Blood for Everafter

      «Дорогой Ньют,       Я, честно говоря, не знаю, как писать письма, ибо это и мое первое письмо тоже. И я не знаю, как писать письма на Небеса, не знаю, дойдет ли оно до тебя, я ведь не знаю даже, есть ли на Небе почта. Но я хочу, чтобы одно ты знал точно: мы все тебя помним. Знай, что ты не забыт, никогда не будешь забыт. Мы здесь, на острове Свободы, и никто больше не сможет на нас ставить опыты, обвинять в чем-то. Ты знаешь, ты многое сделал для нас, для того, чтобы у нас было это будущее. Я так скучаю, дружище. Мне тебя не хватает, и я хочу, хочу, чтобы ты был здесь. Мне не хватает слов для того, чтобы описать, что я чувствую. Бренде это всегда удавалось лучше, а я мог лишь кричать, бить кулаками о стенку. Мне всегда было сложно выразить свои чувства словами, но я постараюсь сделать это в письме. Ведь я тебя больше не увижу, Ньют. Никто из наших тебя больше не увидит.       Ты поступил мужественно, когда, несмотря на то, что, оставшись с Гелли и дождавшись антидота, ты мог спастись, но ты все равно пошел прикрывать мне спину. Ты писал, что пошел бы со мной в сам Ад, и я знаю, что я бы сгорел там без тебя. Ты столько раз прикрывал мне спину, всегда шел со мной бок о бок.

Бок о бок пройти по дороге, Не свернувши в итоге с пути, Чтобы сердце не билось в тревоге, Чтобы жизнь закипала в крови…

      Я не помню, кто сказал мне эти строки, где я их прочел или, может быть, придумал сам, но они так точно описывают нас, описывают то, как мы прошли бок о бок этот путь к свободе. И сейчас я часто спрашиваю себя самого: чего я достиг, потеряв тебя в том городе. Я знаю, что презирал бы себя до конца своих дней за то, что мы не вернулись за Минхо, и мне стыдно даже за эти слова, но черт, я бы хотел, чтобы этого не было, чтобы ты не пошел со мной, и я бы отправился в Город один. Чтобы ты жил. Но я знаю, что не справился бы без тебя, без Бренды и Фрая, я бы так и застрял там, не вытащил бы Минхо. Мы с ним пережили многое, очень многое, но я до сих пор спрашиваю себя: а стоило ли оно того? Мы уничтожили ПОРОК, мы вытащили оттуда почти тридцать детей, еще полсотни — из того поезда, мы вытащили Минхо, но я потерял тебя.       Ты всегда знал, что я безрассуден, знал, что я брошусь в самое пекло просто ради того, чтобы подтвердить свою правоту или убедиться, что ошибся. Но ты всегда шел за мной, и как бы мне порой ни хотелось оставить тебя где-нибудь позади, ты все равно догонял. Ты пережил со мной тот туннель, ты, черт подери, бросился со мной в Город, проник в сердце ПОРОКа, чтобы вытащить Минхо. А я так хотел, чтобы ты оставался в безопасности. У тебя ведь не было иммунитета. Ведь если бы тогда… Если бы…       Я должен был понять, заметить, когда ты сказал, что у тебя что-то с рукой, еще в машине. Мы должны были в первую очередь достать для тебя сыворотку, но я поторопился. И ты не представляешь, насколько мне стыдно. Ведь прямо сейчас я сжимаю в руках сыворотку с моей кровью, то, что могло спасти тебя. Я ношу это в себе — свою кровь… Если бы я только знал, я ведь… Я мог тебя спасти, но все пошло катастрофически не так. Я ведь должен был обезоружить тебя и себя, но понадеялся на то, что все обойдется. Понадеялся на чудо — наивный, да? Наивный и тупой. Ведь если бы я просто додумался вовремя выбросить и пистолеты, и ножи, ты бы остался жив, мы бы успели добраться до Терезы, она бы тебя спасла, и мы бы выбрались вместе.       