Топь

      Старый, давно обветшалый и покосившийся указатель всё ещё стоит на своём месте, на развилке двух дорог, и верно служит путникам в указание пути. «Топи» гласит на нём надпись, которую какой-то старательный умелец некогда вырезал на доске. Эти самые «Топи» не какие-то болота в лесу, а небольшой городок. Ну, знаете, те самые глухие и тихие провинциальные городки, где всё ещё кое-где стоят деревянные домики. Там всё ещё топят печи не углём, а заготовленными с осени дровами, а электричество имеется только у более-менее зажиточных людей. Стоит этот городок на отшибе леса, некоторые дома бедняков так и вовсе упираются почти в самый его край. А лес-то этот непролазный, глухой, как зайдёшь, так и не выйдешь. Звери дикие водятся. И слышно иногда, как ночью по улицам бродят голодные волки, а лисицы, что таскают кур, так вообще привычное дело. Но, тем не менее, жили люди вполне хорошо. Только вот в этот год в наш тихий город ворвались нужда и голод. Начался самый настоящий разбой. Грабят всё, что не прибито. Не только деньги, но и даже тряпки, что клуша-хозяйка всего лишь на секунду оставила без присмотра. Многих нищета отправляет не только на воровство и разбой, но и в петлю. Хоронят сейчас много, а иногда и вообще не хоронят. Ведь чтоб отпели в нашей церквушке, нужно заплатить звонкою монетой. Да и силы нужны, чтоб яму хотя бы возле того же самого леса вырыть.       — Сегодня жена нашего соседа, что живёт напротив, скончалась в ночь. Говорят, что очень мучилась, бедняжка. Голод всё ближе и ближе подбирается к нам, — молодая девушка в скромном ситцевом платье сейчас сидит у камина и греет руки, вытянув их в сторону яркого пламени, что танцует свой незамысловатый танец и отбрасывает яркие блики на пол.       — Не беспокойся, Наталья, всё будет хорошо. Главное запирать на ночь двери на засов и плотнее закрывать ставни на окнах. Тогда и оставшиеся деньги сберечь не составит никакого труда. Ещё поживём, — аристократичного вида мужчина с тусклыми зелёными глазами и давно поседевшими висками сейчас с напускной серьёзностью читает газету, что ему не удалось прочесть с утра. Пожалуй, он всегда морщит лоб и хмурит брови, когда ему доводится прочитывать какие-либо новости, и не важно, хорошие они или плохие. Просто он излишне скептически ко всему относится.       — Может и так, Артур, но я немного беспокоюсь. Они ведь тоже, как и мы с Альфредом, недавно отметили свою свадьбу, а тут сразу такое горе. Да ещё и мать у него пропала, — голос Натальи звучит несколько обеспокоенно, но по её лицу, которое можно увидеть в свете камина, и не скажешь, что её уж так шибко волнует данное обстоятельство.       — А я слышал краем уха, что полоумная старуха, как раз мать нашего соседа и хозяйка дома, просто не давала свои деньги, а денег у неё было много. Целый сундук. И не просто деньги, а самое настоящее золото. Монетами. И вот она ночью пошла в лес это своё золото прятать, да так в топи и сгинула вместе с сундуком, — доносится из другого конца комнаты, а следом слышны и шаги. Молодой парень подходит ближе к говорящим и опускает руки на спинку кресла, в котором сидит Наталья.       — Не слушай всё подряд, что люди говорят, — всё это выдумки и ложь, — фыркает девушка, конечно, она тоже слышала эту историю, и уж нисколько не могла поверить, что её муж примет всё за чистую монету. Слухами вообще полнится земля. Много чего говорили и говорят про эту старуху. И ведьмой её прозвали без каких-либо на то причин. Да и во всех бедах винят её, словно прокляла она город за то, что кто-то из торгашей попытался сгрести с неё больше, чем на самом деле стоил товар.       — А я не считаю это ложью. Куда-то же эта карга всё же дела деньги. И я пойду разведаю. Завтра с утра направлюсь в лес. Может что да и раздобуду, — Альфред говорит с вызовом, словно кто-то сейчас готов усомниться в его намерениях, не поверить словам и высмеять, как маленького ребёнка, который верит байкам, что травят мамаши, склонившись низко над кроваткой.       — Альфред, да ты совсем свихнулся? Зачем тебе это? Мы прекрасно живём и без лишних денег, — светловолосая девушка оборачивается, чтобы взглянуть на своего мужа. Его лицо слегка скрыто тенью, но он от этого выглядит только более решительным и бескомпромиссным, — Я тебя никуда не пущу! Зачем проверять какие-то дурные рассказы завистливых людей? Неужели нельзя сидеть спокойно дома? Артур, прошу, скажите ему!       — А мне интересно! Я должен сходить посмотреть, да и деньги лишними никогда в доме не будут, — парень касается рукой щеки Натальи, но та лишь ударяет его по ней и отворачивается. Делает вид, что обиделась, жутко оскорблена его поведением. Для неё он сейчас самое настоящее неразумное дитя, которому захотелось немного погеройствовать и в итоге пострадать от своих же глупостей.       — Альфред, не стоит тебе лезть в этот лес. Особенно в топь. Застрянешь там. Да и не даром говорят люди, что болото забирает всех и вся. Редко кому удаётся выбраться оттуда живьём, а если и выбираются, то гибнут в лесу. Есть вещи страшнее, чем дикие животные, — молчавший до этого мужчина сейчас откладывает в сторону газету, чтоб наконец взглянуть на своих собеседников. Взбаламошенный сын-обалдуй и беспокойная невестка. Этому подавай приключений, а эта пытается его постоянно успокоить, осадить. Хороша же парочка, стоят друг друга, — Сын, успокойся со своей жаждой познания тайного и неизведанного. А сейчас, пойдёмте все спать. И не забудьте закрыть ставни плотнее.       Артур поднимается из кресла, бросает газету на столик, что стоит между двумя креслами, и направляется к выходу из комнаты. Знает он, что сын слушать его не станет. И завтра с утра, если не сегодня ночью, отправится в лес, чтобы проверить людей на их вшивость и поживиться деньгами, если они там имеются. Падок Альфред на приключения. И сделать с этим ничего не получается.

***

      Он покинул дом на рассвете, прихватив с собой только сумку с небольшим запасом провизии на два дня, и отправился в путь. Сгорбленный старец на телеге, запряженной тощей лошадкой, согласился подвезти его до развилки, откуда Альфред и намеревался начать свой путь, небольшое приключение за золотыми монетами. Почему именно оттуда? Да потому что выйти к тем самым болотам можно только свернув от указателя вправо, если действительно хочется именно туда придти. Бабы-сплетницы обычно с корзинами так ходят за брусникой и черникой, да только далеко они не суются. Есть у них свои места, им и хватает.       — Приехали, сынок. Дальше нам с тобой не по пути, — проскрипел старик хуже, чем старые несмазанные петли на дверцах шкафа, останавливая телегу у указателя с надписью «Топи».       — Спасибо, что подвезли. Дальше я как-нибудь сам доберусь, — Альфред спрыгивает на дорогу, но приземляется в отвратительно хлюпающую грязь. Хорошо хоть сапоги надел. Дальше дорога явно не станет лучше.       — Уж не знаю, зачем тебе нужно в лес, но будь осторожней. Страшнее дикого зверя может быть лишь чертовщина, что творится на болотах. Сам знаешь, изменчивы они. И запомнить дорогу обратно намного сложнее.        Но Альфреду некогда слушать старые байки про лешего и кикимор, что нашли свой дом на болоте и часто воруют людей. Время уже полдень, а по дороге до самого леса топать несколько миль, да и в ночь на болоте делать нечего. Можно благополучно сгинуть в трясине. Парень бодрым шагом направляется к лесу. И чудится он себе самым настоящим героем из романов, охотником за сокровищами, что не боится смерти и готов встретиться с ней лицом к лицу, а под ногами чавкает грязь и размокшая глина. Вроде не было ночью дождя, а дорога так беспощадно испорчена.       