***
Шото Тодороки остановился перед одним домом, рассматривая на нём табличку с адресом. Да, именно этот дом он и искал, именно этот адрес дала ему Тереза. Можно было даже сказать, что он немного выделяется среди всех остальных домов в этом небольшом населённом поселке городского типа, даже больше смахивающим на деревню: украшен более разнообразно и богато да и слегка побольше всех остальных домов. За хозяйством явно следили умелые руки: внешне дом был очень чистый и явно совсем недавно отремонтированный, аккуратно выкрашены были и забор, и калитка, а также очень выделялся красивый сад с обилием самых разнообразных и чудесных цветов. Без капли стеснения или страха Тодороки открыл калитку и по дорожке, выложенной декоративным кирпичом, двинулся к двери дома. Подойдя чуть ближе, он услышал лай собаки внутри дома и невольно поёжился — не очень Тодороки любил этих животных после одного инцидента, когда отец решил подарить ему собаку. Не будем тратить время на этот неприятный для героя эпизод из прошлого. Стоило Тодороки поднять руку для стука, как дверь открылась. На пороге стоял мужчина, которому на первый взгляд можно было дать сорок-сорок пять лет. В его лице Шото невооружённым глазом заметил все черты Яманаки: чёрные волосы, острые черты лица — прям копия Юки, только больше и старше. Единственным отличием было то, что в глазах человека, открывшего дверь, не было того ужасного холода и ненависти, пробирающего до костей, а наоборот — глаза светились добротой и нежностью. Несколько секунд Шото и незнакомец, который открыл дверь, молча смотрели друг друга, вели телепатическую дуэль, пока, наконец, мужчина не открыл рот от удивления. — Вы… неужели тот самый… о боже… Вы сын Старателя, я вас узнал, Шото Тодороки, — мужчина схватился за голову, явно восхищённый такой встречей. — Если честно не ожидал, что я так популярен. — Тодороки стало немного не по себе. — Популярен? Да вы кумир моей дочери! Я и не думал, что судьба преподнесёт ей такой подарок в честь грядущего дня рождения! — мужчина буквально светился от радости. — Папа, папа, кто там? — к мужчине подбежала маленькая девочка, схватилась за его ногу и стала рассматривать незнакомца. — Доченька, ты не поверишь, это Шото Тодороки, сын Старателя, — отец поднял дочь на руки, одновременно рассказывая ей, кто к ним пришёл. — Плавда? Вы Ото? — восхищенно переспросила девочка, округлив глаза, явно пока не выговаривая несколько букв из алфавита. — Ну, как бы, — прям в краску вгоняют. — Покажи свою пличуду! Покажи, покажи, — девочка явно ожидала шоу. — Я даже не знаю, — неуверенно ответил Тодороки как вдруг заметил собаку, громадного бульдога, несущегося на незнакомца, то бишь Шото, на всех порах, гавкая и явно собираясь его кусать. — Как скажешь, — улыбнулся Шото и выпустил лёд в собаку, заморозив всю её нижнюю часть, заставив упасть на пол и заскулить. — Классно! — девочка захихикала. — Я могу пройти внутрь? — спросил Тодороки. — Разумеется, где же мои манеры? — стукнул себя по лбу мужчина. — Проходите-проходите. Внутри дом выглядел ещё более роскошнее — да, герои могут позволить себе богато жить, хотя Шото ли это говорить? — Дорогой, кто там? — спросила женщина, хлопотавшая на кухне. Она была довольно красивой, на вид можно было дать не больше тридцати, хотя Шото знал, что она куда старше. Некоторые черты Юки также унаследовал и от матери, хотя бы те же карие глаза. Женщина была в положении, о чём свидетельствовал её довольно большой живот. — Представляешь, нас посетил сам сын Старателя, в агентстве которого я когда-то служил, — опять же восхищённо ответил мужчина. На секунду женщина застыла, открыв от удивления рот. — Вы не представляете, как мы рады вашему, пусть и очень неожиданному, визиту, — сказал женщина, осматривая Тодороки с ног до головы. — Кажется, мы забыли представиться. Меня зовут… — начал было мужчина, но Тодороки его перебил: — Ваше имя Тэкуми Яманаки, а вы, как я