Предел

У каждого человека внутри существует предел. Предел чувств. Предел боли. Предел слез. Предел ненависти. Предел прощения. Поэтому люди иногда могут долго терпеть. Долго молчать. Долго делать выводы. А потом в один миг взять и уйти без слов и объяснений. ©

Стоя под ледяной водой, наблюдаю, как медленно стекает кровь. Эта миссия была не настолько легкой, как изначально казалось. Может, поэтому ты взял меня с собой? Или были другие причины? С губ срывается тихий обреченный смешок. Никогда не был наивен, не стоит и начинать. Прислоняюсь головой к плитке, пытаясь отогнать видение окровавленного босса. Савада, а ты знал, в какую ярость меня приводит твоя кровь? Конечно, знал… Манипулятор. Сколько мы уже знакомы? Кажется, это было целую вечность назад. Почему… Почему… Глупый босс. Почему ты отдал свое сердце другому? На глаза наворачиваются слезы… Нет. Я сильный, я все выдержу. Это не слезы, просто холодная вода, что стекает с волос. Пора выходить, пока я совсем не замерз. Открываю дверь, на ходу вытирая волосы. Открывшаяся картина совсем не удивляет. Ты снова здесь, в моей комнате. Может, хватит меня ломать? — Привет, — твой тихий надломленный голос рушит все тщательно выстроенные барьеры. Я снова поддаюсь. Привычно накладываю иллюзию, стараясь не вздрогнуть от резкой перемены в тебе. Если раньше твои глаза убивали своей безысходностью, то сейчас они сияют, как два ярких солнышка. Почти гипер режим. Прикусываю губу до крови, лишь бы не закричать от несправедливости. — Кея, — тихо выдыхаешь ты. Зверь спущен. Сейчас мне хочется сделать тебе больно. Пусть не так, как мне, но хоть немного. Грубо срываю одежду, ты покорно прикрываешь глаза, говоря безмолвное «да». Толкаю тебя к кровати, ты падаешь, ударяясь затылком, но мне плевать. Сегодня не будет нежности. Тихо стонешь в ответ на проникновение сразу трех пальцев. Прошло всего два дня с последнего раза, долгой прелюдии с растяжкой можешь не ждать, слишком больно внутри. Кажется, я делаю тебе больно, проникая сразу на всю длину. Быстрые и резкие толчки, но ты все равно не плачешь, болезненно улыбаешься и все так же шепчешь это проклятое имя. Ненавижу. Лучше б я убил его тогда… Ты снова спишь в моей кровати. Такой беззащитный. Мягко перебираю волосы, вдыхая запах яблок. Словно в детстве… В груди болезненно сжимается сердце. Бесполезный орган, если бы можно было его вырвать… Жизнь определенно могла стать проще. Без этого глупого чувства. Большинство воспевают любовь, а я готов кричать от ненависти к ней. Ты спишь, словно ангел. Но эта улыбка, этот безмятежный вид — не принадлежат мне. Я готов молить всех богов и демонов, лишь бы ты был мой. Но это лишь иллюзия. Утром ты снова уйдешь. Я не выдержу. Скоро настанет предел моей боли. — Ты жесток, Савада Тсунаеши. Если бы ты отпустил меня… Я уехал бы далеко-далеко. Не видеть тебя, не слышать твой смех. Последний раз провожу рукой по твоим мягким волосам. Знаешь, если так продолжится, я могу убить тебя… Снова совместная миссия. Наверняка опасная. В последнее время ты бросаешься из крайности в крайность. Словно ищешь смерти. Но я не позволю умереть тебе от чужих рук. Скорее я сам убью тебя. — Мукуро, ты готов? Внутри все переворачивается. И пусть ты смотришь так холодно, но произносишь мое имя. Эти редкие моменты бережно хранятся по крупицам в моей памяти. — Да, босс. Никак иначе. Босс. Склоняю голову, пряча горькую ухмылку. Не знаю, кто