Я тоже

Статный блондин, их постоянный клиент, заказывает кофе и пирожные на вынос, Жози мурлычет, что заказ скоро будет готов, и блондин остается ждать со своим спутником за столиком неподалеку от кассы. Рядом с этой же кассой работает Максвелл. Булочки, конечно же, будут запаздывать, поэтому он неторопливо протирает стаканы, хоть они этого и не требуют, и тянет время. Он же не хочет подать остывший кофе. Тогда-то он и чувствует на себе взгляд. Он поднимает глаза. Блондин сосредоточенно уткнулся в телефон, только золотые кудряшки сияют в свете ламп, а его спутник – смуглый, со жгуче-черными волосами – смотрит прямиком на Максвелла. Он, к своему стыду, забывает о профессионализме и таращится в ответ на молодого человека. Тот, подпирая кулаком голову, смотрит на Максвелла безо всякого стеснения. Его глаза, подведенные у нижнего века черным, медленно опускаются от лица Максвелла вниз, скользят по жилету так, словно парень мысленно расстегивает пуговицы. Максвелл словно невзначай поворачивается чуть боком, чтобы дать разглядеть татуировку на внутренней стороне предплечья, и следит за реакцией. Парень едва заметно улыбается. Значит, увиденное ему понравилось. И лишь тогда Максвеллу становится жарко. С ним порой заговаривали посетительницы их кофейни, раза три он становился обладателем номеров их телефонов, но такого, чтобы его рассматривал с поволокой на глазах парень, – еще не случалось. Стыдно, но Максвелл пользуется этим, чтобы получить удовольствие сполна. Тем более этот молодой человек так затейливо красив. Максвелл оценивает его в ответ. Он уже думает, что обязательно проведет языком по его скулам, прежде чем уложить его в горизонтальном положении и поцеловать. До губ он сначала дотронется подушечкой пальца – дразнящим жестом, чтобы парень обхватил его, а потом уже поцелует. Под распахнутым темно-синим пиджаком у парня модная черная майка – с короткими застежками-молниями на груди там, где обычно располагаются на застиранных дедовских рубашках карманы. Максвелл смотрит на их холодный металлический блеск и гадает: а расстегиваются ли они? И если да, то не прячется ли под ними слой ткани? Вот бы оказалось, что под молниями – голая кожа. На улице к вечеру прохладно, металл остужается, и этот красавчик наверняка получает удовольствие, когда металл трется о ставший твердым сосок… – Заснул? – вырывает его из мира фантазий Жози. – Макс! – шепчет она ему на ухо. – На кухне уже все готово! «Я что, пятнадцать минут таращился на него?» – изумляется Максвелл. Он поднимает глаза и встречается взглядом с молодым человеком. Тот усмехается. Максвелл хочет подмигнуть ему, но Жози походя дает ему дружеский поджопник, и приходится заняться кофе. Максвелл надеется, что заказ со стойки заберет красавчик. Но, стоит Жози подозвать их, как молодой человек срывается с места и выходит из кафе, а пакет с булочками и подставку с кофе подхватывает блондин. Дождавшись, пока за ним закроется дверь, Максвелл пристает к Жози: – Кто это? – Мистер Резерфорд, – щебечет Жози, – ты что, в интернете не бываешь? Тренирует будущих олимпийских чемпионов по… – Да знаю я его, – отмахивается Максвелл, – тот парень с ним – кто? – Его партнер… Звенит колокольчик у двери, и Жози, улыбаясь, приветствует гостей. Кофейня начинает заполняться людьми, и до самого вечера Максвелл крутится между кофе-машиной и столиками, помогая Жози. Лишь к ночи, возвращаясь домой, он размышляет, как подобраться к красавчику. Ну и что, раз он партнер самого мистера Резерфорда? Будь у них все гладко, красавчик не заглядывался бы на других мужчин. А может, он тренируется у этого мистера? Какой там спорт-то хоть?.. А, какая разница… Перед глазами Максвелла стоит распахнутый пиджак красавчика и его вычурная футболка с молниями. И темные волосы. И глаза. На улице прохладно, но Максвеллу жарко. Давно его так сильно не цеплял случайно увиденный человек. На следующий день Максвелл ждет, когда стрелка на винтажных часах за его спиной покажет четыре вечера. Мистер Резерфорд