Сердце в стекле

      Свеча одиноко догорала в подсвечнике, роняя восковые слезы на отглаженную белоснежную скатерть. За окном бушевала метель, заметая однообразный пейзаж однообразных домиков пригородного района. Но в тот день метель свирепствовала не только за окном, но и в сердце одиноко сидящей за обеденным столом женщины, которая, не отрываясь, смотрела на плавящуюся свечу. В глазах женщины стояли слезы, пальцы теребили накрахмаленный край скатерти, а в душе нарастала какофония звуков отчаяния, ревности и злости: ее муж в день годовщины их свадьбы не пришел домой.       Сначала Хельга не верила в то, что такое может случиться, однако факты говорили сами за себя: в последнее время их отношения становились все хуже и хуже, муж частенько задерживался после работы, и женщина начала подозревать, что у Рудольфа появилась любовница. А иначе и быть не могло: вот она, печальная участь всех замужних дам, у которых внезапно обнаруживается хорионкарцинома*. Да, Хельга была безнадежно больна, она это знала. Впрочем, это же знал и Рудольф: оба они работали патологоанатомами**, поэтому страшный диагноз Хельги совершенно не был для них секретом, ведь они видели злосчастный микропрепарат этой опухоли.       Слезы катились по щекам Хельги, а дыхание застревало в горле. В сотый раз она набирала телефонный номер Рудольфа, но в ответ слышала все тот же безразличный голос, сообщающий, что абонент недоступен, и предлагающий перезвонить позже. В отчаянии Хельга взяла в руки альбом с фотографиями и начала вспоминать все те счастливые моменты, которые были связаны с Рудольфом. Вот фотография с первого дня их знакомства — дурацкое, размазанное селфи, которое оба почему-то так любили; фотографии с первого совместного ужина, знакомство с его матерью, свадьба, беременная Хельга… А фотографий ребенка нет.       Да их и быть не могло: Хельга потеряла своего сынишку на 35 неделе беременности. Так, отставить слезы — это было давно. А расплачивается она за ту беременность сейчас — хорионкарцинома появилась как раз из крохотного кусочка плаценты, который недобросовестный гинеколог не заметил при выскабливании.       Такой маленький кусочек, который был незаметен даже на последующем за выскабливанием УЗИ, вырос в такую большую проблему. Забавно — иногда даже самые незаметные детали могут изменить нашу жизнь. Ну, или оборвать ее. ***       Хельга уже собиралась пойти спать, как вдруг раздался телефонный звонок. Подготовившись к самому худшему (почему-то она была пессимистом), женщина схватила телефон и нажала зеленую кнопку. —Милая, привет! Прости, родная, я не успел предупредить тебя, что я не смогу сегодня вернуться домой. Понимаешь, любовь моя, я готовил сюрприз тебе на годовщину, но так получилось, что одно мероприятие, вплотную связанное с сюрпризом, назначили на сегодня, и я… —Рудольф. Прекрати врать. Я устала. Ты уже неделю куда-то пропадаешь, практически не разговариваешь со мной после работы, я больше так не могу. Ты нашел себе другую женщину? Так и скажи. Конечно, кому захочется возиться со смертельно больной женой, когда вокруг столько молодых девиц, способных подарить тебе ребенка, о котором ты так мечтаешь! —Хельги, мой олененочек, пожалуйста, не говори так… Но Хельга уже завелась не на шутку: —Рудольф, ты идиот! Ты даже врать мне не умеешь! Я ненавижу тебя, ненавижу! Я же видела тебя с той женщиной; кто она? Лаборант с работы? Нет, я знаю всех сотрудников вашей лаборатории, потому что сама в ней работала! Руди, я знаю, что она твоя любовница, пожалуйста, прекрати отпираться и делать мне еще больнее! —Милая, ты ошибаешься. Сейчас я не могу тебе рассказать всего, потому что это испортит сюрприз, но знай: однажды я открою тебе все без утайки. —Ты вернешься сегодня домой? —Эм… Прости, но сегодня не получится… —Ах, вот оно что. И когда же получится? —Хельги, я не знаю. Возможно, послезавтра. —Хорошо. Я поняла, ты надумал вернуться тогда, когда вдоволь натрахаешься с той молодой красоткой. Знаешь что, Руди? Можешь не возвращаться. С этими словами Хельга положила трубку. ***       Все было готово: стул, крючок в потолке, бельевая веревка. Да, она это решила твердо: все равно с метастазами хорионкарциномы жить ей оставалась не так долго, а денег на морфин было все меньше. Сердце Хельги холодело от ужаса, когда она думала о том, что совсем скоро ей придется корчиться в адских муках пронзающей все тело острой боли, долго умирая на постели, на которой она впервые отдалась своему мужу, на которой был зачат ее нерожденный сын, на которой она провела весь вчерашний день в слезах, читая непрекращающиеся смс от Рудольфа с примерным содержанием «Милая, я скоро буду! Дождись меня!».       Но Хельга ему уже не верила. Хотя бы потому, что она видела, как смотрела на него та женщина. Кто она была? Хельга не знала, и, по правде говоря, знать не хотела. Кровотечения с каждым днем становились все сильнее, и беспомощно умирать, оставленной и позабытой всеми, женщина не желала. Она и так последнее время была почти беспомощна и не могла передвигаться на большие расстояния без помощи сиделки (денег на оплату жалования которой, к сожалению, практически не осталось).       