Номер девять по Жи-ле-Кер

Тэён был из тех людей, которые, открыв новую книгу, первым делом вдыхают запах бумаги и типографской краски. Он был из тех, кто влюбляет в себя с одного взгляда, но сам влюбляется крайне редко. Джехён знал, что они не могли быть вместе, но все-таки... Ему нравилось наблюдать, как Тэён тонкими пальцами переворачивает страницы, как шевелит губами, читая строки, за которые зацепился взглядом, как хмурится, встретив уродливую метафору или кусок текста на чужом языке. Они были разными. Тэён любил прозу, Джехён – поэзию. Тэён читал Сартра и Вирджинию Вулф, Джехён увлекался Рембо́ и Китсом. Они часто спорили. Горячо и долго дискутировали практически обо всем: о литературе и музыке, реальности и мечтах, о способах жить и получать удовольствие. Они были разными, несовместимыми, и оба признали это с первого дня знакомства. То, что приносило Тэёну радость, отзывалось в Джехёне страхом. То, что заставляло Тэёна страдать, казалось дикостью для Джехёна. И все же они сошлись. На каких-то иных, скрытых уровнях сумасшествия, на общей любви к прекрасному. Тэён был странным, он был особенным. То, как он видел мир, как жил и дышал свободой, заводило Джехёна, мучило и поражало. Тэён для него был поэзией в чистом виде, редким произведением искусства, дрочить на которое – моветон. Джехёна это не останавливало. Он без остановки писал, сидя за неудобным столом у перекошенного окна в съемной квартире на Жи-Ле-Кер. Писал, пока Тэён, свернувшись под одеялом, с мрачным видом читал очередной экзистенциальный роман и слушал в наушниках забытую всеми классику. Джехён писал стихи, очерки и наброски, пока не заканчивалась бумага, а потом, когда Тэён уходил, мастурбировал, завернувшись в его одеяло, и не спал до утра, пытаясь упорядочить черновики и мысли. Настроение Тэёна менялось тысячу раз за день. Он часто пропадал где-то, ввязывался в авантюры, пытаясь черпать вдохновение в страхе и эйфории, общался с людьми, которых Джехён не знал, и брался за разные подработки, чтобы купить бумагу, чернила и бензедрин. Джехён в такое время уходил отвлекаться в музей Орсе и раз за разом старался не замечать сходство между Тэёном и скульптурами декадентов. Тэён обожал Монмартр. Мог часами бродить по мощеным улицам, увлеченно исследовать Сакре-Кёр и искать дома с выходами на крыши. Мог сидеть под открытым небом, невзирая на ветер и моросящий дождь, а потом сломя голову бежать в книжную лавку перед ее закрытием. Джехён любил изучать с ним город и ходить по лабиринту из стеллажей. Тэён стоял у окна, водил пальцами по корешкам книг, склонив голову, изучал названия. Джехён посматривал на него, листая новый сборник Олимпии пресс, и ждал чего-то. Знака. Рифмы. Нового всплеска творчества. Тэён покачал головой. Улыбнувшись, поманил Джехёна к себе, позвал шепотом. Джехён, конечно, поддался его улыбке. – Нашел что-нибудь? Тэён прислонился к стене лопатками. Он притянул Джехёна к себе вплотную и, прихватив край его свитера, дернул вверх. Джехён зашипел, почувствовав голой кожей холодный воздух и прикосновение ледяных пальцев. – Молчи и не дергайся. Джехён не успел ничего понять, как Тэён просунул за ремень его брюк книгу в мягком переплете и, одернув на нем свитер, поцеловал в губы. Джехён услышал у себя за спиной шаги и раньше, чем обернулся, понял, что это был кто-то из сотрудников магазина. Он посмотрел Тэёну в глаза. Его зрачки – уже огромные и блестящие – стали еще больше, на губах играла невинная, но в то же время слегка жутковатая улыбка. Тэён ничего не сказал, только кивнул притворно застенчиво продавцу и за руку повел Джехёна к двери на улицу. Натыкаясь на стеллажи, тот извинился и прижал