Юнги, живи ради меня.

— Юнги, я ведь умру, да? — Что ты мелешь. Мы еще в Канаде даже не были, ты чего. Чимин умер двадцать первого августа в пятнадцать двадцать три. В больничной палате под номером «67», окружении врачей и меня. Я до последнего держал его руку, говорил, что все будет хорошо, что совсем скоро мы сможем выйти и прогуляться. Ведь, маленький Чим так давно не выходил из больницы. Я до последнего целовал его в бледный лоб и перепачканные кровью из носа губы. Целовал его впалые щеки, что когда-то радовали своей мягкостью. Я до последнего его любил. До последнего, пока его хрупкая рука перестала слабо сжимать мои пальцы, когда она безжизненно повисла с койки. До последнего его вздоха и выдоха, до последнего его тихого «я тебя люблю», до последнего. А собственно, почему и за что я его вообще любил? Может быть, за его нелепые попытки готовить, или за вкусный зеленый чай, который отличался ярко выраженым привкусом мяты, да и запахом тоже? Может быть за прекраснейшую улыбку и за милое «Юнги-хён, я разбил это случайно».? Любил за нежные поцелуи в щеку и пожелания перед сном, за совместные завтраки, обеды и ужины, за его все понимающих родителей и за все вообще. Я любил его за голос и просто за душу. За его добрый характер и сентиментальность. Любил за все. А теперь передо мной лежало его мертвое худощавое тело, которое больше вообще ничего не скажет. Его родители, все еще трясущие его за плечи и просящие вернуться к ним, они же его так любят… Врачи, молча качающие голой и, собственно, сам я, стоящий перед койкой на коленях и уткнувшийся лбом ему в грудь, которая хранила остатки тепла. Остатки его запаха, сильно смешанного с медикаментами и запахом больницы, но все же его. Я не верил. Не верил в то, что теперь я один, что теперь я одинок. Ночью, когда я наглотался дешевого алкоголя и пытался заснуть, кто-то мягко обнял меня за плечи и поцеловал в щеку. Так, как умел только он. Я обернулся, и там лежал Чимин. Он улыбался, искренне улыбался. Потом его шепот «Юнги, живи ради меня», и он исчез. Я заплакал. Ведь, столько несказанных слов осталось, столько не выполненных обещаний. Я обещал ему объехать весь мир, а он уже тогда все знал и качал головой, говоря, что лучше уж я один, чем с ним. Мне хотелось так много ему сказать: о том, как уже сильно скучаю, как мне не спится по ночам, и как я есть не могу. Сказать о том, что без него я сам медленно умираю… Я без него умираю. «Юнги, живи ради меня»…