понял, его супруга, Ясуко Яманаки. Я прав? — спросил Шото. —Э… д-да, но откуда вы… — удивлённо спросил Тэкуми. — Ну я же целенаправленно искал вас, а поэтому был просто обязан узнать ваши имена, — пожал плечами Тодороки. — А, теперь ясно. Вы не удивляйтесь, что мы так гостеприимны. Мы рады любым гостям, пусть даже и неожиданным, а тем более таким знаменитым, как вы, мистер Тодороки. Я уже говорил, что работал в агентстве вашего отца? Великий, безусловно великий человек. Я даже удостоился чести, хоть и недолго, но быть его заместителем. Но постойте, вы сказали, что специально искали нас? — спросил Яманаки. — Да, у меня к вам есть разговор, — сказал Шото с холодом в голосе, из-за чего Тэкуми стало немного не по себе. — Ну, разумеется, если вы проделали такой путь из Токио только для того, чтобы о чём-то поговорить со мной, то как же я могу отказать, ведь разговор скорее всего носит очень важный характер, — понимающе кивнул Тэкуми. — Вы не представляете, насколько важный! — Тогда присаживайтесь. Может быть чай, кофе? — спросил Яманаки. — Не отказался бы от чая, — сказал Шото и присел на диван, на который указал ему Яманаки. Шото понимал, что выглядит это всё малость странно и нелепо, но ему на все эти принципы морали было плевать. Именно этих людей описала ему Тереза Фудзия, ошибки быть не может, это они — те самые родители «Холодного Шипа». — Почему вы интересуетесь этим приютом? Что вы от меня хотите? Кто вы вообще такой? — в глазах старухи читался сильный испуг. Она задрожала и стала тяжело дышать. — Моё имя Шото Тодороки, я — герой из Токио. Возможно вы слышали о недавней трагедии, случившейся в центральном районе Токио, которая привела практически к полному уничтожению этого района. Я расследую это дело, мы вышли на преступную группировку, которая скорее всего и устроила этот хаос в городе. Сейчас все пытаются поймать их и предотвратить дальнейшие разрушения, а информация, которой вы владеете, поможет спасти невинные жизни, миллионы невинных людей. Я надеюсь, что вы понимаете, насколько серьёзна ситуация? — в лоб спросил Шото растерянную старушку, стараясь застать ее врасплох. — Но я по-прежнему не понимаю, при чём тут приют Хакура? И при чём тут Юки? — Есть достоверная информация, что Юки Яманаки — один из членов этой преступной группировки, — сказал Шото, на что старуха охнула и схватилась за сердце. Ноги старухи подкосились, и она бы грохнулась на пол, если бы Тодороки её не подхватил. — Юки, мой бедный Юки, мой бедный мальчик, — шептала пожилая женщина, в неверии качая головой. Тодороки поддерживал Терезу до тех пор, пока она не дошла до своей кровати и не легла, тяжело вздохнув. — Я так понимаю, вы лично знали Юки Яманаки? — спросил Шото. — Поверьте, это очень, очень больно вспоминать. Да, я правда там работала, но когда я устраивалась на эту работу, то и подумать не могла, что попаду в адскую лабораторию по выращиванию монстров из несчастных детей. Я сразу поняла по многим безжизненным лицам детей, что здесь что-то нечисто, но пыталась не подавать виду, ссылаясь на то, что они просто тоскуют по своим настоящим родителям и мечтают как можно скорее попасть в любящую семью. Какая же я тогда была наивная, — горько усмехнулась Тереза. — Очень скоро я догадалась, что к чему, когда некоторые дети просто стали пропадать. Тогда-то мне и заткнули рот, сказали, что я уже навсегда повязана с этим местом и уйти могу только вперёд ногами! Это был кошмар — каждый день видеть, что эти ироды делали с ребятами: их ломали, их били, над ним издевались, проводили эти ужасные опыты, ссылаясь на то, что такое отношение укрепит их волю и сделает несгибаемыми! Ужас, ужас! — Я знаю, что делали в этом приюте, читал отчёты, после того, как герои накрыли всю эту контору. А теперь можете рассказать мне про Юки, — сказал Шото. — Юки. Не знаю почему, но я никогда и никого не любила так, как его: он, пусть и совсем немного, но стал мне родным