Лезвием по мечте

Она улыбалась, когда делала последние вздохи в своей жизни. Всё закончилось хорошо: премьер-министра убила она сама, революция свершилась, люди теперь не под гнётом Столицы… Только из Леоне медленно вытекает кровь. Сколько Онест сделал ей дырок в животе? Шесть? Восемь? Леоне очень жалела, что не могла отпраздновать этот день с боссом, Акаме и остальными. Она бы пришла в книжный к Лаббоку, плеснула бы в себе кружку пиво и задремала. Только Лаббока уже нет. Книжный, скорее всего, разгромили во время революции. А пиво прокисло. Леоне улыбалась, лёжа на холодных камнях. Трущобы, где снова смеются люди. Трущобы, где выросла она сама. Леоне зажмурилась и закусила щёку изнутри, чтобы позорно не разрыдаться, лишь быстрее подгоняя себя к смерти. Она хочет жить. Хочет обнять Наджену, хочет подшутить над Татсуми, хочет посмеяться вместе с Акаме… Господи, как же она хочет вернуться на базу Ночного Рейда и просто забыться. Но Леоне умирает. Тэйгу сломан, быстрой регенерации больше не будет. Она всхлипнула и зажмурилась, когда услышала шелест крыльев. Что, неужели падальщики прилетели? Скоро и крысы подоспеют. — Ты обещала мне битву. Ран, словно ангел, возвышался над ней. Используя свой тэйгу, он расправил крылья и, казалось, светился изнутри. — Кажется, я не сдержу своё обещание. Леоне дёрнула рукой, как бы намекая на отверстия в своём животе. Ран только покачал головой, сложил свои крылья за спиной и наклонился над поверженной девушкой, легко подхватывая ее на руки. Она поморщилась от вновь подступившей боли и зашипела. И внезапно почувствовала непонятный холодный ветерок, коснувшийся ее обнаженного живота, который медленно, но действенно забирал боль. — Что?.. — хрипела Леоне, не веря, что она… спасается? — Еще одна особенность моего тэйгу, — пояснил Ран. Крылья снова расправились за его спиной снежным облаком, и он взмыл в воздух. Леоне помнит, что перья из этих крыльев режут даже сталь. Уже теряя сознание, она услышала тихое шелестящее «Дура!». *** Она проснулась на белоснежных простынях. Не госпиталь, не больница. Чья-то комната? Немаленькая, с высокими потолками, выкрашенная в персиковый цвет. На высоких плечиках висел белый плащ Рана. А он, кажется, жил теперь уже в полуразрушенном дворце. — Очнулась? — и перед Леоне вырос стакан воды. — Пей, тебе нужны силы. Леоне прищурилась под внимательным взглядом Рана. Ангел, что убьёт просто, даже не задумываясь. Хотя бы к детям он относится с любовью: бывший учитель, как-никак. Перед ее глазами пронеслись воспоминания, как они вдвоём спасали детей. Только дети эти в Леоне видели скорее страшную женщину-кошку, зато в мужчине — благородного ангела. — Сколько? — прохрипела Леоне, недовльно оглядывая свой наряд: серый камзол на нагое тело. Леоне даже думать не хотела, кто ее раздевал. — Сколько я спала? — Двое суток, — лучезарно улыбнулся Ран. — К тебе даже приходила Акаме и… И тот зеленоволосый парень. Сердце болезнено сжалась, а на глазах выступили слёзы. Леоне облизала губы и переспросила с придыханием, словно не веря в сказанные Раном слова: — Лаббок? — Да, именно так он и представился. — Он жив?! — чересчур громко выкрикнула Леоне и тут же охнула от резкой боли в животе. — Точно жив? — Точно. Его спасла одна из демонов-людоедов. Леоне никогда не плакала при Ночном Рейде, когда то-то не возвращался с задания. Она не плакала над смертью Шелли, хотя кусала зубами подушку, чтобы заглушить беспомощный крик ярости; она не плакала над смертью Булата, хотя руки дрожали от злости и неверия. Она заглушала свою боль в леденцах, оставленных на тумбочке покинувшей Ночной Рейд Челси; она пыталась не сломаться, когда Наджена сообщила о смерти Лаббока. Но тут Леоне заплакала. От счастья. Она сильная, достаточно сильная, чтобы ходить с прострелянным телом несколько часов. Но с каждой смертью товарища — друга — Леоне становилась слабее. — Что ж… Думаю, ты хочешь поговорить со своими товарищами. Не буду вам мешать. И Ран, всё такой же с беззаботной улыбкой и спокойным выражением лица, вышел из просторной комнаты. Леоне определенно не знала, благодарить его или пытаться сцепиться. Где-то через минуту за дверью послышалась возня; ручка скрипнула, и в комнату ввалились остатки Ночного Рейда. Даже Наджена с… неумершим Сусаноо? — Су? — неверяще спросила Леоне, медленно приседая на кровати. Мгновение — и лицо биологического тэйгу исказила такая гримаса отвращения, что Леоне даже на мгновение — всего на одно лишь мгновение — испугалась. Он подлетел к ней за доли секунды и быстрыми, дёргаными движениями пригладил ей волосы. — Как можно быть таким дотошным? — улыбнулась Леоне, припоминая заморочки Су в плане симметрии и порядка. — Я рада, что ты жив. Это был один из тех немногих моментов, когда Леоне говорила искренне. Смерть товарища она всегда переносила тяжело. За Су к кровати больной подошла Наджена, Лаббок и Акаме. Где же Татсуми и Майн? — Лаббок… — Леоне облизнула потрескавшиеся и сухие губы и улыбнулась. — Я думала, ты умер. — Звучит так, будто ты этим недовольна. Он выглядел несколько потрепанным. Его очки, которые когда-то приватизировала Наджена, у него не были, зеленая куртка сменилась на черное длинное пальто, а руки были чистыми и без перчаток. Однако Лаббок казался очень нездоровым: его кожа приобрела серый оттенок, а глаза помутнели. Ну и, признаться честно, он очень неровно стоял на ногах. — Что с тобой, Лаббок? — Меня всего лишь вынесло в другое измерение, а потом проткнуло дюжиной острых мечей после двухсотметрового полёта вниз. А так всё нормально, я даже дышу и пью твои припрятанные запасы пива. Леоне и Лаббок остались без своих тэйгу, но их, казалось, это нисколько не заботило. Да, обоим как будто полдуши оторвало, но они остались живы — а остальное не важно. — Леоне, тебе следовало сказать о ранении. Надженда сурово посмотрела на подчиненную — бывшую или настоящую, сейчас не имеет значения. Босс злилась, что чуть не потеряла друга; её злило, что она не смогла вовремя помочь девушке. Акаме оказалась менее толерантной, чем Наджена. Она с эмоциями отвесила Леоне пощечину. — Никогда так не делай. Мы же волнуемся, черт тебя побрал! *** — Ну что ж, Леоне. Ты задолжала мне бой.