Koi no yokan

Я любил и меня любили, но это никогда не совпадало по времени.

— Твоя кровать свободна, — усмехается Кай, продолжая вжимать брюнета в стену, сидя между его широко разведенных ног. Кенсу усмехается тоже, притягивая шатена к себе за шею и целует, проталкивая язык в чужой рот. Кай принимает его игру и раскрывает губы несколько шире, сплетая их языки так, что Чену, замершему в дверном проеме, видно больше, чем хотелось бы. Чондэ краснеет, но не отворачивается, потому что поцелуй выглядит завораживающе, заставляя сердце взволнованно стучать, и Ким всерьез опасается, что может возбудиться, но уже в следующее мгновение морщится от неприязни, оглядывая комнату, в которой ему предстоит жить. Шторы закрыты и внутрь проникает лишь тонкая полоса света, а в полумраке комнаты можно увидеть облачка дыма, к которым тянется такая же дорожка от сигареты, которую Кенсу сжимает между пальцев, отведя немного в сторону, чтобы случайно не обжечься. Пока парни продолжают целоваться, заставляя Чена чувствовать себя еще более неловко, тот замечает многочисленные вырезки из журналов, что расклеены на стенах, почти полностью скрывая поблекшие от времени однотонные обои. Грязный ковер свернут, и лежит возле стола, прижатый сверху вторым стулом, который Чондэ все-таки придется забрать. А на самом столе несколько банок из-под пива, неприятный запах которого впитался в воздух. Чен фыркает, проходя внутрь, и открывает окна, резко распахивая шторы, заставляя своего соседа и его приятеля поморщиться. — Слезай с меня уже, — недовольно отзывается Кенсу, отталкивая Кая, который падает на пол, вытягивая руки и смеется. Ему одному сложившаяся ситуация кажется забавной. — Выгонишь меня со стояком? — усмехается Кай, обхватывая одной рукой член под тканью белья. Чондэ дергается, отводя взгляд, а шатен коротко усмехается. — Не будь такой неженкой. Чен думает, что он просто знает о нормах приличия, но, стоит признать, и Кай, и Кенсу обладают неким очарованием, и Киму хотелось бы с ними поладить. Но позже, когда он немного привыкнет… До несильно пинает Кая и скрывается в ванной, откуда в следующее мгновение доносится плеск воды. Чен более внимательно осматривает комнату, которая выглядит неаккуратно, несмотря на идеальную чистоту, если не считать сомнительных банок, которые оказываются расставленными по алфавиту. Чондэ пододвигает урну, которая больше напоминает пепельницу, заполненную многочисленными окурками и смятыми листами бумаги, а Кай встает рядом с ним, заглядывая через плечо. Чен морщится от запаха, а шатен лишь смеется в ответ, перехватывая чужую руку. — Не стоит выбрасывать что-то, пока Кенсу нет. — Это мусор. — Не просто же так он их сюда принес. — А ты… его парень? Ответа Чен не получает. Кай стучит в дверь ванной, дожидаясь, пока вода перестанет шуметь. — Я иду к себе, посмотрю, не обзавелся ли сам соседом, иначе придется упрашивать коменданта их поменять. Чен бросает сумку с вещами на пол, подходя к окну, которое выходит на футбольное поле. Сейчас там играет университетская команда со всеми желающими, из-за чего футбол больше похож на хаос, где каждый пытается кого-то повалить и испачкать в пыли, которая тяжелыми серыми облаками взмывает в воздух, заставляя прикрывать лицо, чтобы мелкие крупинки не попали в нос и глаза. Но все внимание Чондэ привлекает блондин, что стоит на полупустых трибунах, громко выкрикивая слова поддержки, и размахивает руками с таким усердием, что его энтузиазма хватило бы на настоящую сборную. Чен улыбается, вспоминая их короткий разговор, когда он остановился, чтобы немного посмотреть на игру, поставив сумку на землю. Он тогда спустился к трибунам, встав напротив Бекхена, подумав о том, что его светлые волосы на солнце отливают золотом и представился первым, привлекая к себе внимание. Кенсу выходит из ванной и становится у Чена за спиной, некоторое время, следя за бегающими игроками, которые толкаются и смеются так громко, что даже здесь слышно, а потом задвигает шторы, включая настольную лампу. — Если тебе так темно, — объясняет он обернувшемуся Чондэ. — Зачем ты вообще их закрываешь? — Мне так больше нравится, — следует сухой ответ и Чен молча соглашается, потому что подобную причуду он способен пережить. Подрагивающие уголки губ растягиваются в приветливой улыбке, потому что они явно начали не с той ноты. — Так… ты До Кенсу? — Какая наблюдательность, — фыркает брюнет, освобождая часть шкафа, заталкивая собственные вещи единым комом и прижимая их дверцей, которая скрипит и постоянно отодвигается. Кенсу берет стул, который поддерживал ковер, отчего тот на половину раскрывается, позволяя Чену увидеть многочисленные пятна, и подпирает им шкаф. — Он мне понадобится, — говорит Ким. — Тогда и возьмешь, а сейчас он будет стоять здесь. — Лишь из-за того, что ты не способен сложить собственные вещи? Чен чувствует легкое раздражение, что поднимается внутри и сжимается под сердцем, ожидая момента, когда можно будет вырваться. — В том числе, — нахально улыбается Кенсу в ответ, садясь на свою постель. — Решил подружиться? — Предлагаешь постоянно ссориться и ненавидеть друг друга? — Разочарую, но это место уже занято. — Я просто хочу спокойно сосуществовать с тобой, потому что выбора у нас все равно нет. — Тебе кто-то понравился? Чондэ теряется от резкой смены темы и не сразу понимает, о чем говорит брюнет. — Кто-то из футболистов? — Нет… Нет, он… болельщик? Чен улыбается, а До хмурится, отворачиваясь. — А Кай твой парень? — Ты уже спрашивал у него, я слышал, — усмехается Кенсу. — И мой ответ не отличается. — Это так сложно? — Зачем тебе вообще знать, встречаемся мы или нет? — Вежливость? — Бестактность, — фыркает До, открывая дверь. — Мои вещи не трогай. Если что-то не нравится, потом скажешь. Дверь хлопает и Чен, упрямо поджимая губы, вновь раскрывает шторы, закрывая глаза и наслаждаясь теплыми солнечными лучами, подставляя им лицо. Подходит к чужой кровати, вчитываясь в вырезки, но не находит ничего интересного. Одни рассказывают о скандалах среди знаменитостей, другие рекомендуют фильмы к просмотру, а третьи и вовсе содержат рецепты и фотографии к ним. А еще Чен за банками из-под пива замечает довольно изящную шкатулку и вазочку с искусственными цветами, и он уверен, что Кенсу самый сложный человек в его жизни, но у Кима есть и более важные интересы, помимо новообретенного соседа. Например, Бен Бекхен, который немного любит футбол и прелестно краснеет, когда говорит об этом и зарождающаяся влюбленность в него, которая заставляет Чондэ задуматься о том, что он собирается впоследствии с ней делать. Кенсу возвращается вечером. Обводит комнату взглядом, кивает Чену, который смотрит фильм, и сразу ложится спать, накрываясь одеялом с головой, но вскоре откидывает его в сторону. Ким некоторое время наблюдает за До, потому что брюнет кажется ему интересным, хоть и грубым, а еще того преследует запах сигарет, смешанный с одеколоном. Сперва хочется отвернуться, но если пробыть рядом чуть больше, ты начинаешь различать нотки, некую кислинку и одновременно сладость, приправленную приятной горечью, от которой покалывает язык. Это необычно, как и весь До Кенсу. Чен засыпает с мыслью о том, что ему хочется больше общаться с Бэкхеном. Утром его будит Кенсу, который стоит возле кровати до тех пор, пока Чондэ не поднимается, потирая глаза. — Первая пара начинается через двадцать минут, а нам еще нужно дойти до корпуса. — Спасибо, что разбудил, только… — Зачем? — усмехается Кенсу. — Мне не сложно. Я же уже проснулся, так почему бы и нет, — пожимает он плечами. — Ты уже готов? — Да. Чен скрывается в ванной, а когда выходит, видит, что До сидит на кровати, дожидаясь