сыном, прежде чем эти твари уничтожили в нём человечность. Я помню, когда его впервые принесли. Никогда не понимала таких родителей! Как можно отказываться от своих же детей? Я бы всё отдала, лишь бы они у меня были! А они так просто от них отказываются, словно выкидывают ненужный мусор! Неужели этой парочке, очень молодой правда, действительно была настолько важна их геройская карьера, как они сами выразились? И ведь видно было, мамаша колеблется, дрожит, трясётся, рыдает, но всё равно оставила. Муж расписался за неё во всех документах, и они ушли навсегда, даже не подозревая, куда отдали своего сына! Я не понимаю, почему, почему именно в этот приют? Чем так провинился Юки, что судьба дала ему такое наказание? — по щекам старухи потекли слёзы. — Он был таким жизнерадостным ребёнком, таким весёлым и гиперактивным, так ждал, так надеялся, что его заберут в новую и хорошую семью. Я смотрела на него, а по ночам рыдала в подушку, ведь приближался день, когда и его бы отвели в те ужасные катакомбы под приютом. Но как бы я не молилась и не просила, но этот день настал. Я не узнала его после того, как Юки принесли вечером. Это был кусок мяса в крови, а не ребёнок. Его психика тогда пошатнулась, а эмоции медленно стали рассыпаться в прах. Изо дня в день он становился всё более апатичным, холодным, ледяным. Я всё меньше видела в нём радость, перестала видеть его улыбку. Я понимала, что это очень эгоистично, но я молилась всему всевышнему, чтобы он выжил, хотя смерть облегчила бы его муки. И он правда выжил, но нельзя сказать, что это был тот же Юки, которого я когда-то знала. Нет, передо мной уже был монстр с ледяной душой и сердцем, который мог нести в мир лишь ту же боль и муки, которые пережил сам. Я не смогла, я не уберегла его, всё было бесполезно. Из приюта вышло чудовище. Неужели эти учёные, прославляющие свою науку, действительно добивались именно этого? Неужели им нужны такие монстры и чудища? За что они такое сделали с моим Юки? Чем он это заслужил? За какие грехи ему послали такое наказание? — шептала старуха; ей явно было плохо. — Скажи, ты же видел его, какой он сейчас? Неужели приют всё-таки его сломал, и я напрасно верила в то, что он стал хорошим и честным человеком? — Боюсь, что напрасно, после такого ни один человек не сможет остаться нормальным. Им движет лишь ненависть и безумный холод, которым он пропитан насквозь. И очень часто таким людям уже нет спасения, они потеряны навечно! — Так о чём же этот ваш очень важный разговор, мистер Тодороки? — спросил Тэкуми, ставя перед Тодороки чашку с горячим чаем. — Дорогая, иди поиграй с Хлоей в детской, — улыбнулся жене Яманаки, явно думая, что разговор будет касаться только его одного. — Нет, мистер Яманаки, боюсь, ваша супруга тоже должна это услышать, — обломал его Шото. — Это так необходимо? — уточнил Тэкуми. — Да! — Доченька, нам с твоим любимым героем надо очень серьёзно поговорить. Можешь поиграть чуть-чуть в своей комнате одна? — сказала Ясуко дочери, понимая, что лучше не впутывать сюда ребёнка. — Не хочу! — захныкала девочка. — Шото Тодороки тебе за хорошее поведение наколдует целую зиму летом на улице в нашем дворе, — попыталась откупиться от дочери мать. Уловка сработала. — Плавда? — с восхищением девочка посмотрела на Тодороки. — Ну конечно, — ответил герой, после чего девочка, сверкая от радости, убежала в свою комнату. — Я так понимаю разговор будет связан с недавней трагедией в Токио, я прав? — спросил Тэкуми. — Частично, да. Мистер Тэкуми, вы до сих пор работаете героем? — спросил Шото. — Да, держусь пока, хотя новички давно оставили позади, а ведь подумать только, я ведь когда-то был двадцатым в японском рейтинге героев, работал в Токио в агентстве самого Старателя! — гордо сказал Тэкуми. — А почему решили уйти сюда, в такую, я бы даже сказал, глухомань? — спросил Тодороки. — Ну, вам, молодым, это, наверное, сложно понять, но мы с женой так долго не могли