либо приходил в промежуток между четырьмя и получасом пятого, либо вообще не появлялся в кофейне, но бывал у них минимум два раза в неделю. Видимо, тренировки с будущими олимпийскими чемпионами отнимали у него много сил, и их требовалось восполнить воздушными булочками и сладкими пирожными. Максвелл считает минуты, но часы показывают пять, а мистер Резерфорд так и не приходит. – Ты чего какой грустный? – интересуется вездесущая Жози. – Кофе пил невкусный, – огрызается Максвелл. Жози хихикает. Она поправляет воротничок белой рубашки Максвелла, смотрит ему в лицо и говорит: – Этот очаровательный молодой человек еще вернется. Я постараюсь узнать его имя. – Какой молодой человек? – пытается прикинуться дурачком Максвелл, но Жози лишь мило улыбается. Вечер проносится, как одно мгновение – так всегда бывает в пятницу, когда люди массово идут в злачные и не очень места, чтобы ознаменовать конец рабочей недели. Для Максвелла пятница тоже в кои-то веки становится последним рабочим днем: его трехдневная смена кончается и уступает место целому одному выходному. Он не жалуется, вовсе нет, он любит эту работу; но все равно было бы кстати нанять еще официантку, рук не хватает… И он не в восторге от того, что в выходные с его царством кофе управляется кто-то чужой. Вместе с Жози он собирает со столов блюдца и стаканы, подхватывает увесистый поднос, чтобы отнести на кухню, поднимает глаза и вдруг видит его. Красавчик появляется в дверях кофейни – о нем оповещает позвякивание колокольчика – и на мгновение замирает, выбирая столик. Все они уже пусты, до закрытия осталось пять минут, но красавчик занимает то же место, что и в прошлый раз. Максвелл опускает поднос обратно, скороговоркой говорит Жози: – Дальше, извини, ты уж сама, – и, навесив на лицо широкую улыбку, размашистым шагом идет к красавчику. – Ты ведь не официант! – напоминает Жози, но достаточно тихо, чтобы не выставить его перед красавчиком идиотом. Максвелла такая мелочь остановить не может. Первым делом он проверяет, не сменил ли красавчик футболку с молниями. К счастью, она все еще на нем, только вместо пиджака – расстегнутый кардиган из нежно-голубой пряжи, оттеняющий сочную, загорелую кожу. – Добрый вечер, – приветствует Максвелл, глядя красавчику в глаза, и останавливается возле его столика, расправив плечи. Он получает то, на что рассчитывал: изучающий взгляд сверху вниз и вежливо-кроткую улыбку. Но от глаз красавчика расползаются лапки, выдающие его расположение. – Что будете заказывать? – Я полагал, вы предложите меню, – отвечает красавчик и скрещивает на столе пальцы, унизанные серебряными кольцами. Максвелл насчитывает пять штук. А на указательном левой руки и вовсе два кольца сразу. Звук его голоса ласкает слух Максвелла, но уши тут же пунцовеют. Как он мог забыть о меню! Он же собирался вести себя безукоризненно, показать, какой он профи! – Сейчас, – стушевавшись, Максвелл собирается было развернуться, но красавчик покровительственно говорит: – Не надо. Какие у вас есть десерты без глютена? Воспрянувший было Максвелл опускается на землю. Он понятия не имеет, что такое глютен, и уж тем более не помнит меню наизусть. Он готов капитулировать и навсегда оставить красавчика как несбыточную мечту, но тот вдруг коротко смеется. – Расслабься, – говорит он, – не надо никакого десерта… Максвелл, – добавляет он, посмотрев на бейдж. У Максвелла теплеет в груди. – Может быть, я угощу тебя кофе? – предлагает он, и переход на «ты» дается ему как никогда легко. Жози неслышно проходит за его спиной и вешает на дверь табличку «Закрыто». – Я ждал этого предложения, – довольно говорит красавчик. Глаза его блестят. По губам быстро проскальзывает кончик языка. – Составишь мне компанию? Максвелл очень хочет ответить «да», но понимает, что совесть не позволит весело чирикать с красавчиком, пока Жози будет за него закрывать кофейню. – Давай ты подождешь немного, а я к тебе присоединюсь, как только закончу дела? – предлагает Максвелл. – Я тебя весь день ждал, – добавляет