его. — Почему не ушел? — Провожу тебя до аудитории. Я посмотрел твое расписание. Ким лишь кивает, хоть и продолжает смотреть с неким удивлением, даже не споря о том, что шторы снова закрыты. Раз Кенсу так нравится… Кенсу… Чондэ задерживает на нем взгляд дольше положенного. Он просто стоит перед брюнетом, которому пришлось приподнять голову и смотрит, пытаясь найти ответы на не озвученные вопросы в темных глазах. До молчит и не спорит, словно боится спугнуть, а уголки пухлых губ слегка приподнимаются, показывая Чену вполне дружелюбную улыбку. — У тебя губы на сердечко похожи. Звучит это в несколько раз хуже и, пожалуй, эту мысль стоило оставить в голове, но Кенсу беззлобно усмехается, поднимаясь. У них небольшая разница в росте и они смотрят друг другу прямо в глаза, находясь достаточно близко, чтобы чувствовать чужое дыхание, и это смущает. А Кенсу, словно насмехаясь, наклоняется немного вперед, лишь на мгновение, касаясь чужих губ своими, когда произносит: — Девушки романтиков любят. И, отстраняясь, продолжает: — Захочешь привести кого, только скажи. Я уступлю. — А если не девушку? — тихо интересуется Чен. Кенсу замирает в дверном проеме, оглядываясь через плечо. — Ты всерьез думаешь, что меня это волнует? — Действительно, глупо, — усмехается Чондэ, прикрывая глаза, чтобы немного успокоиться. — У тебя же вроде как есть парень… — Не называй так Кая. — Почему? — А почему «да»? — удивленно спрашивает Кенсу. — Или ты настолько святой, что думаешь, мы теперь обязательно должны пожениться? — Нет… просто, мне кажется, что вы подходите друг другу. До раздраженно фыркает и молча выходит из комнаты, сразу закуривая. Чен, что идет немного позади, замечает, как у брюнета дрожат руки и не понимает, что в его словах могло так задеть Кенсу. Возможно, с его стороны, обсуждать подобное было несколько бестактно, но и брюнет не был похож на ранимого человека. Это, конечно, все ошибочное первое мнение, которое не так уж и просто развеять, и Чондэ не хотелось бы судить о Кенсу лишь по тому, что он курит и у него в комнате неопределенное время стоят пивные банки в алфавитном порядке, которые, на удивление, оказались чистыми. А Чен вчера это проверил… из любопытства. Но серьезно, в их комнате не он занимает почетное место странной личности, потому что не у него стоит своеобразная… коллекция. Ким закрывает лицо ладонями, качая головой, потому что слишком много бессвязных мыслей, от которых хочется избавиться. А Кенсу останавливается и терпеливо ждет, смахивая пепел прямо на пол. — В комнате я себе такого не позволяю, — говорит он, замечая сквозь раздвинутые пальцы чужой взгляд. — Ты странный, — прямо говорит Чен. — А ты безнадежно влюбленный, — совсем тихо отвечает Кенсу и его, ожидаемо, не слышат. Ким пытается узнать, но До молчит и взгляд у него слишком серьезный. — Ты меня оскорбил, что ли? — Почти, — усмехается брюнет. — Ты… довольно заботлив, — неуверенно говорит Чен, когда они уже поднимаются на третий этаж на пары. Кенсу бросает на него быстрый взгляд, вновь глядя на лестницу, щурясь. — Почему не носишь очки? — Некоторые считают это не очень привлекательным. Чондэ неопределенно ведет плечом. — Что? — Ты не похож на человека, зацикленного на чужом мнении. — Только из-за того, что я курю? — Это первое впечатление и у меня еще не было причин его поменять. — Мне просто в них неудобно. Вопросы иссякли? — Еще один? — У тебя есть время, пока мы не дошли, — хмыкает Кенсу, указывая на приближающуюся аудиторию Чондэ. — Почему решил проводить меня? Я бы и сам дошел, в этом нет ничего сложного. — Чем быстрее мы найдем тебе друга, тем меньше ты будешь докучать мне, — усмехается Кенсу и Чен отражает его жест. — У тебя удивительные мотивы. Они останавливаются, чтобы посмотреть друг на друга и громко смеются, закрывая друг другу рты. И кожа у Кенсу на руках мягкая, влекущая. — Идиллия. Чондэ вздрагивает, узнавая голос, и отходит в сторону, широко улыбаясь. — Привет, Бэкхен. Блондин кивает в ответ, а Ким видит в его глазах удивительные искры чего-то неземного. Под эти искры хочется танцевать, а Бен будет петь и они насладятся этим мгновением, уйдя в вечность. Чен мечтательно улыбается собственным сказочным мыслям, но они дарят тепло, а совсем рядом, от его личного солнца, исходит настоящий жар, который заставляет сердце Чена гореть. Бекхен наклоняется вбок, чтобы поздороваться с Кенсу, но тот пренебрежительно фыркает и показательно отворачивается, продолжая стоять позади Чена и прислушиваться к каждому слову. Бен говорит много, а его голос звучит задорно и отдается легким, ненавязчивым перезвоном колокольчиков. — Как прошел день? — улыбается Чену Бекхен, а Ким и любому вниманию рад, рассказывая обо всех своих впечатлениях. Удачно забытый Кенсу имеет честь услышать о себе много лестных вещей, о которых он знал, но… все равно, это было неприятно и он старается сохранить безразличное лицо, пока блондин заливисто смеется и соглашается с каждым словом Чена. А от него… — К Кенсу просто нужно привыкнуть и он становится безобидным. … До разве что не тошнит. Бен переводит взгляд на него, чуть прищуривая глаза, в которых отражается лисья хитрость и доля насмешки, которой юноша желает вывести брюнета из себя. Тот лишь отмалчивается, сжимая в кармане упаковку сигарет. За них Кенсу всегда винил собственное малодушие, но, в какой-то степени, к этой вредной привычке его подтолкнул сам Бэк, потому что брюнет ему всегда проигрывал. Кенсу переводит взгляд на увлеченного Чена, который разве что не благоволит Бена, и готов послушно отступить в сторону. Сделает лишь еще одну попытку, потому что уже знает, чем это все может обернуться. Бэк ведь ему не скажет, пока не потеряет интерес, а Чондэ похож на доверчивого ребенка и Кенсу, как старший, желает его оградить, даже от самого себя, что сложнее, потому что они соседи. Но и это, на самом деле, не большая проблема. Со звонком До подталкивает Чена в спину в сторону аудитории. Тот поспешно прощается с Бекхеном, улыбаясь. Студенты постепенно расходятся и через несколько минут они остаются в коридоре наедине. — Безобидный, — задумчиво повторяет Кенсу, глядя на блондина. Бен в ответ улыбается, чуть склоняя голову к плечу. — Именно. Ты так и остался тем самым До Кенсу из параллельного класса. Брюнет пожимает плечами. — Пусть, но… не подходи к нему. — Это не тебе решать. Чен мне нравится. — А ты был из тех детей, что ломали свои любимые игрушки. Бэк усмехается, подходя ближе. — Кенсу, — его голос смягчается, а уголки губ приподнимаются в дружелюбной улыбке, — не будь так строг ко мне. Тем более, тебе не о чем волноваться. Заводить с ним дружбу я не намерен. Не стоит пытаться оградить от меня всех из-за собственной неуверенности. Кенсу разве что не скрипит зубами, когда блондин уходит, так и не дойдя до собственной аудитории. Он опирается спиной о стену рядом с окном, закуривая. Успокоиться это не помогает, но на время избавляет от лишних мыслей, которых Кенсу терпеть не желает. А с Бекхеном… у них просто не задались отношения. — Что Вы здесь делаете? — Пару отменили, — отвечает До, отворачиваясь и выпуская дым, который медленно растворяется в воздухе, заполняя его характерным запахом. — Тогда будьте добры выйти на улицу. Курить в учебном корпусе запрещено. — Прошу прощения, — машинально отзывается До, но с места не двигается, а преподаватель раздраженно цокает языком и делает ему выговор, о котором они оба забудут через десять минут. Когда до конца первой пары остается полчаса, на поле выходят футболисты, среди которых Кенсу безошибочно находит вратаря. Если До смотрел на него так же, как Чен на Бекхена, почему он ничего не заметил? Возможно, просто не хотел, ведь всегда поворачивался к Бену, стоило тому появиться рядом. Теперь Кенсу даже в собственной комнате будет на вторых ролях, подобно безнадежному актеру, которому остается ловить свет от главных исполнителей начинающейся трагикомедии. Смотрит на игру некоторое время и возвращается в комнату, в которой замечает сообщение от Чена:       Здесь ужасно скучно (￣ ￣|||) Кенсу фыркает, быстро печатая ответ: (눈_눈) Дотерпи хотя бы до обеда, потом можно будет уйти.       