белый свет

у сонмина хансоль всегда ассоциировался с прохладным и солнечным апрелем — такой же спокойный и ласковый, чуть ленивый. рядом с ним не получается думать о плохом, он дарит чувство уверенности в том, что все обязательно будет в порядке, залечивает зимние раны и улыбается ярко-ярко. они знают друг друга, кажется, всю жизнь. их мамы общаются с детства, они жили в соседних домах и ходили в один детский сад и школу — не было варианта, что они не подружатся (хансоль раньше постоянно попадал в неприятности, и обязательно нужен был кто-то, кто будет его выгораживать и лепить пластыри на сбитые коленки, а еще кто-то, кто будет попадать в неприятности тоже). они вместе учились кататься на велосипедах, делились жвачками и конфетами, прогуливали уроки, танцевали под ужасную попсу во дворе, списывали друг у друга домашку, оставались с ночевками и до двух часов ночи смотрели страшные фильмы, а потом не могли уснуть, потому что «хансоль, клянусь, я только что видел чью-то тень в коридоре» и «тебе просто показалось, боже, блять, пожалуйста, спи, иначе я задушу тебя одеялом». хансоль младше на год, но они всегда делили один день рождения на двоих и праздновали его только вместе, покупали самый вкусный торт с ягодами, пачкали щеки друг друга кремом с него же и смеялись до боли в животе, а потом долго-долго лежали в темноте и обсуждали важно-неважные вещи. летом они каждый вечер ходили к реке, объедались вредной едой и улыбались незнакомым людям, а зимой неизменно держались за руки по дороге в школу, чтобы не дай бог не упасть на льду. хансоль вечно грозился напихать снега сонмину за шиворот, если он еще раз подскользнется, но подскальзывался сам, и в итоге они оба валились в ближайшую гору снега, а еще опаздывали на уроки чаще, чем в любое другое время года. только сонмину хансоль позволял трогать свои волосы (которые тогда были вечно отросшие и очаровательно кудрявые), заплетать из них кривые косички и лепить дурацкие оранжевые заколки, а сонмин, в свою очередь, позволял хансолю слушать его неуверенное пение и показывал ему куски своих первых текстов. им и в голову никогда не приходило скрывать что-то друг от друга, все страхи и проблемы одного без оговорок становились страхами и проблемами другого, и сонмин плакал перед хансолем столько раз, что сейчас за это даже немного стыдно. (тогда все это казалось таким постоянным и неизменным, что ни у кого и мысли не было о том, что они когда-нибудь разойдутся, настолько их дружба была крепкой и искренней). им удалось поступить в один университет, куда они пришли, все еще держась друг за друга, напуганные внезапно свалившейся ответственностью. хансоль тогда в первый же вечер поймал сонмина за рукав в коридоре и сказал, что очень рад, что они тут вместе, что не представляет, как бы пережил этот день без него, а потом. курсовые-проекты-экзамены, слишком мало времени на разговоры о глупостях, новые компании и короткие сообщения, отправленные впопыхах. не осталось места для пожеланий спокойной ночи и совместного просмотра смешных видео с котами. они не ругались и не обсуждали это — просто постепенно отдалились и заметили слишком поздно. они больше не сидят вместе на совместных лекциях, но сонмин все равно каждый раз выискивает макушку хансоля в аудитории. ему совсем не обидно, только тоскливо немного, и в груди тянет неприятно, будто ему вот-вот должны сообщить плохую новость. у него в хансоля давняя влюбленность и ужасное чувство при виде чем-то расстроенного младшего, когда хочется подойти и спросить, что не так, погладить по спине, рассказать что-то глупое и не в тему, дать совет, да что угодно сделать, но теперь нельзя — сонмин научился держать себя на привязи. конечно, они не перестали общаться совсем, иногда (больше по старой привычке, чем осознанно) они садятся вместе в столовой, сонмин покупает хансолю его любимый сок и молча слушает, как тот что-то рассказывает про недавнюю вечеринку и поездку с друзьями к морю. он всегда выглядит таким по-детски воодушевленным и радостным, что сонмин не может сдержать мягкую улыбку, странное ощущение внутри тихо шевелится и бьется, будто чуть беспокойное море о берег. ему кажется, что все его счастье и смысл находится прямо здесь и сейчас, перед ним, а он его упускает и не знает, что с этим делать. влюбленность сонмина как толстый и пушистый кот, совсем ручная, спокойная и почти не царапается. с ней легко получилось ужиться. он хранит ее под сердцем, как самое дорогое, что у него есть, не воет по ночам в подушку из-за невозможности быть с, не пытается подавить ее в себе — никогда не пытался, это глупо и бесполезно. ему хватает мимолетных взглядов и кивков в знак приветствия в коридоре, он не имеет права просить о большем и никогда не имел, на самом деле, хансоль и так сделал для него слишком много — больше, чем тот догадывается и больше, чем сонмин когда-либо смог бы ему вернуть. эта влюбленность стала частью сонмина за все это время, он, честно, не знает и не помнит, каково это — жить без. это по-прежнему странно — смотреть на хансоля и понимать, что вот он, живой и дышащий, такой родной и одновременно далекий. он совершенно изменился за то короткое время, что они были не рядом, но так и не избавился от своей трогательной привычки прятать ладони в рукава кофты, стучать по ноге от нетерпения и кусать ногти (сколько раз сонмин бил его по рукам за это, господи). такие вещи делают его все тем же маленьким хансолем, который летом первый раз в жизни пытался приготовить блины и испачкал всю кухню в муке, а потом прибежал к сонмину, чуть напуганный и лохматый, начал сбивчиво что-то объяснять и утянул к себе в дом, заставил его вместе с ним убирать весь этот кошмар, чтобы успеть до прихода мамы, и сонмин иногда подолгу не может избавиться от горького привкуса на языке от таких воспоминаний. у них уже ничего не сможет быть как раньше, даже если они снова сойдутся, и сонмин это прекрасно понимает. случилось слишком много вещей, которые встали между ними огромной бетонной стеной, сколько угодно кричи и бейся — ответа не последует, ему остается лишь изредка скрестись в нее и пытаться заглянуть на ту сторону, чтобы убедиться, что там все по-прежнему спокойно и счастливо. но сонмин все еще всегда будет здесь для хансоля. в его квартире и в его жизни всегда будет для него место и глупая кружка с мультяшными монстрами, вторая подушка и одеяло, клубничные конфеты и запасная зубная щетка. даже если сонмин ему не нужен, такой глупый и неуместный в своих огромных свитерах, со своей родинкой на щеке и всепоглощающей нежностью, со своим желанием сгрести хансоля в охапку и никогда-никогда не отпускать — он всегда будет для него, готовый в любой момент поймать и принять обратно, если понадобится.