он. – Вот как? – вскидывает брови красавчик. – Что ж, так и быть… Максвелл оставляет его, но успевает сделать чашечку самого крепкого кофе; он ведь не хочет, чтобы красавчик уснул в ожидании. Оставив его наслаждаться, Максвелл все же уносит поднос, поднимать который Жози отказывается, оттаскивает в моечную все части кофемашины, подлежащие обработке, и слышит заветное: – Иди уже, сама справлюсь! Форменный черный жилет он расстегивает на ходу и уже добирается до последней пуговицы (что как раз совпадает с последним шагом на пути к столику красавчика), как тот восклицает: – Оставь! Я сам хотел расстегнуть эти пуговицы! Максвелл быстро застегивает все обратно. Он совсем не против, чтобы красавчик раздевал его сам. Он будет очень терпелив. Он будет следить, как эти изящные пальцы оголяют его тело, а потом оближет каждый из них, а потом… вдруг он вспоминает кое-что важное. – У тебя же есть партнер, – произносит Максвелл. Да, все-таки придется оставить красавчика в разделе фантазий. По крайней мере, пока что. Он прекрасно помнит, как чувствовал себя, когда узнал об измене бывшего, и пусть ему плевать на мистера Резерфорда, но он точно не желает ему испытать подобного. – Какой партнер? – округляет глаза красавчик, со звяканьем ставя чашечку на блюдце. – Ну… этот, тренер олимпийский, – уныло говорит Максвелл, чувствуя, как его поезд уходит. – Каллен – мой партнер по шахматам! – отвечает красавчик. Максвелл в бешенстве оборачивается. Жози, давясь смехом, упархивает на кухню. Вновь повернувшись к красавчику, Максвелл не глядя приставляет стул, садится и просит: – Тогда давай вернемся к моменту, где ты хочешь расстегнуть пуговицы, пожалуйста. Красавчик весело улыбается. – А у тебя есть принципы. Достойно уважения. Скромно потупившись, Максвелл принимает похвалу. Взгляд его вновь натыкается на причудливую футболку красавчика и он не выдерживает: – У тебя под этими молниями что? Ткань? – Можешь сам посмотреть, – хмыкает красавчик. Максвелл не уверен, что тот всерьез, но все же протягивает руку через столик и берет молнию за язычок. Он осторожно дергает ее в сторону (наверняка вещичка стоит бешеных денег, по красавчику видно, что он весь дорогой и элитный), и между зубцами открывается тонкая полоска загорелой кожи. Максвелл касается ее кончиками пальцев и поднимает глаза на Дориана. Тот, опять проведя языком по губам, смотрит на Максвелла, чуть дыша. – Так как, говоришь, тебя зовут? – тихо спрашивает Максвелл. Он скользит пальцем за ткань. До чего шелковый!.. Дотрагивается до твердого, как орешек, соска и чуть сжимает его. – Дориан, – так же негромко отвечает красавчик. Он во все глаза глядит на Максвелла. Положив ладонь ему на запястье, Дориан тянется вперед, и Максвелл касается его губ своими. Сердце подпрыгивает к горлу. Такого с ним еще не бывало. Продолжая поглаживать Дориана под футболкой, второй рукой Максвелл берет его лицо, как в чашу, проводит пальцем по скуле. Губы у Дориана – мягкие, гладкие, и Максвелл плавится от удовольствия. К нему в рот скользит язык Дориана, кончиком – по кромке зубов, и – дальше, будто в глотку хочет проникнуть. «Хочу ему отсосать», – понимает Максвелл, и желание столь сильно, как никогда раньше. Впрочем, он уже и так понял, что с этим человеком все будто впервые. Максвелл вынужден отстраниться от Дориана до обидного быстро. За спиной шуршит Жози, перекрикиваются парни с мойки, и весь этот шум портит интимность момента. Максвелл застегивает молнию на майке Дориана. Тот деловито интересуется: – Ко мне или к тебе? – До меня идти десять минут. – Убедил, – легко соглашается Дориан. Максвелл порывисто поднимается из-за стола. Ему бы оставить жилет здесь… Но ладно, он все равно собирался взять его домой и постирать. Он оставляет в кофейне свою куртку, потому что не хочет отходить от Дориана ни на шаг. Тот такой стройный, ноги в обтягивающих черных джинсах – прямые, как рельсы, только не такие прозаичные. Максвелл берет его за руку, чтобы на улице Дориана вдруг не похитили. В