Ты подаешь мне плохой пример, хен. Могу себе позволить, как взбалмошный сосед из комнаты, что пахнет пивом, немного потом и моим собственным скверным характером. Кенсу не обидчивый, но… характер у него и правда, скверный. Поэтому, когда Чен возвращается после третьей пары, брюнет подхватывает небольшой рюкзак со всеми необходимыми вещами. — Ты же не обиделся? — интересуется Чондэ, протягивая руку и желая прикоснуться к До, но тот отходит на другой конец комнаты, вжимаясь спиной в стену. Это выглядит почти трогательно, если бы так не обескураживало. Чен его словно пугает. Очередное «странно» в копилку Кенсу. — Нет, — спокойно отвечает брюнет, пытаясь обойти младшего. — Куда ты? Я могу пойти с тобой? До усмехается, складывая руки на груди, и Чен думает, что это плохой знак, если верить психологии и тому, что этот жест означает нежелание идти на контакт, замкнутость и все в этом роде. Ким особо не вникал, слышал несколько раз. — Я несколько дней поживу у Кая. И нет, это никак не связано. Хватит во всем искать какую-то связь, — раздраженно говорит До. Он просто хочет поскорее уйти и не видеть виноватого лица Чена, который сжимает губы в тонкую полосу и низко склоняет голову. — Почему вы тогда не живете вместе? До поворачивается в дверях, глядя на Кима. — Нам это не нужно. Чондэ спорить не собирается. Не его дело, пусть и интересно. Неожиданное время в одиночестве он собирается потратить на разбор собственных чувств, симпатий и мыслей. А вопрос «что делать с этим дальше» уже требует срочного ответа, потому что он видел сегодня Бекхена во время обеда. Хотел подсесть к нему и поговорить, спросить о чем-нибудь, а потом пригласить прогуляться, но увидел Бена уже в компании высокого улыбчивого парня, который с некой неуклюжестью держал его за руку, сплетая пальцы, а Бекхен выглядел самым счастливым человеком на свете. И Чен был счастлив вместе с ними. Правда. Счастлив. До боли, сковывающей легкие и сердце. Кенсу заходит в комнату, заполненную дымом из-за плотно закрытых окон, которые, как и в его комнате, скрывают сдвинутые шторы, что не пропускают свет. Впрочем, уже поздно, чтобы солнце могло побеспокоить их. Кай сидит на полу перед ноутбуком, неспешно листая страницы статьи вниз, делая короткие пометки в блокноте. По правую руку от него с натянутым до предела проводом стоит лампа, которая освещает лишь руки юноши, а Кенсу закрывает этот островок собственной тенью, что мрачным пятном нависает сверху, заставляя Кима поднять голову. — Извини, я не заметил, как ты зашел. — Ничего, — коротко отвечает До, бросая рюкзак на соединенные кровати и ложится сам так, что ноги не достают до пола. — Как учеба? — спрашивает брюнет, без особого интереса пытаясь рассмотреть трещинки на потолке и сложить их в единые фигуры. Кай насмешливо фыркает, пододвигаясь ближе и опираясь на кровать спиной. В блокноте приходится писать лишь при свете от монитора, потому что лампа не дотягивается и шатен постоянно щурится, пытаясь разобрать собственный почерк. — Мы теперь разговариваем о вредных преподавателях и погоде? — Есть другие темы? — Есть другие занятия, — улыбается Кай. Он поворачивается, поднимая одну штанину Кенсу и целует того в щиколотку, но сразу возвращается к статье. — Но я вижу, что сегодня они тебе не интересны. До позволяет себе легкую улыбку. — И правда… — Это из-за твоего соседа? — Сейчас же его здесь нет. — Физически, а что насчет духовной составляющей? Кенсу приподнимается, опираясь на локти, и хмуро смотрит на Кима. — Ты серьезно пытаешься провернуть это со мной? — Это простой интерес. Мне казалось, он тебе понравился. — Я с ним толком и не общался, чтобы думать о нем и с тобой. — Не часто мне удается получить от тебя комплимент, пусть и столь сомнительный. А если серьезно, что о нем думаешь? — Не знаю, — отвечает Кенсу. — Я еще не понял. — Врешь. — Вру, — легко соглашается До. — По крайней мере, у него приятная улыбка. — Первое впечатление? — Свое я испортил, — усмехается брюнет. — Не удивительно. Кай поднимается, разминая ноги, и подходит к столу, относя на него и лампу, которую выключает из розетки, потому что иначе она может заклинить и включиться посреди ночи. Кенсу долго смеялся, когда Ким проснулся от этого и испугался, прижав его к стене в попытке оградиться от незримого врага. Брюнет не спал до утра, изображая жуткие звуки, а Кай обижался, ныл о том, какой До плохой и крепко — крепко его обнимал. Это было приятно. У Кима на столе тоже в алфавитном порядке стоят банки из-под пива, но у него вторая половина. Кай любит шутить, что у них с Кенсу парные вещи, а До лишь закатывает глаза, но его это тоже забавляет, особенно видеть чужое недоумение. Каждый считает другого человека немного странным, Кенсу и Кай лишь не отрицают, а наоборот подтверждают это своими поступками. Они ни к чему не стремятся. Им так захотелось. Они зашли в круглосуточный магазин, увидев три банки, что были расставлены по алфавиту, и им это показалось не такой плохой идей. Они не покупали банки целенаправленно, лишь сравнивали с теми, что у них уже были и, если находили недостающую букву, сохраняли. Другим это казалось какой-то особой формой сумасшествия. — Как вообще зовут твоего соседа? — Ким Чондэ. — Он представился? — Нет, я посмотрел в списках внизу. Это так важно? — Пытаюсь понять, успели ли вы поладить. — Он считает меня грубияном, живущим в прокуренной комнате и не умеющим складывать вещи, с учетом того, что у меня на столе в алфавитном порядке стоят чертовы банки! — Можем выбросить. — Давно пора, — раздраженно отвечает Кенсу. — Почему ты злишься? До поворачивается на бок, оказываясь к Каю спиной, но сейчас они в его комнате, а значит и правила здесь составляет Ким и их же нарушает. Например, правило о личном пространстве, если один из них не хочет. Кай ложится напротив и кладет одну руку Кенсу на плечо, гладя его сквозь одежду. Потом поднимается к шее, а чуть позже пропускает через пальцы темные волосы. До закрывает глаза, пододвигаясь ближе, что они соприкасаются губами, поэтому, когда Кай говорит, Кенсу кажется, что говорит и он. И наоборот. — Что не так? — спрашивает Ким. — Он влюбился в Бекхена. Из всех студентов, он влюбился в Бен Бекхена. — И что? Узнает, что тот уже занят, немного поплачется в твою рубашку и все. — Меня просто раздражает сам факт. — Или же сам Бен Бекхен. — Это не новость, — фыркает Кенсу. — Сколько уже прошло? — Три года. — Надеюсь, ты не назовешь мне дату вплоть до минуты? — Возможно, я и бываю немного сентиментален… Кай тихо смеется, обнимая До за талию. — Ты самый нежный человек, которого я встречал. — Другие так не считают. — Пусть заткнутся. — И не перебивай меня. — Как скажешь. — В общем, нет, я не назову тебе дату вплоть до минуты, потому что я не настолько зациклен на этом. Последний год старшей школы и прошедшие два курса. Почти три года, все просто. — Но ты по-прежнему недолюбливаешь Бэка. — Мне кто-то не может не нравиться без причины? — Я бы поспорил с тем, что здесь не замешаны твои школьные обиды. — Да, у нас с Бекхеном были разногласия и, в общем-то, они не закончились, но… действительно было неприятно узнать, что именно твой сосед влюбился в него. — Почему? — Я не спрашивал. Я даже не уверен, что