завести ребёнка, что после того, как я узнал о беременности, сразу поставил ультиматум: либо семья, либо карьера! — Конечно же я выбрала своего ребёнка, ведь семья — это самое чудесное и превосходное на этом свете. Вы не понимаете, слышать детский смех, видеть её улыбку… Я самая счастливая женщина на свете! — сказала Ясуко, обнимая мужа. — А переехали мы для безопасности — много злодеев знали и ненавидели меня с супругой, в своё время мы стольких пересадили, что рисковать не решились, а поэтому уехали куда подальше, и знаете, я бы сказал, что нравится мне здесь куда больше, чем в Токио. Свежий воздух, милые соседи, красота на улице. Я вполне доволен своей жизнью. Нет, конечно, пришлось забыть о популярности и вечной славе, но иногда ради самого дорого стоит чем-то жертвовать, — сказал Яманаки и поцеловал живот жены. — Меня вполне устраивает работа героя в этом небольшом округе, да и зарплата вполне приличная, не жалуемся, — рассмеялся Тэкуми. — Очень хорошо, мистер Ямангака. Я хотел бы поговорить о вашем сыне, — сказал Шото. — Что? Вы, наверное, шутите? У меня есть только дочь, пока только дочь, — вновь рассмеялся Тэкуми, намекая, что скоро у них родится мальчик. — Нет, я не шучу. Кроме дочери у вас ещё есть и сын, — вполне спокойно сказал Тодороки, стараясь показать, что нет причин для веселья. — Я не понимаю, о чём вы говорите, — напрягся Тэкуми. — Понимаю, прошло столько времени, и вы скорее всего уже об этом забыли, но всё-таки напрягите память и вспомните о ещё одном вашем ребёнке. — Я повторяю, что у меня нет никакого сына! Наш первый ребёнок — Хлоя, родилась всего четыре года назад, а до этого зачать ребёнка у нас не получалось! — Да, я понимаю, это скорее всего осложнения после столь ранних родов. — Хватит нести этот бред! Если вы пришли сюда для того, чтобы глупо пошутить, то это уже не смешно, при всём уважении! — зарычал Тэкуми, сжимая кулаки. — Ладно, я был готов к такому повороту событий, и чтобы всё не зашло в тупик, вот, — сказал Тодороки, доставая из рюкзака копию дела Юки Яманаки. Оригинал покоился в геройских архивах, и забрать его не разрешили. Тэкуми взял документ, открыл его и начал рассматривать вместе со своей женой. Очень скоро их лица начали меняться. Стал мелькать шок, неверие и ужас. — Что это такое? — тихо спросила Ясуко. — Информация о вашем сыне, который содержался в приюте Хакура, — ответил Шото. Следующие десять минут прошли в абсолютной тишине, супруги рассматривали дело, пока наконец не положили его на стол. Лица были бледны, глаза были полны страха. — Это… Этого не может быть! Просто не может быть! Тот ребёнок, он… мы его… мы отдали его в приют, а это какая-то… — Тэкуми не мог подобрать слов. Что он только что прочитал и увидел? — Да, вы так думали, что отдали его в приют, но на самом деле это был вовсе не приют, а полигон для сумасшедших учёных, которые на детях ставили опыты по увеличению сил их причуд до небывалого уровня. Многие дети там погибали, просто не выдерживали, — сказал Шото, наблюдая, как Ясуко открывает рот от ужаса, а из её глаз начинают течь слёзы. — Мы же не знали! Да если бы только нам было известно, что там творят, мы бы… — вновь что-то рвано попытался сказать Тэкуми. — И что было бы тогда? Вы бы просто отдали его в другой приют? — уточнил Шото. — Вы буквально только что говорили, что важнее и ценнее семьи ничего нет, — намекая на противоречия, сказал герой. — Вы обвиняете нас? Тогда нам было от силы не больше, чем вам сейчас! Мы думали о карьере и славе, о великих свершениях, мечтали о том, чтобы голыми руками сдвигать горы, а ребёнок мог обратить все наши мечты в прах! Мы были к этому не готовы, и поэтому сделали то, что должны были! Неужели правда считаете, что мы специально отдали его к этим ненормальным в так называемый приют? Мы надеялись, что ребёнок попадёт в любящую и заботливую семью и когда-нибудь сможет понять и простить нас — Кого вы обманываете? Вы про