груди мечется сердце, хочется петь. – Так и будем стоять на месте? – насмешливо спрашивает Дориан, возвращая его из мира грез. – Я просто вспоминал, все ли взял, – врет Максвелл. Вспоминает, что оставил мобильник в кармане куртке, но решает зайти за ним завтра. Плевать. Сегодня ничто не должно отвлекать его от самого шикарного мужчины, которого он только встречал. На улице возмутительно холодно. Дориан отнимает руку, чтобы застегнуть кардиган, и Максвелл незамедлительно укладывает ладонь ему на поясницу. Кардиган – из мягчайшей пряжи. Так и хочется гладить. И Максвелл себе в этом не отказывает. Правда, в следующий же миг понимает, что гладить изгибы спины Дориана куда приятнее кардигана. – Не холодно? – невинно интересуется Дориан. – Без куртки рискнул выйти сегодня из дома утром? – Я горячий парень, – уверенно отвечает Максвелл и старается не дрожать. В конце концов, он огромный плечистый мужик, ему должно быть стыдно мерзнуть. Главное, чтобы губы не посинели. Он чувствует себя немного неловко в форменных жилете и рубашке, запоздало вспоминает, что не снял бейдж. Сдергивает его и сует в карман джинсов. Дориан, наверно, все прекрасно понял, и позолота позы слетает с Максвелла, но он искренне надеется, что компенсирует свое простодушие, как только они окажутся в теплой квартире. – Так ты шахматист? – спрашивает Максвелл, чтобы забить тишину, и сразу же понимает, что зря начал разговор: зубы от холода стучат друг о друга. – Это просто хобби, – отвечает Дориан. Он идет свободно и раскованно, словно Максвелл не наглаживает его по спине так, будто ток хочет выработать. – Я художник. – Ого, – с уважением говорит Максвелл. Он понятия не имел, что в двадцать первом веке есть еще такая профессия. – А чем рисуешь? Маслом? – Дидж, – небрежно отвечает Дориан. – Че?.. – На компьютере, – снисходительно разъясняет Дориан. – Долго еще? – Минуты три, – говорит Максвелл, ныряя в подворотню. – Ужасно долго, – произносит Дориан и резко толкает его к стене. Максвелл врезается в кирпичную стену арки лопатками, а Дориан припечатывает его своим телом еще сильнее. Он горячий, весь твердый, и Максвелл прижимает его к себе сильнее. Одну ладонь кладет между лопаток, другую – на задницу, втиснутую в чересчур узкие джинсы. Его лица касается горячее дыхание Дориана. – Замерз? Ничего, я скоро тебя согрею, – обещает Дориан и дарит ему долгий поцелуй. Желание распаляется мгновенно. Максвелл стискивает ягодицы Дориана, притирается к его бедру пахом, едва не стонет ему в рот. Утыкается ледяным кончиком носа в его теплую щеку. Как, оказывается, просто стать счастливым: достаточно лишь, чтобы шикарный мужчина зажал тебя в подворотне. Дориан проводит ладонями от его живота вверх, к груди, сжимает ткань одежды в кулаках. Чуть отстраняется и шепчет: – А татуировки у тебя только на руках? – Нет, – отвечает ему Максвелл и проводит кончиком языка по шее Дориана. – Я тебе покажу. Уже скоро. Последние минуты пути ему запоминаются плохо. На губах – все еще отзвуки поцелуя, и ему мерещится, что он чувствует вкус парфюма Дориана, и невыносимо хочется целовать его гибкую шею. В подъезде выбиты все лампочки. В темноте он, дурея от вседозволенности, проводит ладонью по внутренней стороне бедер Дориана, лезет ему под футболку, а в ответ чувствует дразнящие пальцы на ширинке. Путается в двух ключах у двери, едва не начинает долбиться в замок ключами от кофейни, и наконец проталкивает в квартиру Дориана, запирает их изнутри и включает свет. Дориан стоит перед ним с размазанной подводкой (и когда Максвелл успел испортить ему макияж?), с чуть растрепанными волосами. Замерзшими пальцами Максвелл расстегивает на нем кардиган, следом – молнии на футболке. Его очаровывают две прорези в ткани, открывающие обнаженную кожу, но лишь теперь он замечает серебряное кольцо в одном соске Дориана. Волосы, кажется, встают дыбом от такого великолепного зрелища. Впечатав Дориана в стену, Максвелл приникает губами к маленькому колечку. Он покачивает его языком, надавливает, а