Чен сам это понимает. — А ты почему так думаешь? — Кай, ты бы видел его, когда они встретились перед парами, — пренебрежительно говорит Кенсу. — Я думал, что ослепну. До переворачивается на спину, а Кай задирает его толстовку, легко гладя по оголенному животу, поднимаясь немного выше. — Можно? Кенсу не отвечает. Ким еще некоторое время гладит его лишь кончиками пальцев, а потом нависает над брюнетом, снимая с того толстовку и обхватывая губами один сосок, другой сжимая между пальцев и оттягивая. До тихо стонет, прогибаясь в спине, но Кай до конца заходить не собирается, понимая, что сегодня это будет лишним. Кенсу ему благодарен. Просто за то, что Кай есть. У него. Брюнет протягивает руки и обнимает шатена за шею, заставляя лечь на себя, и целует Кая в ухо. — Ты чего? — несколько удивленно спрашивает Ким. — Ты мне, правда, нравишься. Кай улыбается, но этот жест полон грусти, с легкой ноткой обреченности и смирения. — Конечно, — тихо отвечает он, обнимая Кенсу в ответ, и в этом жесте нет ни капли желания, лишь безграничная нежность и привязанность. К себе в комнату До возвращается через день утром, перед парами, чтобы забрать необходимые тетради. У футболистов на поле проходит очередная тренировка и, конечно, на ней присутствует и Бекхен. Бен наблюдает за своим парнем, а Чен за ним. Кенсу подходит ближе, опираясь плечом о стену, также переводя взгляд на трибуны. Блондин крайне ярко выражает свои чувства и, как бы Кенсу к нему не относился, он согласен с тем, что Бэк очень светлый и радушный, его улыбка дарит надежду, только для кого-то она может обернуться и несчастьем. — Он всегда такой оживленный, — тихо говорит До, боясь нарушить незримую атмосферу, что царит в их комнате. Она за время его отсутствия несколько изменилась. Чондэ снял шторы, оставляя окно всегда открытым, и выбросил старый испачканный ковер, но, пожалуй, Кенсу удивило то, что его несуразные банки остались на месте и с них даже смахнули пыль. — Я думал, ты их ненавидишь. — До сих пор не вижу в них смысла, но знаешь… пока тебя не было, я спал до одиннадцати и постоянно пропускал пары, поэтому оставался в комнате. Выходил всего раз и понял, что… у каждого есть своя пагубная привычка. Кенсу усмехается и хочет уже уйти, чтобы разобрать рюкзак и сложить в него конспекты, когда Чен кашляет. До не обращает на это внимания, мысленно журя Кима за то, что не закрывал окна, а на улице сейчас довольно ветрено. Оборачивается, чтобы это сказать, но… — А я предупреждал, — голос у Кенсу ядовитый настолько, что Чену становится почти больно и он морщится. Чондэ садится на пол, поворачиваясь к нему лицом, а на ладонях мерно покачиваются алые лепестки, которые также остались и на подоконнике. — Но не вслух. Скажи ты мне это прямо, я, возможно, и послушал. До нестерпимо хочется ударить соседа за сотворенную глупость, но он не смеет, потому что они с Чондэ даже не друзья, пусть брюнету и хотелось хотя бы этого. — Что еще ты понял за время моего отсутствия? — спрашивает Кенсу, подходя ближе. Забирает один лепесток, сминая его между пальцев и отпускает. Тот смятым комом падает на пол, а Чен закрывает его ногой. — Что моей привычкой стал Бекхен. На пары они в тот день не идут. Сидят в комнате друг напротив друга и молчат, даже стараются не пересекаться взглядами, занимаясь своими делами, но это так сложно. Кенсу Чена не жаль, потому что в жизни каждого человека есть «не тот» и брюнету не хочется судить влюбленность Кима, но он нервничает, и молчание Чондэ его тоже волнует. А Чену нет дела ни до чего, он продолжает смотреть на лепестки, которые остаются в его ладонях с завидной регулярностью. — И когда ты начал кашлять? — не выдерживает Кенсу. — Ты действительно хочешь поговорить об этом? В голосе Кима проскальзывает раздражение, но когда он поднимает голову, Кенсу понимает, что все делает правильно. И Чондэ это нужно. — Да. — В тот вечер, как ты ушел, — неохотно отвечает Чен. — Наблюдал за Бэком каждое утро? — Да. Он приходил с тем парнем за полчаса до начала тренировки, и они целовались на трибунах. Знаешь, еще их освещали мягкие лучи восходящего солнца, и они словно сидели в ореоле, это выглядело так символично. — Его зовут Чанель, он вратарь и немного дурак. — Ты его знаешь? — Наслышан, — уклончиво отвечает Кенсу, но Чондэ этого не замечает, полностью погруженный в свои мысли и чувства, а До ему не мешает, потому что желает собственными глазами увидеть дно чужой души. Там никогда нет света, оно лишь вспыхивает искрами подобного безрассудства, и они неизменно завораживают окружающих. Потому что за чужой погибелью наблюдать намного интереснее, чем за собственной. — Думаешь, Бекхен тебя спасет, как в той сказке? — Какой? — с долей удивления спрашивает Чен, не до конца понимая, о чем идет речь. — Забудь. Он будет некоторое время наблюдать за твоей погибелью, а потом просто отвернется и побежит к Чанелю. Но не волнуйся, они не будут над тобой смеяться, потому что вообще не вспомнят о существовании Ким Чондэ. Чен думает, что брюнет его ненавидит, только не понимает за что. Если только за солнечный удар, который юноше не повезло получить, потому что волосы Бекхена для него до сих пор отливают золотом. Наверное, тогда Чен и ослеп для других людей. А чуть позже Ким понимает, про какую сказку говорил Кенсу и грустно улыбается. Его принцесса, ожидаемо, выбрала принца, а чудовище оставила погибать, даже не подарив прощального взгляда. — Когда у меня останется последний лепесток? — спрашивает Чен, беря Кенсу за руку. Тот было дергается, пытаясь уйти от прикосновения, и глаза у него испуганные, но Ким продолжает цепляться, утягивая До на дно вслед за собой. Кенсу это тоже понимает и ему страшно, потому что он слишком долго всплывал в первый раз и силы не восстановились до сих пор. — Когда захочешь поговорить с ним, не смотря ни на что, — отвечает брюнет. — Я знаю. Вечером Кенсу собирает все лепестки в пакет, потому что как бы Чондэ не старался их смывать, пропадая в ванной по полчаса, они заполняли собой его постель и часть пола, от порывов ветра разлетаясь по всей комнате. — Стоит ли мне поставить его перед комнатой Бекхена, — задумчиво говорит Кенсу, когда пакет наполняется. — Хотя не уверен, что он знает собственный цветок. Хочешь услышать историю о том, как они познакомились с Чанелем? — Нет. — А о том, как они до сих пор счастливы? — Нет! — кричит Ким, откидывая книгу в сторону. Кенсу стоит рядом и молчит, но продолжает смотреть. Чондэ чувствует себя несколько неуютно и первым отводит взгляд. — Зачем ты это говоришь? — Немного злорадствую и пытаюсь убедить тебя в том, что оно того не стоит. — Я это понимаю, но… неужели, ты думаешь, что от влюбленности так легко избавиться? — Нет, конечно, — фыркает До. — Тебе повезет, если избавишься от нее через месяц. — Ты кого-нибудь любил? — Нет, — усмехается брюнет. Врать не так уж и сложно. — Так подарить лепестки Бэку? — Почему ты его так называешь? — Бэк? Это удобнее. — Я слышал, как его так зовет Чанель и больше никто. Он другим даже не позволяет, говорит, что «Бэк» только для близких. Друзей. — Так удобнее, — повторяет Кенсу и в его голосе сквозит упрямство, но Чен соглашается. Не так уж ему и интересно. Проходят дни, семь, если быть точными, но не влюбленность Чондэ. Кенсу просыпается от сильного кашля каждую ночь, поднимается вслед за младшим и стоит в дверном проеме до тех пор, пока Чен не избавится от последнего лепестка, которых становится все больше. Он поворачивается к брюнету, который сонно трет покрасневшие глаза, и сжимает кружку с растворимым кофе. — Почему? Чен не понимает, почему о нем заботятся, но До привычно отмалчивается. Не может заснуть до утра и слушает