него просто забыли, он был вам не нужен, вам было плевать на его будущее, благополучие. Приют для вас был некой мусоркой, куда вы выкинули дитя как хлам, который мешает. Но вот только вопрос — а ребёнок-то чем заслужил всё это? Я бы не сказал, что мой отец, как бы его не описывали с лучших сторон, такой весь замечательный, но даже он по сравнению с вами выглядит идеальным семьянином, по крайней мере он никого не выкидывал! — Что… что сейчас с ним, с моим сыном? Тут же написано, что он не погиб? — сквозь слёзы, набравшись смелости, спросила Ясуко. — Так забавно, вы называете его своим сыном после всего, что сделали? Прискорбно, конечно, но он стал злодеем, очень могущественным злодеем, и он один из тех, кто недавно устроил живодёрню в центре Токио. — Нет! Это не правда, вы лжёте! Он не мог! — замотал головой Тэкуми, очень надеясь, что услышанное им не является правдой. — Увы, но вам придётся смириться с этим. Ваш сын — убийца и маньяк, который без сожалений и колебаний расправляется с людьми взмахом руки! У него необычайно мощная причуда, чем он скорее всего обязан учёным из приюта Хакуры, хотя не думаю, что он им благодарен за это. — Зачем? Зачем вы это нам рассказали? Зачем вообще пришли? — в голосе Тэкуми слышалась злоба. И на кого он, интересно, злится? — Честно, понятия не имею. Мне было просто интересно посмотреть на родителей того, чьё будущее похоронено подо льдом из крови и убийств из-за их эгоизма и стремления к всеобщей славе и популярности! Он ведь мог быть хорошим человеком, помогать людям и жить счастливо, но вы бросили всё это в грязь, растоптали, позволив родиться монстру, который и невиновен в том, кем он стал, но остановиться он уже не сможет. Его таким сделали, запрограммировали убивать и нести отчаяние, и с этим уже ничего не поделать, — сказал Шото и встал. Эти люди действительно разочаровали его. Они жалки, очень жалки, ведь даже то, ради чего они бросили сына, не сбылось — никакими великими они не стали, а все их достижения — это то, что глава семейства некогда был шавкой его отца, выполняя мелкие поручения, и уже от этого готовый слюни пускать. Мерзко и отвратительно, они пали в его глазах ещё ниже, чем самое глубокое дно! — И вот ещё что: я бы посоветовал вам хоть как-то попытаться исправить содеянное, ведь кто-то должен разобраться с вашим потомством. Мне кажется, это будет справедливо — быстрая смерть, а не остаток жизни, проведенный за решёткой в Тартаре, обездвиженным и лишённым всяких прав на существование, — сказал Шото и кинул им листок с номером его телефона. — Я подожду вашего ответа, а если нет, то тогда, увы, но мне лично придётся отправить вашего сына на тот свет, — сказал Шото, развернулся и отправился к выходу. Ах, точно, надо не забыть разукрасить двор снегом и льдом, он ведь обещал Хлое. Он абсолютно бесполезно потратил время, но внутри плескалась какая-никакая, но радость — пускай эти твари хотя бы немного почувствуют ту боль, что каждый день ощущает их сын, наказанный лишь за то, что он появился на свет!***
Очако была в смятении, и это ещё мягко сказано. Встреча с Изуку Мидорией в том магазине, которая была подстроена злодеем, доказывала, что он следил за ней всё это время; это вызвало внутри Урараки бурю самых различных эмоций: внутри смешались страх и ужас, гнев и ненависть, а также совсем непонятно откуда появившиеся теплота и нежность. Нет, это всё определённо было странно. Очень странно. Действия этого злодея вводили её в ступор, они были лишены всякой логики и здравого смысла. Следить за ней всё это время только для того, чтобы поговорить по душам и поцеловать? Ну разве не бред? Просто вдумайтесь! И ведь в его словах она не почувствовала никакой лжи, а за язвительностью, грубостью и нахальством просачивались страх, дрожь и сомнения. Она определенно почувствовала это. Когда он признавался ей в своём бреду, что исправит целый мир, всё вернёт на свои места, что все жертвы будут