Но все это — всего лишь какие-то если бы, да кабы…       Я помню твои глаза. Твои яркие голубые глаза. Они горели светом и верой в меня даже тогда, когда я сам переставал верить, ты сделал все, что только мог. Ты даже бросился со мной с тридцать третьего этажа в бассейн. Твои глаза горели светом, даже когда ты был не в себе, заражен этим чертовым вирусом. Они никогда не теряли своей яркости. Но я помню и то, как они остекленели, как ты сжимал мои пальцы, истекая кровью на асфальте. Я знаю, ты хотел жить, и если бы знал, если бы я только знал, что мог тебя спасти… Черт, я такой идиот, правда? Я почти слышу, как ты шепчешь за моей спиной, что я не виноват, что я сделал то, что должен был. Равноценный обмен, так? Об этом ты когда-то мне говорил? О том, что за жизнь одного мы должны уплатить жизнь другого. И за жизнь Минхо я заплатил твоей. Мне кажется, цена была слишком велика — стоило ли оно того?       Тебе ведь не нравилась Тереза, так? Из-за того, что мы встречались? Или из-за чего-то другого? Я, правда, понятия не имею, но мне кажется, что ты тоже любил. Нет, не её, меня. Это звучит так эгоистично, да? Я ведь видел, что ты тоже не хотел прибегать к способу Гелли пробраться в ПОРОК. Я ведь знаю, что ты послал все к черту, все свои чувства, просто чтобы я смог сделать то, что хотел, вытащить оттуда Минхо. Ты знал, что она была мне так дорога, но все равно молчал. Все это время ты молчал, думал только о том, чтобы я был счастлив, достал то, о чем мечтал. Достал Минхо, спас Терезу. И кажется, в этих мечтах я забыл о том, что я мог потерять, потерять тебя, всех остальных. Я просто забыл обо всем, стремясь к тому, чего хотел, просто забыл о тебе и не замечал тех, кто был рядом.       Мне бы столько всего хотелось тебе рассказать, показать, но я не могу. Времени писать практически нет — здесь много диких зверей, и нам приходится защищаться. Винс недавно сумел сделать источник электричества и пару лампочек, и теперь нам не приходится зажигать факелы или костер у воды, чтобы погреться. Кажется, мы восстанавливаем цивилизацию. Все эти дети по-настоящему счастливы, они начинают забывать о прошлом, как о плохом сне. И наверное, я был бы рад за них, но Бренда, Фрайпан и остальные, они помнят, они никогда не забудут этот ад, через который нам пришлось пройти. Мы горели, но вытаскивали друг друга из огня. Но сейчас к нашему камню каждый вечер приходит все меньше и меньше людей. Я знаю, что рано или поздно вспоминать дни наших приключений буду только я. Я знаю, что рано или поздно обо всех тех бедах забудут, начнут строить новый мир на обломках старого. И это страшно — то, что люди готовы это добровольно забыть. Ведь если мы забудем это, то история может повториться вновь. А я не хочу, чтобы кто-либо еще терял своих близких и любимых.       Ты слышишь меня, Ньют? Я уверен, что ты на Небе, ты ведь смог пройти через все смертельные испытания, ты ведь сумел. Ты, на самом деле, самый бесстрашный из всех нас — узнав, что я иду за Минхо, точнее даже лишь догадываясь, ты не думая пошел за мной. Поняв, что мы поедем прямо к зараженным, ты, зная, что у тебя нет иммунитета, все равно пошел с нами. Даже заразившись, ты продолжал идти вперед. Я не уверен, что смог бы так же. Мне кажется, я бы сдался, сбежал, зная, что я заражен, боясь навредить другим. Но ты… Ты был другим, друг. Ты был сильнее.       Сейчас закат. Ты помнишь, как мы однажды любовались закатом, только оказавшись на свободе? Как мы встречали рассвет и смотрели на то, как с травы капает роса? Вся эта красота природы, которая перед нами. Я бы хотел, чтобы ты сейчас сидел рядом и смотрел вместе со мной на то, как садится солнце. Странно, но этот алый закат напоминает мне о тебе. У тебя всегда были волосы цвета солнца и уверенная улыбка. Как будто ты и был солнцем. Моим личным солнцем.       Я хочу, чтобы ты знал одно.       