музыку, укрывшись одеялом, пока вновь не просыпается его сосед. Кенсу переводит взгляд на часы: время утренней тренировки у футболистов. Они вместе стоят у окна, полчаса наблюдая за тем, как Бекхен сидит на коленях своего парня и целует его, а Чанель задирает толстовку блондина и оглаживает каждый участок оголенной кожи. А потом еще час за тем, как парни играют, а Бен выкрикивает слова любви к Паку, который часто отвлекается и, в итоге, его валят в пыль, громко смеясь. Бекхен крепко обнимает за шею после и снова целует, несмотря на то, что лицо у вратаря все грязное. Чен за эти полтора часа несколько раз смотрит на Кенсу, который скуривает сигарету в начале их наблюдения и после, убирая пачку в ящик стола. — Почему не бросишь? До не отвечает и Чондэ от этого становится неуютно, потому что было намного легче, когда Кенсу издевался и едко шутил. А брюнет в это время мысленно морщится от зудящего чувства в легких. Его забота его же и погубит. Это Кенсу тоже знает. На пары Чен все еще не ходит и брюнет берет конспекты у его одногруппников. — Что с ним случилось? — спрашивает Бекхен, когда они встречаются возле аудитории. — Ничего серьезного, — спокойно отвечает Кенсу, глядя в насмешливые глаза напротив. — Я не подходил к нему. — Но сделал достаточно. Бен провожает брюнета озадаченным взглядом, но быстро забывает об инциденте, потому что не так уж и хорошо он знал Кима, чтобы беспокоиться. А вечером, пока Чен переписывает лекции, Кенсу сжимает между губ сигарету, плотно закрывая окна, и убирает новые лепестки, небрежно сминая их и бросая в очередной пакет. — Не умеешь варить мыло? — насмешливо спрашивает он, собирая алые следы влюбленности со стола. Чондэ хмурится, но в его взгляде нет ни злости, ни обиды, даже некая радость от того, что с ним наконец заговорили. — Нет. — Вот и я прогуливал уроки домоводства, они у нас были общими, — доверительным тоном отвечает Кенсу. Садится на кровать, глядя на пакет в своих руках, заполненный до краев, что не завязать, и тихо спрашивает: — Почему ты вообще его полюбил? — А разве нужны причины? — Хоть одна. — Увидел его и подумал, что хочу навсегда остаться рядом, даже представил уютный домик и совместный отдых. Просто понял, что через десять лет вижу себя с ним. В комнате достаточно темно и Чен не видит, как кривится лицо брюнета, а на губах постепенно появляется горькая усмешка. — Бэка всегда любили, — тихо отвечает он, но Ким не слышит, вновь опуская взгляд в тетрадь. Собственную боль Кенсу прячет глубоко в сердце, впрочем, это не спасает от навязчивого першения в горле. — А меня ты представляешь? — вновь спрашивает До, но уже громче, привлекая к себе внимание Чена. Тот обводит его задумчивым взглядом и ничего не говорит минут десять, казалось, успев изучить малейшую деталь в брюнете. — Я думаю, что ты рисуешь граффити и убегаешь от полицейских, балуешься с дымовыми шашками и любишь краски за их яркость и насыщенность, которой тебе самому не хватает. Я могу представить на твоем лице несколько неровных мазков, оставленным пальцами Кая. А еще ты из тех, кто прячет сигареты от родителей, — смеется юноша. Кенсу кривит губы в жалком подобии на улыбку. Действительно, смешно. На что он вообще надеялся? Кенсу будет рад, если через десять лет он останется хотя бы сам с собой. Еще через неделю Чондэ идет на пары. Опаздывает на десять минут и садится рядом с девушкой, потому что свободных мест больше не осталось. Кашляет лишь раз и все равно с лепестками, которые поспешно прячет в кармане рюкзака. Девушка смотрит на него и, когда Чен перехватывает ее взгляд, отворачивается, умело делая вид, что ничего не заметила, и юноша ей за это благодарен. В комнате его ждет Кай, который лежит на полу, подложив под голову руки и приветливо улыбается, когда Чен заходит внутрь, закрывая за собой дверь. — Я и забыл, как может быть тесен мир, когда твой сосед встречается с парнем. — Мы не встречаемся. — Вы оба так говорите, но я все равно не верю. — Почему? — Вы похожи на пару в странных отношениях, которым это нравится и… и еще вы выглядите счастливыми. Кай усмехается. — Если для тебя мы с Кенсу выглядим счастливыми, то у тебя проблемы с определением этого слова. Шатен поднимается, не позволяя Чондэ сдвинуться с места. — Но я пришел, чтобы пригласить тебя на вечеринку. — Меня там не ждут. — В этом и вся суть студенческих вечеринок! — смеется Кай. — Они созданы для того, чтобы отдохнуть и познакомиться с другими. На них может прийти кто угодно, главное, знать время и место. Шатен хитро щурится, как это может только он, и Чен понимает, что во всем этом есть пусть и небольшой, но подвох. — Там будет Кенсу, который видеть меня на вечеринке не хочет… Я прав? Кай улыбается лишь шире. — А ты неплохо узнал его за прошедшее время. Чен мысленно соглашается, потому что смотрел на него каждую ночь, а днем представлял, что Кенсу может делать в этот момент. Его новое увлечение, смысла которого он и сам еще не нашел. — Почему? — Там будет Бекхен. За прошедшие два года он узнал всех и его смело можно назвать самым популярным парнем в университете, потому что каждый с ним хоть раз разговаривал, и ты не стал исключением. — Звучит так, словно еще половина университета кашляет его лепестками. Шатен усмехается и Чондэ не может определить эту эмоцию, но отчего-то ему кажется, что его осуждают. — Не ты первый, — отвечает Кай. — Но я не согласен с Кенсу и не думаю, что отшельничество поможет тебе поскорее избавиться от влюбленности. — Почему ты вообще об этом знаешь? — Мы с Кенсу в хороших отношениях, — с долей удивления отвечает Кай. — Извини, конечно, — начинает Чен, — но я думал, что ваши отношения все-таки ограничиваются более узкими темами. — Постелью, я понял, — усмехается Кай. — В общем, здесь адрес дома, где будет проходить вечеринка, здесь недалеко, и время. Чондэ забирает протянутую записку, хоть идти и не собирается, но шатен в последний раз улыбается ему и уходит. Чен смотрит на время, до начала всего час и он переодевается в домашнюю одежду, залезая на кровать с ногами, раскладывая вокруг себя многочисленные конспекты, потому что ему нужно нагнать группу. Без Кенсу в комнате находиться неприятно. Чен постоянно отвлекается и просто смотрит в стену, несколько раз подходит и читает вырезки, некоторые по два или три раза, но не потому, что интересно, а из-за того, что они первыми попадаются на глаза. Ким пытается сопоставить их с Кенсу, но общих черт не находит. Например, он никогда не видел, чтобы брюнет готовил, хоть над его кроватью много подобных вырезок с фотографиями готовых блюд. Чен смотрит на каждое, пытаясь понять, какое из них может оказаться у Кенсу любимым. Кстати, До выбросил банки и придвинул шкатулку ближе к центру, но его часть стола отчего-то кажется пустой и совсем не такой, словно в ней не стало самого Кенсу, и Чена это пугает. Он страшится мысли о том, что До когда-нибудь не будет рядом, потому что Кенсу столь привычен. Рядом с ним Ким чувствует себя спокойно, поэтому решает пойти на вечеринку лишь за тем, чтобы забрать Кенсу. Чен не думает о том, почему брюнет должен уйти вместе с ним, он почти уверен, что так и будет. Оказываясь в окружении разговаривающих людей и громкой музыки, Чондэ на мгновение теряется, потому что не привык к подобному. Сперва ему кажется, что во всей этой атмосфере, где по кругу передают алкоголь, делая несколько глотков из общей бутылки, а воздух заполнен дымом и окурки лежат буквально везде, несложно узнать и самого Кенсу. Но Чену намного проще представить брюнета на кровати с ножницами в руках и в окружении многочисленных обрезков. Он почти вживую видит, как Кенсу перелистывает страницы очередного журнала, ища