оправданы и не напрасны, а всё только для лучшего и благого мира, она буквально телом ощущала, сколько страха было в его голосе. Этот самоуверенный и наглый злодей, который казался ей чёрствым, безжалостным и бесчеловечным, имел чувства, был способен на сострадание, его голос был пропитан им. Неужели это правда, неужели она не сошла с ума — он действительно в тот момент раскаялся ей, как на исповеди, в своих грехах? Он боялся до дрожи в коленках. Так значит, он боится, но это вовсе не страх перед тюрьмой или ещё чем-то. Он боится убивать, разрушать, причинять боль, но тогда почему, почему он продолжает это делать? Какая такая цель заставляет его идти дальше по тропе, которую он ненавидит всей душой? Что может быть настолько великим и прекрасным в конце этого пути, что стоит стольких смертей и страданий? Она правда пытается это понять, разобраться в словах больного и требующего лечения психа? И ей действительно кажется, что она не ошиблась — она чувствовала это, видела, как настоящая маска спадает с его лица, как чувства и мысли обнажаются перед ней. Но если это правда, то неужели и его слова о том, что его влечёт к ней, тянет невидимым магнитом, правдивы? Неужели это было его признание, такое нелепое и смешное, словно у робкого старшеклассника? У него, злодея, что убивает тысячами? Ну, ну почему это всё звучит как самый настоящий и неподдельный бред? Почему она вообще пытается во всём этом разобраться? У неё сейчас голова лопнет. И с чего вообще она так часто о нём думает? Нет, кажется, что все двадцать четыре часа в сутки всё её мысли только о нём? Что же это такое, может, сходить к врачу, вдруг он одурманил её какой-то поганой причудой, жучок же в волосы засунул, так почему бы и не предположить, что и это тоже его рук дело — то, что она днями напролёт не может перестать о нём думать! А этот поцелуй! Что это вообще было? Да и как он посмел украсть её первый поцелуй, такой сладкий и прекрасный, нет, всё было в миллионы раз лучше, они словно поднялись над облаками, время будто остановилось для них двоих…. Серьёзно? Она ещё ищет во всём этом и романтику? Нет, точно сошла с ума. Во всём виноват этот мерзкий и поганый злодей! Это всё он! Точно он! — «Не забудь добавить «обаятельный и галантный», » — мелькнули его слова в голове Очако, из-за чего девушка в миг покраснела. — Хватит! — закричала она, а после вдруг поняла, что сейчас идёт по улице. Оглянувшись, она смекнула, что все прохожие остановились и теперь палятся на неё как на какую-то дикарку. — Простите, — улыбнулась она им и от стыда попыталась спрятать голову руками, а после быстро убежала. И всё же она не может отрицать, что тоже испытывает какое-то странное и очень непонятное влечение к этому злодею, её тянет к нему, она вновь хочет встречи, и подумать только… она опять хочет, чтобы он её поцеловал! На этот раз Урарака закрыла рот рукой, дабы снова не выставить себя дурой. Она не могла влюбиться в злодея, только не это, этого просто не может быть, ну не может! Он убийца, преступник, и он хотел навредить её друзьям! Она не может закрывать на такое глаза, не понимает, откуда возникли такие чувства, если по сути он её главный враг и она должна его ненавидеть всё душой. А может, она просто глупая дура? Почему-то во вторую версию хотелось верить больше. Тенья всячески её опекал последнее время, а после случая с Мидорией так и вовсе не отходил от неё ни на шаг. Про жучка она рассказать не решилась, ведь он точно бы сообщил остальным, а доверие к ней и так пошатнулось после того, как она, бестолковая, выдала секретную информацию в милой беседе с первым, пусть красивым и обаятельным, парнем. А с Момо так она и вовсе боялась пересекаться. После ранения Шото она стала сама не своя, была одержима поимкой этих злодеев и местью Мидории за ранение любимого. И ведь до сих пор её подозревает, даже была готова взять Очако под стражу и допросить с особым пристрастием, жаль только за