Дориан, надавив ладонью ему на затылок, выгибается от удовольствия. На нем все еще много одежды, и Максвелл расстегивает ширинку на его джинсах, подозревая, что целую вечность будет вытаскивать из них Дориана. Дориан отталкивает его так резко, что Максвелл едва не прикусывает ему сосок. Хотя кто знает, может, ему бы и понравилось… – Где кровать? – спрашивает Дориан. – Мне надо в душ, – вспоминает Максвелл. – Я быстро. Сними джинсы, пожалуйста. – Какой ты вежливый, – хмыкает Дориан. – У тебя есть пять минут. Иначе я начинаю без тебя. – Я справлюсь за три, – обещает Максвелл, срывает еще один поцелуй и уже почти уносится в ванную, как Дориан ловит его за руку. – А пуговицы? – мурлычет он. – Я хочу сам… Его пальцы ловко расстегивают жилет. Дориан смотрит Максвеллу в глаза, и зрачки его становятся огромными. Кровь ревет в ушах. Максвелл думает, не плюнуть ли на душ, но решает, что двенадцать часов на работе, пусть даже он не занимается тяжелым физическим трудом, не делают его благоухающим. В отличие от Дориана. Тот пахнет великолепно. Максвелл, не удержавшись, касается указательным пальцем рта Дориана, считывает его форму по кругу, и Дориан медленно смыкает губы, проводит по пальцу языком и берет его до костяшки. Максвелл готов взорваться, хотя до члена еще и не дотрагивался. Он указывает Дориану в сторону спальни. С водными процедурами он справляется, будто над ним стоит сержант и держит горящую спичку. И когда он выходит из ванной, голый, мокрый, на ходу вытираясь полотенцем, то Дориан уже лежит на кровати под ярким светом лампы, спихнув на пол одеяло, возмутительно раздетый и красивый. Он устроился на животе, выставив на обозрение ягодицы идеально круглой формы. Чуть повыше них Максвелл замечает темную линию, оставшуюся от пояса чересчур тугих джинсов. Услышав его приближение, Дориан неторопливо откладывает мобильный под подушку, оборачивается и смотрит на Максвелла через плечо. Тот роняет полотенце и опускается коленями на постель над Дорианом, проводит губами от шеи, где начинается линия роста волос, до ямочки между ягодицами. Кожа – шелковая. Он скользит языком по отпечатку пояса джинсов и чувствует, как подрагивает Дориан. Не торопясь, Максвелл прикусывает его ягодицу, и Дориан со стоном растекается по кровати. Максвелл любуется на быстро исчезающий след от своих зубов. Ему хочется взять Дориана, или отдаться ему, и одновременно – продолжать оттягивать этот момент, ласкать его… Стоит ему чуть направить Дориана – и он послушно перекатывается на спину. Заложив руки за голову, он немного раздвигает ноги. Максвелл вклинивается между ними, целует бедра Дориана и вновь ощущает его нетерпеливую дрожь. Он облизывает палец и касается им между ягодиц Дориана. Не проникает, но обводит узкое кольцо мышц. Дориан, приподнявшись на локте, давит ему на затылок, тянет к паху, и Максвелл послушно проводит языком по его члену. У него самого стоит так, что хочется скорее ощутить прикосновения рук Дориана, но тот до сих пор не снял колец. Максвеллу кажется, что он может кончить от одной мысли о том, что Дориан дотронется до него. Он берет в рот головку его члена, чуть сжимает ее губами и мучительно медленно начинает брать глубже. По крайней мере, он собирался сделать это медленно, но Дориан насаживает его на свой член, опять надавив на затылок. Максвелл сдается его воле. У него и самого слюни текут от вожделения. Стиснув бедра Дориана, он ласкает его. Дыхание Дориана становится громче. Максвелл закрывает глаза, но под веками все равно светло. Зачем свет?.. Ах да, Дориан – художник, наверно, он хочет все видеть… Он слышит, как Дориан шарит под подушкой, кажется, под кроватью… Наконец находит то, что искал: флакончик смазки с клубничным запахом – и сует ее под руку Максвеллу. – Как… как пошло, – выдыхает Дориан. – Клубника… Поговорить ему не удается: Максвелл берет до горла, и дыхание у Дориана перехватывает. Скользкими от смазки пальцами Максвелл проникает в него. Замедляет темп. Не хочет, чтобы Дориан