Парень шагает вперёд, насвистывая под нос незамысловатую мелодию. Ух, наверное, Наталья сейчас дома сердится на него, неистовая в своей злости. Да и отец, скорее всего, готов отругать его, как мальчишку, который стащил несколько яблок из соседского сада, но оказался замечен.       Солнце в зените, но греет слишком слабо, чтобы было жарко или хотя бы тепло. Конец сентября, на удивление, в этом году слишком холодный, как и само лето. Не то что бы пронизывает северный ветер насквозь, но скорый приход зимы чувствуется достаточно явно. Словно она вертится где-то рядом и ждёт подходящего момента, чтоб, наконец, обрушить морозы на и без того бедствующий городок. С приходом её всё станет только хуже, больше гвоздей будет вколочено в крышки гробов.       Лес так близко, но в то же время так далеко. Неведомое до этого момента чувство теснит Альфреду грудь, внутри что-то трепещет, рвётся наружу. Парень жаждет приключений, хочет увидеть что-то необычное, хочет заполучить клад старухи. Он торопится, иногда переходит на бег, но, пробежав немного, возвращается к шагу. Впереди. Всё впереди. Альфред чувствует.       Когда парень равняется с первыми деревьями, на душе у него становится волнительно. Словно он глупенький мальчишка, что сбежал из дома от отца и впервые хочет сунуться в лес. На самом деле всё почти так и есть, но Альфред вспоминает себя, когда он совсем ещё ребенком точно так же удрал. Соседские мальчишки позвали его с собой, а он просто не смог удержаться. Любопытство всегда заводит слишком далеко. Кажется, об этом уже говорилось когда-то.       Земля ещё кажется крепкой у самого края леса, но обманываться не стоит. Там дальше, в непролазной глуши, сплошная топь, даже малышам это известно. Но в свете дня всё выглядит более приветливым. Узкая тропка вьётся чёрной змеёй сквозь осоку через кусты клюквы куда-то дальше в лес. Альфред присаживается, наклоняется ближе к дороге и проводит пальцами по свежему следу на сырой земле. Человеческая нога. Значит, и правда здесь кто-то прошёл до него. Ай да старуха, проворная оказалась, ведьма. Значит, не просто так байки про неё травят в городе.       Светловолосый снимает с пояса ножик и оглядывается по сторонам. Если уж лезть в болото, то нужно хотя бы найти дерево для шеста. Он срубает молоденькую ольху, единственное маленькое деревце в его поле зрения.        — Ну что, Альфред, вперёд, — произносит парень, разгоняя тишину вокруг, и направляется вперёд по веренице чужих следов. Если уж эта карга смогла пройти здесь, то он точно сможет. Ещё живым останется и домой вернётся с сундуком старухи. А там уже можно деньгами распорядиться так, как только душе захочется. Купит Наташке самые красивые украшения и платья, какие только у них продают.       Шагает вперёд парень бодро, пробирается сквозь кусты. Отодвигает ветки деревьев, чтоб те не шлёпнули его по лицу. Идёт по следам, что всё дальше и дальше в лес направляются. Альфред не спешит, успевает вокруг оглядеться. Прислушивается к щебету лесных птиц, к тому, как ветер шуршит листьями и гнёт ещё молоденькие деревья на окраине. Примечает каждую мелочь, домой потом по тому же пути возвращаться. Но чем дальше он в лес уходит, тем сильнее деревья сплетаются ветками, смыкаются над его головой, формируя живую крышу. Вот уже даже неба над головой не видно, настолько плотно свились ветви. Но кое-где через дырки в листве всё же падает на землю свет. Всё внутри у парня замирает. Так чудно всё. Кажется, что попал он сейчас в совершенной иной мир, который находится за гранью их серого настоящего. Нечто новое, но между тем и какое-то пугающее. Вот только уже не время отступать.       