Собрав последние силы, Хельга привела себя в порядок: причесала и собрала в прическу остатки от некогда роскошных белокурых волос (то, что не успело выпасть после изнурительного курса лучевой терапии), надела свое праздничное платье, в котором по воскресеньям она с мужем ходила на проповедь, накрасила яркой помадой губы.       Теперь оставалось самое сложное: взобраться на стул и сунуть голову в петлю. Но Хельга не боялась: внутри у нее давно все умерло, и продолжать бессмысленное существование она не собиралась. Да и Рудольф… Наконец-то обретет свободу от женщины на 20 лет старше его. От женщины, так и не сумевшей родить ему сына. От женщины, которая последние полгода ему только мешала. Хельга не винила своего мужа: в конце концов, много ли мужчин остаются до конца со смертельно больными женами? А он был еще молодцом — во всяком случае, не ушел открыто к любовнице. Но что уж теперь рассуждать — одним недоразумением по имени Хельга фон Диттерсдорф должно стать меньше.       На негнущихся ногах она подошла к стулу и поставила ногу в парадной туфле на мягкое сиденье. Что происходило в этот миг в ее душе? Ничего. Она была пуста, как скамейка в старом саду, на которой когда-то целовалась влюбленная пара, и которая ныне стоит, осиротевшая. С холодной решимостью приговоренного к смерти Хельга надела на шею роковую петлю. Перед ее глазами в последний раз пронеслись сцены из прошлой жизни: объятия ее мужа, их поцелуи, их любовь. Как же это было давно... Хельга неожиданно звонко рассмеялась и толкнула стул ногой. Заскрипела веревка на слишком хорошо вбитом в потолок крючке… *** —Господин фон Диттерсдорф? Как Вы себя сегодня чувствуете? —Здравствуйте, фрау Бенн, уже замечательно. Когда меня смогут выписать? Меня беспокоит холодное молчание жены: трубку она не берет, на смс не отвечает. Я волнуюсь, не случилось ли худого, у ее сиделки как раз сегодня выходной, а я так некстати лежу в больнице. Фрау Бенн, почему мне так поздно назначили биопсию***? Я же просил Вас сделать ее пораньше, чтобы успеть ко дню нашей годовщины. Теперь Хельга не получила подарок в срок, да еще и обиделась на меня. —Господин фон Диттерсдорф, Вы же патологоанатом, сами понимаете, что на биопсии у нас огромные очереди, а чтобы сделать биопсию сердца здоровому человеку — так это вообще немыслимо. Вы должны быть счастливы, что эта наша афера вообще состоялась — честно говоря, я до последнего момента не была уверена в ее успехе. —Простите, фрау Бенн, что я заставил Вас так сильно похлопотать. Я правда очень сожалею, что доставил Вам столько неудобств.       Фрау Бенн, та самая женщина, которую Хельга посчитала любовницей своего мужа, откинула волосы назад и взяла руку Рудольфа в свою: —Господин фон Диттерсдорф… Рудольф. Можно назвать Вас так? Вы очень смелый и самоотверженный человек. Мне бы никогда не хватило духу сделать то, на что решились Вы. Надеюсь, Ваша жена поправится, и все будет хорошо. Очень сочувствую Вашей семье. Правда. Да, кстати, документы на выписку готовы — Вы можете собрать вещи. —Спасибо, фрау Бенн. Я никогда не забуду того, что Вы для меня сделали. Удачи Вам. ***       Дверь открылась только после двух сильных ударов Рудольфа: ее почему-то заклинило. Предвкушая шквал обвинений и недовольств в свой адрес, господин фон Диттерсдорф неуверенно остановился на пороге, сжимая в руках подарочную коробку: как только Хельга фурией выскочит из комнаты, чтобы устроить ему головомойку, он встанет на одно колено и тут же преподнесет своей жене долгожданный и такой выстраданный сюрприз. Рудольф аж зажмурился от удовольствия, представляя это, и не сразу обратил внимание на гробовую тишину в квартире. —Милая… Родная! Это я! Прошу тебя, не будь ко мне сурова, я пришел поздравить тебя с нашим днем! Но в квартире все так же было тихо.       Рудольф, забеспокоившись, отправился на кухню — обычно жена любила сидеть за столом, когда у нее были силы. Может, она там, притворяется, что ничего не слышит?       Рудольф кинулся в кухню и сразу же получил туфлей по лбу. Ничего еще не понимая, он в недоумении поднял голову вверх для того, чтобы увидеть посиневшее и распухшее лицо своей повесившейся жены. Ее ноги в парадных туфлях болтались у входа на кухню, а рядом лежал перевернутый стул. Ничего не соображая, Рудольф упал на пол и зарыдал. Слезы катились по его щекам, превращаясь в ручьи, затем в потоки и, наконец, в реки. Соленые реки отчаяния. —Хельги… Олененочек мой… Родная…я же так любил тебя. Зачем? Милая? Я готовил тебе сюрприз… Фрау Бенн согласилась мне помочь, взяла у меня, здорового человека, под большим секретом и без очереди биопсию сердца… Господи, я же делал это для тебя! Хельга, для тебя!       С этими словами Рудольф машинально открыл коробочку с подарком. Внутри блеснул серебром вычурный медальон. Не понимая, что он делает, Рудольф открыл его. Сверкнуло лабораторное стекло с микропрепаратом. Микропрепаратом его, Рудольфа, сердцем. А на соседней створке была записка с надписью: «Моя любовь с тобою будет; нас даже смерть не разлучит». Непослушными руками Рудольф достал из ящика нож и обрезал веревку. Тело его жены безвольно упало ему на руки. Баюкая и целуя любимую голову, Рудольф машинально надел ей на шею свой подарок. В последний раз поцеловав свою жену, он глубоко вздохнул и аккуратно засунул нож под свое левое пятое ребро…