ладонь к щеке, чтобы никто не заметил, как она пылала. Корешок книги слегка царапал ему живот, переплет холодил кожу. Тэён смеялся. Задыхаясь от быстрого бега, усевшись на ступеньку случайной лестницы, он смеялся. Джехён выругался и потер лицо. Оно по-прежнему жутко горело. Тэён вытянул свои длинные ноги, все еще улыбаясь, постучал мыском ботинка по ботинку Джехёна, успокаивая, и требовательно протянул ему руку раскрытой ладонью вверх, подождал, пока Джехён дрожащими пальцами отдаст ему книгу. Джехён смотрел на него, не отводя взгляда, и упорно не мог понять, зачем ему понадобилась именно эта книга – Тэён ни слова не говорил по-французски и не слишком любил стихи. Может быть, дело в авторе? Может, случайный импульс. Тэён в очередной раз с нежностью погладил мягкий корешок, вдохнул запах страниц и, быстро пробежавшись по ним пальцами, отдал книгу обратно Джехёну. – Это тебе. Подарок. Джехён удивленно перевел взгляд с Тэёна на обложку книги. Это был сборник поэзии Оскара Уайльда. Тэён рассмеялся, видя нерешительность Джехёна, и припечатал к обложке книги поцелуй. – Бери, – улыбнувшись, сказал Тэён и снова протянул книгу Джехёну. – Я хочу, чтобы ты почитал вслух. И если до этого момента Джехён надеялся найти способ вернуть украденную книгу обратно в магазин, то теперь понял, что у него не осталось выбора. Он ее не вернет. Оставит себе и будет дышать ей под своим одеялом, когда Тэён в следующий раз уйдет посреди ночи. Это подарок, в конце концов. Джехён любил сидеть на левом берегу Сены и читать вслух под пристальным, временами серьезным, иногда вызывающим, взглядом Тэёна. Опять моросил дождь. Страницы книги шли мелкой рябью в тех местах, где их касалась противная изморось. Джехён старался прикрыть их рукавом свитера и читал, чувствуя внутри себя глухую боль и непонятную радость. – Напишешь обо мне также красиво? Тэён облизнул губы и многозначительно пересел чуть ближе. Он умел смотреть так, что отказать ему не было никакой возможности. Джехён чувствовал, как сохнет во рту, как немеют пальцы. Он коснулся подбородка Тэёна, и тот склонил голову влево, потянулся вперед, как будто они вот-вот поцелуются. Джехён хотел бы. Его сердце нырнуло вниз, заныло слегка болезненно. Он провел пальцем по подбородку Тэёна, вдоль кромки губ, надавил чуть грубо. – Если ты не перестанешь так рисковать, придется писать тюремное досье, а не поэму. Тэён только улыбнулся и, раскрыв губы, коснулся кончиком языка пальца Джехёна, обвел мягко подушечку и прикрыл глаза. Дождь усиливался. Тэён исчез из дома номер девять по Жи-Ле-Кер также неожиданно, как появился. Марк сказал, его снова за что-то ищут – то ли за воровство, то ли опять за наркотики. Утром приходили полицейские и переворошили содержимое письменного стола Джехёна. Подаренную Тэёном книгу, как и его пластинки, они, к счастью, не тронули. Джехён сидел, уткнувшись лбом в стол, заваленный черновиками, и ощущал внутри себя пустоту – выстуженную, пронизанную сквозняками. Ему было жаль. Тэён исчез временно, как уже бывало, или совсем? Напишет ли он письмо, как обещал когда-то? Придет послушать стихи, которые Джехён для него напишет? Возможно, ему все равно. Возможно, он совершенно забыл, что скоро Джехён уедет. В очередной раз все сводилось к тому, что они слишком разные. Они мечтали не об одном и том же. Джехён о Тэёне, а Тэён… кто знает. Джехён включил сомнительную пластинку и, накинув одеяло на плечи, начал писать. Что еще оставалось? Джехён писал. Разбирал черновики и мысли, выдумывал Тэёна другим, сочинял иные миры и варианты – те, где они были не такими уж разными, те, где могли быть вместе. Потому что здесь они пока не могли. Или не захотели?