Альфред уходит вперёд. Всё дальше и дальше, пока земля под ногами не становится мягкой и некрепкой, а в воздухе не повисает стойкий запах затхлости, застоявшейся воды и чего-то сгнившего где-то под старым деревом. Вот они — жуткие и зловонные болота. Раскинулись во все стороны света. Один неверный шаг и можно попрощаться с собственной жизнью. Топь никогда не отдаёт то, что когда-то заполучила. Она не отпускает своих гостей. Даже лес вокруг, кажется, затих перед мрачным величием этих старых топей. Не слышно уже никакого иного звука, лишь противный гнус неприятно пищит прямо над самым ухом, всё пытаясь впиться парню в какое-нибудь нежное место, но тот только отмахивается от него. Он смотрит вперёд, стараясь разглядеть и запомнить примечательные детали. Быть может где на кусте висит лоскут одежды этой старой и жадной карги. Альфред вглядывается в мутную зелень болота, старательно напрягая зрение.       Под самыми ногами парня вспыхивает бледный огонёк и устремляется вдаль, где чёрные тени сгущаются только сильнее. Альфред шарит своим тонким посохом по земле, пытаясь прощупать почву и не оступиться. Вот уже рваные клочки неба над головой потемнели, словно и не было никакого светлого дня. Слишком уж быстро тьма опустилась на лес. Что-то здесь чувствуется неладное.       — Тут мой клад, — доносится мягкий шёпот одновременно отовсюду и ниоткуда. От неожиданности парень дёргается, крепче хватается за палку, но нога срывается вниз с мягкого клочка земли и уходит по колено в холодную мутную трясину. Внизу лишь пустота, вода уходит вниз неизвестно насколько. Будь тут отец, он бы уже давно сказал, что теперь парню никогда не выбраться, ведь болото затягивает всякого, что хоть что-то оставил здесь.       — Проклятье! — восклицает Альфред и пытается вытянуть собственную ногу из плена мерзкой жижи, что сейчас заливается в сапог и утягивает только дальше вниз. Нужно сбросить его, либо найти подспорье, чтобы не пойти так быстро на дно, не найдя сундука. Молоденькая ольха трещит под напором парня, но всё же держит его вес. Альфред шарит в воде, ищет от чего бы можно было оттолкнуться, пока носок сапога не упирается в что-то твёрдое. Неужели сундук?       Словно движимый невиданной силой, взбодрённый неожиданной находкой он вытягивает ногу из воды, но сапог всё же соскальзывает вниз под тяжестью собственного веса. Вот только это уже не так важно для Альфреда, что склонился к самой земле и стучит палкой по деревянной доске, что он сразу не разглядел, а принял за отчаянные попытки смельчаков построить хоть какую-то переправу через непреодолимую преграду.       Парень откладывает палку в сторону и тянется рукой к сундуку, чтобы ближе подтолкнуть его к себе. Он держится рукой за землю рядом с собой и упрямо тянется к гладкой доске. В голубых глазах горит азарт. Ещё немного и они будут сказочно богаты до самой могильной плиты, до гробовой доски. Пальцы почти касаются угла, а Альфред улыбается, предвкушая то, как его будет расхваливать Наталья, как она бросится к нему на шею и будет обнимать, целовать в щёки, заливаясь слезами.       Под пальцами вспыхивает новый бледно-голубой огонёк и уносится в тёмную даль, следом за своим предшественником. Парень от неожиданности слишком резко отдёргивает руку, вздрагивает всем телом и чувствует, как земля уходит у него из-под ног. Он падает в ледяные и вязкие объятья тёмного омута, но старательно пытается найти опору, ухватиться хоть за что-нибудь.       Вонючая болотная грязь застилает глаза, склеивает волосы и норовит в любую секунду залиться в уши, в нос и в рот. Альфред пытается выбраться, но мутная жижа затягивает только глубже. С каждым новым спасительным рывком он всё дальше и дальше уходит под воду. И вот уже перед самым носом возникает лицо этой проклятой старухи. Не раз он видел эти её серые холодные глаза с пронзительным взглядом. Любой прохожий сторонился их дома. Чьи-то цепкие пальцы хватают Альфреда за ноги и тащат вниз.       — Ты теперь навек со мною. Больше я не буду одинока! — шевелит своими губами старуха, обнажая ряд кривых и гнилых зубов. Она тянется к парню, готовая в любой момент его поцеловать.       Над топью разносится раскатистый смех.