слишком быстро кончил. Обводит напряженные мышцы, уговаривая расслабиться, и вновь погружает пальцы в горячее нутро. Дориан тянет его наверх, к себе, схватив за ухо, и тут же целует в мокрые губы. Максвелл сжимает его проколотый сосок, будто пытаясь нащупать округлый металл внутри, неаккуратно проводит языком по скуле. Прижимается членом к поджарому животу Дориана. – Ты идеальный, – срывается с губ. – Часто это слышу, – довольно улыбается Дориан. Максвелл целует его улыбку. Он раскатывает по члену презерватив подрагивающей от возбуждения рукой и плавно входит в Дориана. Тот прикусывает губу и закрывает глаза. – Хочу медленно, – шепчет он. Подложив ладонь под затылок Дориана, Максвелл смотрит ему в лицо. Темные ресницы и подводка под ними. Исцелованные губы. Потерявшие прежнюю игривую форму усы. «Хорошо, что свет горит», – проносится в голове. Дориан вдруг распахивает глаза, и Максвелла окончательно уносит, он тонет в Дориане. Его зрачки сужаются до спичечных головок, обнажая светло-зеленую радужку. Максвелл вновь входит в него, заполняет до упора, и Дориан шумно выдыхает. Он сжимает бедрами талию Максвелла, упирается стопами в ягодицы, и Максвелл двигается в нем неспешно, не отрывая взгляда от глаз. Он даже кончает, глядя ему в глаза. Смотрит в бездонные озера, ускоряет темп до бешеного – и вспышкой отпечатывается в памяти внимательный взгляд Дориана. Максвелл рушится на него, распластывается, спрятав лицо в изгибе его шее, бездумно целует и кусает, пока Дориан водит ладонями по его взмокшей спине. Потом Дориан мягко перекатывает его на спину, нависает сверху и мурлычет: – Красивые тату… Он касается картинки, идущей от бедра до живота – бесконечный космос, наполненный звездами, планетами, светом. Максвелл приподнимается, хочет взять его член в рот, но Дориан, надавив ладонью ему на грудь, заставляет лежать. Кривит губы в усмешке: – Хочу добавить пару штрихов. Пара взмахов кулаком – и на татуировку падают белые капли спермы. Максвелл, обессилев, раскидывает руки в стороны, закрывает глаза. Говорит: – Ты – нечто. Дориан после паузы ложится рядом, закидывает на него ногу. А просыпается Максвелл уже один. Лампа погашена, но свет льется из окна – уже давно наступил день. Он обнаруживает, что Дориан заботливо прикрыл его одеялом, а вот записку с номером телефона оставить забыл. И ладно номер – хоть бы фамилию сказал, чтобы Максвелл нашел его в соцсетях… Максвелл сокрушенно думает, что после трех смен на работе мог бы и землетрясение проспать, неудивительно, что он не услышал, как ускользнул Дориан. Помрачнев, Максвелл принимает душ. А чего он, собственно, хотел? Он же никак не обозначил серьезность своих намерений. Ни словом не обмолвился, что хотел бы утром проснуться с Дорианом, приготовить ему завтрак, и вообще все сделать, лишь бы Дориан никогда не ушел. Максвелл вспоминает об оставленном телефоне в кофейне и, вздыхая, одевается потеплее. Теперь-то никто не будет его греть, если он замерзнет… Жилет с рубашкой он все же кидает в стиральную машинку – что же он, зря рабочую одежду с собой таскал? И пока белье крутится в барабане, идет в кофейню. Заодно и кофе там попьет. Людей пока что мало. Жози скучает за кассой. Заметив Максвелла, приветствует его и жалуется: – Опять в инстаграме порнография какая-то. – Правда? Покажи-ка, – разыгрывает интерес Максвелл. Но, стоит ему краем глаза заметить картинку на экране смартфона Жози, как волосы встают дыбом. – Дай, – требует он. Схватив ее огромный смартфон, он таращится на фотографию. Узнает по татуировке собственное бедро. Видит капли спермы. Член, по крайней мере, не видно благодаря кадрированию. Под фотографией подпись: Кажется, я влюбился ♥ – Подай мне куртку, – говорит Максвелл и отводит руку, не позволяя Жози забрать смартфон. Его собственный мобильный, к счастью, не разрядился, потому что каждая минута промедления кажется Максвеллу мучительной. Он находит аккаунт Дориана, еще раз испытывает шок от бесстыдной фотографии и оставляет комментарий: Я тоже ♥♥♥