потерянную дружбу, Урарака ведь действительно считала её подругой. Так что рассказать про устройство слежения — это всё равно, что себе же выкопать похоронную яму. С работниками цветочного магазина, кстати, Изуку Мидория ничего не сделал, что хоть немного, но порадовало Очако. Он их просто оглушил, связал и оставил на складе. — Вот этот дом, — сказала она, остановившись перед тем самым домиком, где жила Инко Мидория. Адрес она узнала от Бакуго, а также из дела о пропаже Изуку Мидории пять лет назад. Зачем она сюда пришла? Изуку Мидория — злодей, которого она очень хочет понять! Она всегда думала, ей всегда говорили, что злодеи — это просто плохие люди, которые использую силу для личной выгоды, в основном для получения денег и удовлетворения прочих потребностей. Она представляла их глупыми, жадными и вонючими монстрами, которые лишены всего человеческого, а их желания и цели примитивны и жалки. Но Изуку Мидория был не таким, совсем не таким. Она лично убедилась в том, что у него есть чувства, что он не бездушный робот, который чётко следует своим гениальным планам, а может поддаваться эмоциям, действовать вопреки логике, ведь его безумный поступок, наверняка, мог попутать ему все планы и был очень рискованным. Так кто же он такой на самом деле: жестокий, безумный и гениальный злодей-псих или же просто парень, которому не повезло в жизни, ведь немало злодеев, которые стали преступниками не по своей воле? Она должна в этом разобраться хотя бы просто для успокоения своей совести! Дверь открыла довольно приятная на вид женщина средних лет в фартуке, из-за чего можно было предположить, что она готовила до того момента, как пришла Урарака. — Здравствуйте, меня зовут Очако Урарака. Я одноклассница Катсуки Бакуго, и я… — начала было Очака, но Инко её перебила. — Я же знаю тебя, девочка, на спортивном фестивале Бакуго с тобой дрался, я ещё за тебя так переживала, ведь порой Катсуки не умеет сдерживать силу и гнев, — улыбнулась Инко, приглашая девушку зайти внутрь. Очако поразилась, насколько же добродушным может быть человек. Инко Мидория была практически воплощением доброты, нежности и заботы. Даже не зная, кто такая Очако, Мидория, не став слушать возражения, усадила её за стол и поставила перед фактом, что если она не поест и не попробует её яблочный пирог, который вот-вот будет в духовке, Урарака не смеет покинуть этот дом. Очако, конечно, любила еду своей мамы, но всё-таки её еда не шла в никакое сравнение с готовкой Инко Мидории. Могло бы даже показаться, что её причуда состоит именно в этом — делать восхитительную еду. — Госпожа Инко, я всё-таки пришла по делу, — сказал Урарака, после очередного «может, добавки?». — Ой, прости, совсем забыла. У меня же последние пять лет почти не было гостей, только Бакуго недавно заглядывать стал. Так о чём столь милая девушка хотела со мной поговорить? — О вашем сыне, — сказала Урарака. Повисла тишина, Инко явно была в шоке. — В смысле? — переспросила Мидория. — Понимаете, меня поразила ваша история. Бакуго поделился с нами вашей трагедией, ведь потерял давнего друга и теперь сильно об этом жалеет, просит прощения за то, что так долго не проведывал вас, почти забыл на целых пять лет, а ведь можно было начать поиски раньше. Я понимаю, что шансов почти нет, но решила всё-таки взять за это дело и помочь найти вашего пропавшего сына! — лгать всё-таки очень противно. — Признаюсь, не ожидала. Я давно потеряла надежду и уже не верила, что за это дело кто-нибудь решится взяться, — глаза Инко стали мокрыми от слез. — Ну что вы, как можно оставить такую женщину, как вы, с таким ужасным горем! Я обязательно приложу все усилия, чтобы найти его! — сказала Очако. — Но разве у вас сейчас не критическая ситуация, особенно после такого ужасного случая в центре. Разве вы не должны поймать этих преступников? — обеспокоенно спросила Инко. — Поверьте, преступления свершаются каждый день, а сын у вас уже без вести