***
Лютова ломает. Взгляды осторожные ловит, резкие, рваные движения. Замечает кожу неестественно бледную, тонкие дрожащие пальцы, радужку глаз словно потускневшую - неосознанно, конечно. Рудик ему все глубже под кожу проникает, по венам бродит, на языке горечью остается, в легких оседает. Она лезвием острым по натянутым нервам, шрамам старым - в клочья, на лоскутки, ленты кровавые. Ему хочется грудную клетку себе вскрыть, вырвать сердце окровавленное и бросить ей в ноги***
Говорят, прикосновение родственной души к метке успокаивает боль. Пиздят безбожно. Мила чувствует на клейме под ключицей не горячие влажные губы, а каленое железо. Она всхлип не сдерживает и руку в волосы смоляные запускает, сжимает у корней, оттягивая, надеется, что ему тоже хотя бы чуточку больно. А Лютов губами касается-касается-касается и прикусывает кожу нежную, отчего стон все-таки вырывается из ее горла. На стол пустующего кабинета резко садит и юбку неприлично высоко задирает. Злится, что блузка спущенная движения рук ее сковывает, стягивает. Рудик мычит что-то неразборчивое, протестующее и тут же вскрикивает удивленно от неожиданного удара по бедру. - Хватит дергаться уже, Рудик, - хрипит, лбом своим в ее упираясь, а она взгляда все не отводит, всматриваясь в черноту порочную его глаз. Понимает, что здравый смысл потеряли где-то далеко и уже давно, Мила лишь ноги свои шире разводит и коленками острыми крепко бедра Лютова сжимает. Она губы свои распухшие в ухмылке растягивает, медленно пуговицы на его рубашке расстегивает и ладошками холодными под нее пробирается, вниз стягивая. Лютов с полурыком вновь в поцелуе ее находит, кусает, посасывает, и губу нижнюю, такую блядски-красную оттягивает. Рудик пальцами по имени своему проводит и слышит, как Лютов воздух со свистом втягивает. Не сдерживается, и аккуратно, медленно метку языком горячим обводит. Отрывается и к шее длинной приникает, с непонятной, ломаной недо-нежностью целует, но пальцы его ощутив на внутренней стороне бедра, прикусывает сильно, засос оставляя. Лютов в глаза ей смотрит и пальцами проводит по влажному белью. Резким движением срывает его с ног, слышит вдох рваный, находит вслепую застежку бюстгальтера и стягивает тонкие белые лямки, оголяя грудь. Мила обхватывает шею Лютова крепко, до синяков, и чувствует, как губы его ловят торчащий сосок, языком обводя. Она не в состоянии стон протяжный сдержать, когда Нил руку между её ног разведенных опускает и проводит по мокрым складкам, влагу собирая. Большим пальцем начинает медленно ласкать клитор круговыми движениями. Рудик губы красные, искусанные раскрывает, задыхаясь, и Лютов пальцы ниже опускает, вводя один в неё, медленно двигаясь. Мила не знает куда руки свои деть и цепляется за ремень Нила, расстегивает пряжку и ширинку. Джинсы за пояс хватает и спускает их до коленей вместе с боксерами. Он губами прижимается к шее Рудик, сильнее бедра ее сжимает, когда она касается его члена и медленно проводит снизу вверх, большим пальцем размазывает выступившую смазку по покрасневшей головке. Из его горла вырывается хрип, он полностью задирает ее юбку на живот и достает презерватив. Резким движением разрывает пакетик и раскатывает латекс по стоящему до боли члену. Лютов входит в нее медленно, до основания, наполняя. У него в глазах темнеет, когда чувствует нежные стеночки, что так крепко обхватывают его. - Господи, Лютов, - выдыхает она, сразу же губу прикусывая. Мила голос свой сдерживать не может, когда он внезапно на быстрый темп срывается, и она стонет, всхлипывая. Нил двигается размашисто, до синяков сжимает ее бока, губами к метке приникает и ему кажется, что это новое ощущение не пройдет. Когда он толкнул Рудик в пустой кабинет, надеясь покончить с этим раз и навсегда, думая, что после одного раза с его родственной душой ему станет легче, все исчезнет. Но сейчас он смотрит на неё другую, новую: податливую, чувствительную, отзывчивую,