то, что достойно его внимания, а потом ищет свободное место на стене собственной половины комнаты. Потому что, даже живя два года один, До так и не заполнил стену над второй кроватью, что также удивило Чена. А сейчас он знает, что Кенсу так никогда не сделает, потому что он очень ответственный и все в его жизни имеет незримый порядок. Чондэ боится, что в этот порядок не вписывается сам Ким со своими проблемами и алыми лепестками. Кенсу выходит из ванной, сталкиваясь с младшим буквально нос к носу, и хмурится, плотно сжимая губы. — Я знаю, что ты не хочешь меня здесь видеть. — Кай сказал, — утверждает Кенсу, Чондэ лишь кивает. — Мы можем уйти? До отвечает не сразу, скользя цепким взглядом по Киму, пока тот неловко вытирает выступившие капельки пота и старается не закашлять от спертого запаха закрытого дома, полного разгоряченных и не очень трезвых тел. — Я понимаю, что ты не должен идти со мной, — Чен говорит тихо и не уверен, что сквозь музыку его вообще слышно. — Да, — без колебаний отвечает Кенсу, — мы сейчас уйдем. Заберу только вещи и предупрежу Кая. — Хорошо, я… я попробую поговорить с Бекхеном. Перед глазами Кенсу падает злосчастный последний лепесток, после которого и начинается стремительное падение в объятия раздирающей сердце боли и сжимающихся легких, а также слез и разбитых в дребезги надежд, потому что начинает казаться, что жизни без другого человека нет. Кенсу страшно за Чондэ, потому что с этими чувствами внутри он уже не сможет улыбаться, как сейчас, а ведь брюнету хочется забрать ее себе. До хмурится сильнее и Чен пальцем проводит по чужому лбу, пытаясь разгладить неглубокие морщинки. А Кенсу целует его в уголок губ. Так и должно быть, и никто не возражает, потому что сейчас это кажется правильным. Лишь на один вечер, когда можно потерять себя. — Просто поговорю, как со знакомым. Кенсу эта идея не нравится, Чондэ знает, но ничего не может с собой поделать. — Он должен быть на втором этаже, — подсказывает До и уголки его губ приподнимаются в легкой улыбке, совершенно неискренней, но Чен благодарен и за нее, кивая в ответ, и бежит к лестнице. Кенсу некоторое время смотрит ему вслед и, расталкивая толпу, идет к небольшой веранде, на которой музыка звучит не столь громко и можно вздохнуть свободнее. А еще там Бекхен, брюнет видел его, как только пришел. Бен пьян, смотрит на приближающегося Кенсу расфокусированным взглядом и улыбается. Они садятся рядом, прижимаясь друг к другу плечами и смотрят в пустоту, потому что им так хочется. И не нужны никакие причины и объяснения, лишь непреодолимое желание. А еще совсем немного хочется плакать, жалеть себя за абсолютные глупости, вроде проваленного теста в средней школе и несчастной любви, которая пусть и забывается, но навсегда остается на сердце крошечным шрамом. Бекхену это не знакомо. Кенсу злится на него и за это, и за еще массу, на первый взгляд, незначительных причин, которые повлекли за собой цепочку событий, которые толкали друг друга, словно доминошки и сделали их такими. Но больше всего он злится за Чондэ, которого Бекхен забрал еще в первый день, зная, что Кенсу слаб и падок на тех, кто способен на безграничную нежность и удивительную улыбку, которую хочется сцеловывать до бесконечности. Кенсу и Бекхен угрожают друг другу тем, что слишком хорошо знают чужие слабости, только До никогда не умел ими пользоваться. — Все еще злишься? — спрашивает его Бен, а Кенсу привычно не отвечает. Со старшей школы он научился больше молчать и слушать, принимая решения. Бекхен дергается от первого удара и цепляется за ограждение, с трудом оставаясь на ногах. Кенсу не двигается, продолжая наблюдать, а блондин в ответ усмехается и бросается вперед, повалив До на землю, впрочем, брюнет и не сопротивляются. Они лежат на полу, неловко размахивая руками, это даже дракой нельзя назвать, но все равно привлекают внимание. Несколько парней стоят у окон, что выходят на веранду и, потягивая холодное пиво, наблюдают за их потасовкой, не собираясь вмешиваться, а девушки за их спинами продолжают веселиться, и никому нет дела. Кенсу бьет в скулу, а Бен оставляет на его щеке несколько царапин и следы от пальцев на шее, До отвечает ими же, только на чужих руках, пытаясь скинуть с себя блондина. Вскоре прибегает Чанель, которому не стоит труда поднять их обоих. Он загораживает собой Бекхена, а Кенсу плюет Паку в лицо. Глаза Кенсу округляется и он может думать лишь о том, чтобы никто не видел этот проклятый лепесток, поэтому не замечает, как Чанель замахивается, потому что они уже не в школе, чтобы решать все разногласия криками и слезами. Кенсу, в конце концов, избил его парня, поэтому теперь бить будут его самого, но в последний момент перед ним кто-то выскакивает, принимая удар. Чужая голова резко поворачивается в сторону. Чанель раздраженно шипит и, обнимая Бекхена, уводит его в дом, а Кенсу смотрит на Чена и темнеющий синяк на светлой коже, которую освещает одинокая тусклая лампа над ними. Он обнимает его за шею, притягивая ближе, а Чондэ кладет подборок на чужое плечо. Они не замечают, как заинтересованная толпа небрежно отмахивается от них, расходясь, у окна остается лишь смуглый юноша, который делает большой глоток алкоголя и широко улыбается, когда его зовет друг, вливаясь в общее веселье. Кенсу и Чен сидят в темноте комнаты спиной друг к другу, переплетая пальцы одной руки, потому что так чувство одиночества отступает и не позволяет тебе задохнуться, будь то безысходность или прекрасные лепестки, что, несмотря на свой бархат, расцарапываю горло изнутри, заставляя сплевывать и кровь. Ужасное в прекрасном. Звучит довольно прозаично, если бы не было так больно. — Как жаль, что цветы не распускаются снаружи, тогда бы их можно было срезать, — говорит До. — Как жаль, что с лепестками из тебя не уходит любовь. — Все еще? — тихо спрашивает Кенсу. — Сердце продолжает биться, — отвечает Чен. — Наверное, да. — Не этого ты ожидал от студенческой жизни, — усмехается До, запрокидывая голову назад и укладывает ее на чужое плечо. Чондэ старается не двигаться, чтобы не побеспокоить старшего. В тишине проходит около получаса. — Спрашивай все, что хочешь. Ночь — время откровений и утром мне не будет стыдно за свои слезы, — говорит брюнет. — Ты плачешь? — Еще нет. Твой первый вопрос? — Расскажи мне все. К утру я забуду этот разговор, и мы продолжим жить, как прежде. — Так легче, — усмехается Кенсу. — Это слезливая история о школьной любви, — тихо начинает До и его голос уже дрожит, но Ким сжимает его ладонь несколько сильнее, давая понять, что он поддержит. — Мы с Чанелем познакомились в детстве. Наши родители дружили, стали общаться и мы. Ходили в одну школу, в один класс и все свободное время проводили тоже вместе. Так было всегда, и я уже не представлял, как может быть иначе, а потом появился Бэк. Во втором классе старшей школы мы стали дружить втроем, а остальные смеялись за нашими спинами и говорили, что один из нас лишний. Я лишь смеялся вместе с ними, говоря, что это не я и не Чанель, ведь мы дружим уже столько лет, — Кенсу горько усмехается, делая глубокий вдох, готовясь нырнуть в воспоминания. — Бекхен признается Чанелю, тот отвечает ему взаимностью и все счастливы, потому что мы продолжаем дружить втроем, только двое из нас встречаются и влюблены друг в друга до беспамятства. — Тише, — говорит Чен и они вновь молчат. Кенсу прикрывает глаза и, кажется, ненадолго засыпает. — Но ирония нашей дружбы, — продолжает До, — состояла в том, что я глотал многочисленные лепестки, что царапали мое горло, и продолжал улыбаться, но все чаще отказывался идти куда-то с ними. Хотел поскорее избавиться от своей влюбленности и научиться