Пока ветер дует

В некоторых местах солнце заходило иначе. Поначалу, нависало над почерневшей землей. Будто лев склонил багровую гриву над горизонтом. Он разинул извергающую огонь пасть и вывалил мокрый алый язык. Лев будет слизывать краски с холмов, рек и полей, но никогда не сможет заглотить собой же порожденное зарево. Такое солнце Кроули видел при жизни. Таким же оно было над его головой и после смерти. Небо почернело, пульсирующее светило, трепещущее между небом и землей, в последний миг возгорелось и скрылось за вздыбившимися углем холмами. Лев забрался в пещеру, но краснота не исчезла. Кроули перевел взгляд на горизонт: всюду, куда только мог достать его нечеловеческий взор, была кровь. Искореженные тела, некогда бывшие людьми. Изрубленные мечами, насквозь проткнутые пиками, исколотые стрелами. Ему казалось, что воздух плавился от не успевших остыть останков; кровь кипела и впитывалась в жирный, рыхлый чернозем, утерявший свой травяной скальп под сотней тысяч ног и копыт. Вороны копошились среди груд убитых, каркали, норовя оторвать от не окоченевших пока тел лучший кусок. — Столько красоты задаром… Прискорбно. Ферид склонился над одним из трупов. Это был юноша лет шестнадцати. Его глаза были закрыты, а рот расслаблен. Если бы Кроули был человеком, возможно, он бы даже подумал, что тот всего секунду назад разглядывал первую, показавшуюся на небе звезду, а потом блаженно прикрыл глаза для сна. Ферид дотронулся до никогда не познающего щетины лица кончиками пальцев, как и несколько веков назад скрытых белой тканью перчаток. Сейчас он был похож на человека… Не мальчик, чьи ноги были отрублены мечом, лежащим совсем рядом. Ферид был похож на человека. Кроули видел лишь его неестественно сгорбленную спину, подошвы сапог, утопающих в трясине из разбухших комьев земли и ошметков плоти, и самый кончик хвоста, безжалостно испачканный кровью. Наверное, если бы он смог заглянуть в его, больше похожие на два ограненных рубина, глаза, то навсегда бы выжег эту постыдную мысль из своей головы. Но он не видел глаз Ферида… Тот медленно встал и отошел от тела. Насколько это было возможно на горе, сложенной из трупов. Руки Ферида потянулись к ленте на затылке. Ослабили. Развязали. Кроули почувствовал нечто, отдаленно напоминающее беспокойство или даже толику грусти, когда Ферид отпустил ленту и та, скользнув по гребню ветра, полетела за холмы, где так отчаянно кровил горизонт. — Какой чудесный закат, Юсфорд. Правда же? Кроули вздрогнул, впервые за столько лет услышав свое имя. Ферид смотрел вдаль, то ли любуясь алой летной заката, все слабее цепляющейся за холмы, то ли и вовсе ее не замечая, но вот только Кроули не сомневался, что от того не укрылись его сиюминутная дрожь и замешательство. Куда смотрел Ферид? Что он видел? Вопросы, на которые не хватит отведенной ему бесконечности. — Да. Стараясь не наступать на хрупкие, обещанные земле тела, он приблизился к изящной фигуре, обдуваемой ветром. — Кресты, — Ферид лениво качнул головой куда-то в сторону, от чего его казавшиеся перламутровыми во тьме пряди зацепил восходящий поток, будто желая унести в небо, — они сражались за твоего Бога? Кроули перевел глаза туда, куда указал Ферид. Он и вправду лежал там. Штандарт почти забрала размякшая почва, но красный крест все еще был виден. Он помнил, как похожий крест горел на его груди, когда он нес свою Веру, ступая по чьим-то головам. Ему не хотелось думать о том, сколько еще людей будет разрезать друг друга на куски, закрываясь поволокой веры перед лицом смерти и страха. — У меня больше нет Бога. Действительно, того Бога у него больше нет. Ферид посмотрел на него виноватым потупленным взглядом. Конечно же, это было не так, ведь Ферид, Кроули готов