перешел дорогу Вонголе в этот раз, но я уже готов убивать для тебя. Как же много крови. Это сводит меня с ума. Мы не щадили никого. Савада тяжело дышит, лежа на земле. Слишком много сил потрачено на масштабные атаки. Он практически стер с территории некогда блиставший особняк. — Простудишься еще, вставай. Недовольно хмурится. — Тебе не должно быть до этого дела. В груди словно пожар. Так больно. Почему ты так жесток? Это было всегда, или мафия научила тебя этому, Тсуна? Хочу закричать. Но подавляю это желание. — Отпусти меня. Это третий раз, как я прошу. Ты понимаешь меня сразу. Да, Савада, я больше не могу так. Мне невыносимо больно от этого «рядом, но далеко». Кажется, я сломался. — Нет. Этот тихий и равнодушный ответ доламывает то, что осталось. Кажется, я слышу, как падают осколки моего сердца. — Хочешь, чтобы я умолял? Может, мне встать на колени, босс? Уже на грани истерики. Отпусти меня, пожалуйста. Я действительно готов умолять и на колени встану. Только отпусти. Я больше не могу так. Не надо. Тихая трель гимна школы Намимори разрывает тишину. Хибари. Ненавижу. — Я убью тебя. Перед глазами пелена ярости. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Чтоб он сдох! Савада тянется к телефону. Но не успевает. Его глаза широко раскрыты в удивлении. А грудь пронзает трезубец. Трезубец?! Боже, что я натворил? — Тсуна, Тсуна, Тсуна… Выдергиваю это проклятое оружие. Придавливаю тряпки, некогда бывшие плащом, к ране. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Почему, когда нужно, хранителя Солнца нет рядом. — Я всегда… Знал… Что этим… Все и… Кончится. — Тсуна, не говори, не трать силы. Сейчас я позвоню Сасагаве, и он примчится в миг. Легкая улыбка трогает губы моего Неба. — Рехей в Америке на задании. — Тогда павлина из Варии достану! Почему так много крови? Боже, Тсуна только выживи… Умоляю. — Он с Занзасом в Японии, — шатен заходится в кашле, пытаясь выплюнуть скопившуюся кровь. Нет, нет, нет. Шамал сейчас на островах. Неужели ничего не сделать? — Я прижгу рану. Он тянет руку, пытаясь дотронуться до меня. Покорно наклоняюсь. С нежной улыбкой на губах, он прикасается к моим волосам и тянет ниже. — Все закончится сейчас. Он прижимается к моим губам, выдыхая в последний раз. — Тсуна, — прижимаюсь к тебе ближе, — Не уходи… Прошу тебя… Я качаю его бездыханное тело в своих руках, воя раненым волком. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы не позволил этому случиться. Сдержался. Но в голову приходит воспоминание-обещание. Я убью тебя… Это стало реальностью. Нет, нет, нет. Только не Тсуна. Это не может быть он. Эти шоколадные глаза должны искриться жизнью, а не безжизненно смотреть в небо. Небо. Савада. Ты — мое Небо, моя жизнь. По щекам текут слезы, но мне плевать. Туман оплакивает свое Небо. Мое глупое доверчивое Небо… Смотрю в последний раз ввысь, улыбаясь сквозь слезы. — Тсунаеши, подожди немного. Трезубец, что недавно с легкостью вошел в грудную клетку босса, теперь пропарывает мою. Становится легче. Пусть говорят, что иллюзионисты боятся физической боли, сейчас я ее не чувствую. Только одна мысль бьет набатом в голове: Я иду к тебе, мое Небо. Через несколько часов правая рука Вонголы Дечимо обнаружит два мертвых тела, на губах которых застыли безмятежные улыбки. Своего босса и его Тумана. Под деревом сакуры, которая никогда не росла в Италии. Туман на долгое время укроет этот город, словно оплакивая потерю.