пропавший пять лет! Я не могу бросить вас в таком положении и найду свободную минуту, — утвердительно произнесла девушка. — Спасибо, большое спасибо, — по виду Инко она была готова на колени перед Очако падать, хорошо, что девушка успела вовремя её остановить. — Но, как же я могу вам помочь? — спросила Мидория. — Расскажите, каким он был до того, как вы его потеряли? Его характер, цели в жизни, увлечения, планы на будущее, просто каким он был человеком? Всё, что можете, — попросила Урарака. Она должна узнать о нём как можно больше, понять, кто он такой, почему стал злодеем? За последующие пять часов Очако узнала о Мидории практически мельчайшие подробности о его жизни. Инко с таким радостным лицом рассказывала о сыне, словно отводила душу. Очако не понимала, как он мог так измениться, ведь по словам его матери и мухи бы не обидел? В словах Мидории всё же была правда — сын действительно раньше хотел помогать людям, искреннее мечтал и надеялся стать героем, хотел спасать людей, восхищался героями, а особенно Всемогущим. Тошинори был его кумиром, чуть ли не богом. Целеустремлённый, решительный, немного зажатый, но всё же с большими мечтами и верой в лучшее, Изуку имел большие задатки, он уже в детстве стал проявлять свою гениальную сторону, посему становится неудивительно, как он так с лёгкостью перехитрил героев и спланировал до мелочей ту дерзкую атаку. Как он мог стать тем монстром, с которым Очако дралась? Что заставило его вступить в ряды тьмы, стать жестоким и безжалостным злодеем, который без колебаний готов убивать миллионы? Что с ним могло случиться? По её словам, он стал меняться после случая с Грязевым Злодеем, после которого он долго восстанавливался и лежал в больнице. По её мнению, этот случай очень сильно повлиял на его психику, а близость со смертью и вовсе надломали его, из-за чего он и стал вести себя неадекватно, а после и вовсе сбежал. — Что мне делать? Где он сейчас? Что он делает? А если его уже и в живых нет? Как начну думать об этом, так и… — договорить Инко не смогла, так как залилась слезами. — Успокойтесь, всё будет хорошо, я уверена, что он жив, — постаралась её успокоить Очако. Да, знала бы она, что сейчас представляет из себя её сын, как бы она отреагировала? Если бы узнала, что он стал чудовищем, всё равно бы продолжала его любить? Очако всё больше впадала в сомнения, они буквально терзали её изнутри. Она была уже уверена, что он не мог стать таким сам, что-то случилось, нечто кошмарное и ужасное, заставившее его принять сторону тьмы. Она обязана в этом разобраться, обязана узнать правду. Мидория Изуку мог быть прекрасным человеком со светлым и перспективным будущим, но что-то заставило его измениться, стать чудовищем. Она выяснит это и сделает всё, что в её силах, лишь бы спасти его, если это, конечно, ещё возможно, и если он окончательно не утонул в океане мрака!***
— Ну, что, товарищи, грех, который мы сейчас совершим, уже ничем нельзя будет искупить! Мы выйдем за грань всех моралей, по праву пройдя крещение истинных монстров! — сказал Изуку, рассматривая силуэт здания их следующей цели. — Мы это понимаем, босс, и готовы к принятию этого клейма, — ответил Хаято. — Это хорошо, очень хорошо. Меньше всего мне хочется это делать да и вас сюда впутывать, но ради того, к чему мы стремимся, это необходимо! Пускай нас будут считать демонами в человеческих обличьях, но мне уже как-то всё равно. Я поклялся своей кровью и жизнью, и не сверну с этого пути. Начинается переломный момент в нашей истории, самый кровавый и отчаянный, но он необходим для дальнейшего пункта плана! Вы уверены, что всё ещё хотите? Я пойму, если кто-то решит отказаться, — произнес Изуку. Ответом было лишь молчание. — Ну тогда вперёд в пучину ада! С этого момента мы отрекаемся от любого прощения и подписываем себе приговор! — проговорил Изуку Мидория. «Весёлые причуды» двинулись в сторону общежития Академии Юуэй под покров ночи.