуй, милый муженёк! - Совесть, вроде бы проснулась, - Что заехал на денёк? - Твой сынок, зовут Гвидоном, - Он жениться вдруг решил. Царь Салтан в ответ с поклоном: - Знать, не зря я так спешил! - Только что с ним происходит? - Объясни, мне наконец! - Старше он меня, выходит, - Словно он, не я отец! - Тут твоё гнилое семя! - И лекарство здесь не впрок! - Сокращает сильно время - Для Гвидона жизни срок! - Ладно, всё, почти, сказали! - Гости ждут уже давно. И столы накрыты в зале. - Будет свадьба всё равно! А Гвидон вовсю хиреет, Вот последний выпал зуб. Неоправданно стареет – Может кушать только суп. Гости тоже замечают, Что жених совсем старик. Но слегка озорничают И летит весёлый крик: - «Горько!» Плещет медовуха И стоит хрустальный звон, Даже каждая старуха Испускает этот стон. И хихикает невеста, Губы шаркая платком. Жениху не встать и с места, Нервно ёрзает задком. Молодуха изловчилась, Поцелуй произвела. Вот беда и приключилась, Что Гвидона извела. Слабо дёрнулся болезный И закрыл глаза навек. Врач болтался бесполезный, И потерян человек. А девица, как споткнулась, Стала лебедем простым, Закричав, в окно метнулась И пропала, словно дым. Тут внезапно потемнело Грохот, ветер, ливень льёт. И природа стервенело Остров плёткой молний бьёт… Новый день какой-то квёлый, Нервы выжжены огнём. Этот остров снова голый, Одинокий дуб на нём