спокойно находиться радом с ними, но не получилось. Бэк зашел ко мне после школы, а у меня вся ванная была в лепестках Чанеля, — Кенсу посмеивается, но его голос полон боли, а Чен продолжает слушать, потому что не может ничем помочь, да и все это осталось в прошлом. Ким на это надеется. — Знаешь, когда Бекхен зол, он действительно страшен, мы тогда впервые подрались, да больше и не общались. В школе еще поддерживали какие-то отношения, больше для того, чтобы о нас не сплетничали, а потом решили, что избавились друг от друга, но… Как видишь, не все нам удалось. — И вы совсем не общаетесь? — Если только, как сегодня вечером, — усмехается Кенсу. — Интересно? — Тебе нужно было тогда добиться Чанеля. — Чтобы Бекхен достался тебе, не так ли? — раздраженно спрашивает До. Чен не отвечает и брюнет понимает, что прав, но разговор не продолжает. Они так и не засыпают. Сидят друг к другу спиной и разговаривают о том, что видят. Чен спрашивает о вырезках, Кенсу о том, почему Ким до сих пор не разложил собственные вещи, но ни у кого из них нет ответа. Узнают любимые цвета друг друга, обсуждают любимые фильмы и это кажется почти нормальным, если бы не лепестки, которые они продолжают усердно проглатывать. Кенсу поворачивается несколько раз, чтобы собрать их с пола и перекладывает на колени, а себе закрывает рот рукой, не позволяя камелии вырваться наружу. Чену этого знать не обязательно. Их нормальность длится до утра, потому что, несмотря на все вечеринки, футболисты тренировки не пропускают, а Бекхен послушно следует за Чанелем, только ведет себя несколько тише. Чондэ тоже встает, из-за чего Кенсу пошатывается, теряя опору и с неким удивлением оборачивается, желая посмотреть, куда пошел Ким. Чен стоит к нему спиной, раскрыв окна, и не видит, как кривятся чужие губы. Кенсу злится, только толку от этого никакого. Чондэ все равно любит Бэка и душевные страдания брюнета его нисколько не трогают. А Чен думает о том, что Бен, которого он все это время считал своим личным солнцем, отчего-то больше не греет, а оставляет на душе лишь холод. Но ни Кенсу, ни Чондэ о своих чувствах больше не говорят, поэтому ничего этого не знают. Они вообще не разговаривают следующие несколько дней. До привычно будит младшего, но уходит раньше, оставляя после себя неприятный шлейф от дыма. Чондэ все чаще морщится, упрямо открывает окна и стоит возле них, не позволяя Кенсу закрыть. Брюнет даже достает шторы и бросает их в Чена, несильно пиная по ноге, а рядом падает не до конца потушенный окурок. Ким злится. Не на этот поступок, а на все в целом, не замечая, как его голос срывается на крик. Кенсу спокойно выслушивает все, что ему хотят сказать, потому что сейчас Чондэ не в том состоянии, чтобы выбирать слова. Главным образом, До обвиняют в том, что он вообще рядом и, в завершение, выхватывают новую сигарету у него изо рта, выбрасывая на улицу. Кенсу некоторое время смотрит в окно и на его лице постепенно появляется ядовитая усмешка, от которой Чен вздрагивает, невольно отходя на пару шагов. — Футболисты снова играют, — насмешливо говорит Кенсу. — Иди, посмотри на то, как Бэк обожает своего парня, подрочи на него и успокойся. Кенсу забирает телефон со стола и уходит. Кай открывает дверь после первого стука. Брюнет перед ним измученно улыбается, раскрывая ладони, которые заполнены нежно-розовыми лепестками камелии. Ким пропускает его в комнату, закрывая дверь и усаживает До на кровать, забирая проклятые лепестки, за которые Кенсу продолжает цепляться. — Пожалуйста, — дрожащим голосом просит Кай, наклоняясь ниже и соприкасаясь с брюнетом лбами, — отпусти. А Кенсу тихо всхлипывает, и его плечи дрожат. Шатен выбрасывает все лепестки и приносит чашку горячего чая, которую Кенсу сжимает изо всех сил, не обращая внимания на то, что пальцы неприятно покалывает. — Когда? — спрашивает Ким, сидя на полу между ног До, который одной рукой гладит его по голове. — Наверное, когда увидел его улыбку. Она похожа на кошачью, а еще у Чена каждый раз глаза загораются маленькими огоньками, наверное, они и проникли ко мне в душу. — А еще? — Когда впервые утром прикоснулся к его похожим на ночь волосам. Он спит крепко, поэтому не заметил этого, а я смотрел на него пятнадцать минут, хоть мы и опаздывали. Кенсу дергает шатена за рукав, заставляя обернуться, и обхватывает его лицо ладонями, наклоняясь. Они некоторое время смотрят друг на друга, а потом До его целует, до боли нежно. Так умеет только Кенсу, но, к сожалению, никто этого никогда не ценил. А Кай улыбается в поцелуй, закрывая глаза, и брюнет повторяет его жест. То ли нелюбимые, то ли недолюбленные. К себе в комнату Кенсу возвращается поздним вечером, но Чондэ все еще не спит, а смотрит на дверь. — Привет, — тихо говорит он, когда До заходит. Брюнет поворачивается, но ничего не отвечает и Чен чувствует себя неловко, продолжая наблюдать за каждым его жестом, и скользит по обнаженным участкам тела. В первую очередь, по шее с россыпью милых родинок, которые, возможно, хотелось бы поцеловать. Ким хмурится, замечая, что это уже сделали до него, потому что на светлой коже выделяется несколько алых пятен, что так похожи на алые лепестки, которые Чондэ продолжает сжимать в ладонях. Пусть их и стало несколько меньше, они продолжают царапать его горло, заставляя сгибаться пополам в попытке выплюнуть до тех пор, пока он задохнется. Они не разговаривают. Молча улыбаются и ложатся спать, а утром Чен спешит проснуться первым и уйти до того, как встанет Кенсу, тихо закрывая за собой дверь. Чондэ бежит в учебный корпус, огибая первых студентов, что тянутся к аудиториям, постепенно заполняя собой и не стихающими разговорами коридоры. Кай и Кенсу учатся вместе, поэтому Чен быстро находит их расписание и номер аудитории, поджидая шатена возле нее. Тот еще с конца коридора машет ему рукой, улыбаясь, а Чондэ просто не способен злиться на этого человека. Он думает о том, что Кай светит еще ярче Бекхена и от него исходит более приятное тепло, но Чен глупец и выбрал не того человека, за что и расплачивается. Лепестки не так страшны и их больше драматизируют и романтизируют, и больше беспокоит не столько кашель и боль в горле, сколько осознание того, что предмет твоей симпатии остается безразличен к этим чувствам. Потому что боль Чен чувствует не в легких, а в сердце. — Почему так… — Не подходи к Кенсу, — перебивает Чондэ шатена, глаза которого удивленно раскрываются, а после Кай громко смеется, привлекая к ним излишнее внимание. — Кенсу не говорил о том, что ты забавный. Последний дурак, да. И я даже согласен, — усмехается Чонин. — Пусть, — уверенно отвечает Чен, — но я не хочу видеть тебя рядом с ним. — Ладно, тогда гулять сегодня со мной идешь ты. Кай прищуривает глаза и Чондэ понимает, что ему уже не сбежать. За их короткие встречи он уже успел выучить этот жест, а шатен хватает его за руку и ведет за собой. — Мы что, прогуляем пары? Чен дергается, пытаясь затормозить, но Кай оказывается сильнее и разве что не волочит его по земле. — Всего лишь один день. — Я пропустил уже достаточно, — хмурится Чондэ. — Меня скоро отчислят! — Нужно было меньше страдать о нашей красавице. — Словно, это так легко сделать. — Понимаю, Кенсу почти год избавлялся от лепестков. — Что? Чену все-таки удается остановить Кая, и они вместе замирают посередине дорожки. Студенты недовольно ворчат, обходя их по бокам, а юноши видят лишь друг друга. — Не говорил? — спрашивает шатен. — Только то, что он был влюблен в Чанеля. — Если Кенсу и любит, то до боли сильно. И, обычно, больно ему самому, — грустно улыбается Кай. — Не помню, какие у него были лепестки, но окончательно он избавился от них на первом курсе, а до