Я никогда не говорил этого, но я тоже тебя любил. Тебя, не Терезу. Я лишь не знал, как это сказать. Не знал, не решался, пока не стало слишком поздно. Ведь ты, а не она всегда был рядом, поддерживал меня. Ведь ты был будто бы моей тенью, ты всегда был рядом.       До сих пор люблю и скучаю,       Навсегда твой Томми.»       Томас ненавидел, когда его называли Томми, потому что в эти моменты чувствовал себя ребенком, но сейчас, когда на лист бумаги капали непрошеные горячие слезы, и он уже не видел, что писал, ему было плевать на себя, плевать на то, что он любил или ненавидел. Ведь это был Ньют, ему можно было все. Губы дрожали и кривились в горькой усмешке, а зубы были сцеплены так сильно, что казалось, будто они могут сломаться. На длинных черных ресницах застыли капли больших прозрачных слез, а подбородок и плечи дрожали. Хорошо, что он писал карандашом, не то бы буквы уже расплылись. Сжимая в руках написанное письмо, он на негнущихся ногах подошел к камню, к тому месту, где Гелли начертил имя его лучшего друга. Мальчишка провел по нему пальцами, проклиная себя и в сотый раз виня себя за его смерть. Ведь может быть… Может, если бы он не потащил его за собой, то Ньют остался бы жив? И они бы вместе смотрели на закат сейчас?       Он не замечал Бренду, стоявшую в тени деревьев, не видел и остальных. Ему не хотелось никого замечать и видеть, все это казалось таким неважным и скучным по сравнению с тем камнем, на фоне которого он видел улыбающееся лицо друга. Он будто призрака видел. Та самая улыбка, тонкие губы, яркий пронзительный взгляд, что заставлял его идти вперед и ни за что не сдаваться. Ему казалось, будто друг что-то говорит, будто он должен услышать что-то важное, но слышал лишь шум прибоя. Ему хотелось кричать, чтобы море утихло, чтобы все вокруг стало тише. Громко, слишком громко, и ему не расслышать слов, не услышать того, что говорит ему Ньют с Небес. То, что это могло быть лишь видение, он даже не допускал, не желал допускать. Ему хотелось верить в то, что друг жив, хотелось, чтобы это было правдой, он до сих пор ждал Чуда, которое не пришло в городе.       Не выдержав, он скомкал письмо и ударил по камню кулаком. Ударил ровно по имени друга, разбивая костяшки пальцев в кровь, видя, как капли его крови стекают по имени друга. Ему казалось, что так он сможет хоть немного искупить свою вину. Его кровь же исцеляет, так сказала Тереза? Так почему она не исцеляет Ньюта? Том, кажется, сходил с ума, надеясь, что все-таки даже спустя несколько месяцев его кровь сумеет спасти давно погибшего Ньюта. Ньюта, которого они даже не похоронили, чье тело так и осталось на обломках города…       Пальцы болели, но юноше было плевать на это, плевать на все, он лишь смотрел на то, как стекает его кровь по камню, на то, как окровавленное имя друга чуть блестит на лучах заходящего солнца. Совсем так же, как и в ту ночь, когда они пытались выбраться оттуда. Он бы предпочел, чтобы они погибли вдвоем, а не лишь его напарник. Он бы предпочел сгореть там с ним. Но Томасу казалось, что он слишком слаб для этого. Опустив голову, он развернулся и бросил два листа с письмом в костер, который был зажжен скорее по традиции, а не потому, что действительно был нужен.       Ему кто-то говорил, что воздух может пронести на небеса что угодно. А значит, и дым тоже это послание отнесет к его лучшему другу?       Ведь он же увидит его, прочтет. Они же встретятся в будущем, да?       В костре догорали остатки бумаги, с дымом в Небо поднимались и остатки графита от карандаша. И возможно, где-то там на Небесах призрак Ньютона читает призрачное письмо от Томми.