был поставить на это все, никогда не знал, что такое вина. Из чего она складывалась. Как ее искуплять… — Ну-у, зато теперь у тебя есть Я. Я, обрекший тебя на муки бессмертия. Я, убивший всех, кто был тебе дорог. Я, навсегда привязавший тебя к себе. Я… — Точно. — Ну, вот и славно, — его губы изогнулись в улыбке, — тогда пойдем дальше? Кроули кивнул. Под его ботинками осыпалась земля, со склона полетели камни. Он шел за Феридом и следил за игрой прядей и ветра. Тот не любил распускать свои волосы, но здесь, посреди грязи и смрада, позволил атласной ленте навсегда унестись под облака. Было ли это жестом памяти? Кроули не думал, что у Ферида сохранились даже смутные воспоминания о прошлом, поэтому те уже не несли для него никакой ценности. Было ли у Ферида то, что могло подстроиться под само понятие «ценность»?.. Или же улетевшая лента была одним из его неведомо чем обоснованных эгоцентричных желаний? Желаний?.. У них нет желаний. Не было и чувств. Не было того, над чем так трясутся люди: веры, сердца, времени. Минут, часов, лет — предостаточно, чтобы сойти с ума, но само понятие времени извращено. Он следовал за Феридом и чувствовал, как тела под ногами переставали хрустеть и исчезали, он ощущал мягкость первой травы, скрип толстого снежного покрова, женские крики на базаре, шум прибоя, запах костра, детскую кровь, древесную стружку в волосах, песок пустынь, грохот мечей, вой сирен, запах яблочной шарлотки, предсмертные хрипы… Мимо проносились деревни, города, они пересекали моря, оставляли позади десятки стран… Кроули не отставал ни на шаг, но пропасть между ними казалась ему непреодолимой. Приморский городок ласкал дувший с большой воды ветерок. Лодки бились о промокший от недавнего дождя причал. Каблуки Ферида гулко стучали по камню петлявшей между разномастных домов улочке. Мимо прошел старик с перекинутой через плечо рыболовной сетью. — Ты устал, Кроули-кун? — Разве похоже на то? Ферид засмеялся и шутливо спрятался за его спиной, когда посреди улицы на них начала лаять собака. Кроули давно не чувствовал ни страха, ни гнева, ни интереса к чему-либо, но вампир, выглядывавший из-за его спины, напоминал ему о том, что и в его жизни было когда-то нечто, из-за чего он шел вперед. Возможно, Ферид бы улыбнулся, знай он, что являлся для Кроули объяснением такого понятия, как «жизнь». Даже для шутки это было слишком. Ферид обратил его не своей кровью, Кроули знал это, но эта кровь связала его с ним крепче, чем сама смерть. — О чем задумался?! Кто спасет меня от этой тявкалки?! Кроули усмехнулся и посмотрел на предмет «страхов» своего спутника. «Тявкалка» в ужасе взвизгнула и рванула по каменному мосту в сторону рынка. — Ты спасен. — О, Кроули-кун, я всегда знал, что ты пожертвуешь собой ради меня, — Ферид промелькнул мимо его глаз и понесся к прилавку с перчатками. «Я хотел обрести друга, » — сказал он тогда, но, кажется, впервые просчитался, ведь Кроули не помнил, что такое дружба. Да и Ферид, должно быть, тоже. В их мире подобные понятия утратили какой бы то ни было смысл. Хотя… отчего-то сильно хотелось думать, что он не пешка в разыгрываемой Феридом партии. Кроули откинул косу на спину. Дружба… как же… Это когда смысл своего бесцельного существования видишь лишь в нем одном? Или когда только подле него воскресают воспоминания о бытности человеком? Когда, как бы далек ты ни был, никогда не пойдешь по противоположной ему дороге? У вампиров нет «времени». Он это знал, но продолжал следовать за белым кончиком его хвоста. Ферид смеялся и вертел в руках перчатки с жемчужными пуговицами. Ненавидимый Богом. Отвергнутый небом. Кроули бесшумной поступью пошел за ним. Как и несколько веков назад. Как будет следовать весь отведенный ему срок.