этого был год в старшей школе. Чанель был его единственной любовью… …до недавнего времени. — Идем за мной, — зовет Кай Чена, поворачивая за учебный корпус. Они подходят к одноэтажному зданию, которое по размерам не уступает футбольному полю и Чондэ ни разу его не видел, сложно изучить университет, когда твоим единственным желанием является или запереться в комнате с Бекхеном, или быть всегда одному. Чонин открывает дверь, прикладывая палец к губам, прося быть тише. Чен озадаченно смотрит на парня и наклоняется следом, не понимая, за кем они собрались подглядывать… На матах лежит Чанель, а у него на бедрах без брюк сидит Бекхен, который запрокидывает голову и громко стонет, никого не стесняясь и прося Пака о большем, а тот довольно улыбается. Чен с трудом понимает, как можно любить настолько сильно, в его глазах это граничит с безумием, но все-таки, именно у него изо рта продолжают вырываться алые лепестки. Только Чондэ, прямо сейчас глядя на полуобнаженного Бекхена, не чувствует ничего, лишь желание отвернуться, потому что смотреть на это, как минимум, неприлично. А Кай рядом тихо посмеивается, наблюдая за его реакцией и уводит дальше по узкой дорожке, которая, казалось, ведет в никуда. Чен поднимает голову и щурится от яркого солнца, несмотря на то, что властвует уже холодный ветер. — Не поднимай каждый раз голову к солнцу в попытке ослепнуть, — говорит Кай. — Смотри перед собой. Чондэ не понимает смысла, а шатен задорно улыбается и, кажется, такой же прохладный ветер у него и в голове, но взгляд Кая всегда остается серьезным. — Почему ты разозлился сегодня на меня? — спрашивает он Чондэ, когда они останавливаются под кроной дерева, наблюдая за редкими студентами со стороны. — Мне показалось, что ему плохо с тобой. Чонин фыркает. — Не я его вчера обидел. Чен вздрагивает и опускает голову, вжимая ее в плечи. — Я сорвался. Все думал о своих проблемах, будто их больше ни у кого… — Но ему со мной действительно не место, — прерывает его Кай. — Я ведь сам вцепился в него и ни разу не отпускал до сих пор. — Почему? — Мы с ним были в одной лодке, точнее, за бортом. Но Кенсу уже почти выплыл, а я тонул и хватался за его ногу, не позволяя подняться без меня. Так мы вместе и барахтались в море лепестков, пока не привыкли друг к другу и не остались рядом. — У тебя тоже? — Был влюблен в соседа. В день выпуска хотел ему признаться, но узнал, что он уехал. Я сначала не понял, куда, и почему меня не предупредил, потому что мы много времени проводили вместе и наши отношения можно было назвать идеалистическими… Я так считал. А через несколько дней мне пришло сообщение на почту, в котором он извинялся за свой внезапный отъезд. Я спрашивал, когда он вернется, все-таки не выдержал и признался ему, хоть и желал сделать это вживую. А он сказал, что влюбился в человека и уехал в Китай, чтобы они могли жить вместе и еще рассказывал, как у них все хорошо. Он даже не понял, что я действительно любил его. Первые лепестки появились за несколько дней до моего заселения в общежитие. А в общей душевой я заметил другие лепестки и встретил Кенсу, он, конечно, не был этому рад, но я буквально преследовал его, — смеется Кай. — Мы даже дрались несколько раз. Ему при виде меня становилось хуже, он вспоминал о собственной влюбленности, пытался несколько раз поговорить с Чанелем. Я, обычно, стоял в стороне и наблюдал. Каждый раз приходил Бекхен и начинался скандал, он боялся, что Чанель увидит лепестки и пожалеет Кенсу, останется с ним, но я до сих пор думаю, что это глупо, потому что он, кроме Бэка, никого и не видит возле себя. Чондэ думает, что они с Кенсу слишком похожи. Того спас Кай, а Чена… Он надеется, что До его не оставит, не смотря ни на что. Наверное, глупо, но сейчас это единственное желание юноши. Быть рядом только с Кенсу. И наконец, узнать его любимое блюдо. — А что изменилось сейчас? — Кенсу уже не боится полюбить вновь, а я готов его отпустить, потому что мы действительно никогда не встречались. Мы друг друга обожали, но никогда не переходили рамки, которые установили для себя сами. Кай еще долго рассказывал о своем детстве и соседе, о том, как его наказывали за плохие оценки и о том, как он волновался, когда решил впервые поцеловать Кенсу. Про До Чен слушал особенно внимательно, буквально впитывая в себя каждую деталь, но понимал, что ему все равно мало. Хотелось увидеть все описанное не просто глазами Кая, а собственными. Создать еще больше воспоминаний, которые бы он спрятал в той симпатичной шкатулке на столе Кенсу и они бы вместе хранили ее, подобно сокровищу. Они разговаривали до позднего вечера и стали возвращаться лишь когда оба начали зевать и тереть глаза, но все равно продолжали смеяться. Чен не был знаком с Чанелем лично, но считал, что Кай Кенсу подходит больше, хоть и с этим был не до конца согласен. Кай останавливается перед входом в общежитие, оборачиваясь на младшего. — Ты хочешь что-нибудь спросить? И смотрит так внимательно, что у Чондэ все мысли путаются, но одна все равно из букв из раза в раз складывается в законченный вопрос, на который, на самом деле, услышать ответ страшно и одновременно желанно. — Какие цветы у Кенсу? Кай улыбается и обнимает его, словно хвалит за верный выбор. — Спроси у него. Дойдя до комнаты, Чен падает на кровать и сразу засыпает, а утром с трудом успевает на вторую пару, но все равно чувствует себя невероятно уставшим. Этот день дается ему с трудом, поэтому он рад, наконец, вернуться в комнату, в которой видит Кая, ставшего довольно привычным и даже желанным гостем. — И снова здравствуй, — улыбается Чонин. Он сидит на кровати Кенсу, играя в телефон и, не отрываясь от экрана, интересуется, как прошли пары, попутно жалуясь на собственных преподавателей. — Кенсу в ванной? — Нет, он ушел, — пожимает плечами Чонин. — Куда? Кай поднимает на него взгляд и на мгновение хмурится. — В другую комнату. Чен не до конца понимает, а шатен откровенно смеется над его лицом. — Он еще вчера попросил поменяться с ним на несколько дней. Кенсу сидит на полу, закрывая голову руками, сжимая собственные волосы до боли, но это нисколько не отрезвляет. Глубокие вдохи тоже не помогают, как и горький запах от сигарет, что продолжают тлеть в обрезанной банке из-под кофе, про которую Кай постоянно забывал и приносил с кухни новую. До позволяет себе легкую улыбку, но уголки губ поддаются с трудом и это больше похоже на насмешку. Над самим собой, потому что Кенсу так ничему и не научился, наивно полагая, что второй раз будет не так больно. Сейчас действительно легче, он с большим успехом справляется с тем, чтобы не думать о нем и жить, как обычно. Ластится к Чонину, словно это может помочь и выжечь из него все чувства, а в итоге плачет у шатена на плече, бередя и его раны. Они в тот вечер только и делали, что утирали друг другу слезы и перечисляли все неприятности, что им принесла влюбленность, не найдя ничего хорошего, но отчего-то сердце все равно желало чувствовать и против него они были бессильны. А Кенсу, как обычно, повезло меньше, потому что у него вновь все дошло до лепестков, и он не понимал, почему его так сложно полюбить в ответ. Кенсу уже не выдерживает, сбегая. Упрашивает Кая с ним поменяться, хотя бы на несколько дней, чтобы перевести дыхание, но знает, что результата это не принесет, потому что До дурак. У него любовь за пару дней не проходит, но он умеет прятать лепестки и собирается скрывать их до тех пор, пока голова и сердце не очистится от черноты, что постепенно расползается по ним и легким, медленно отравляя. Кенсу хочется любить, но он вновь остается нелюбимым. Он сгребает лепестки ладонями, думая о том, что собрать их и поставить под дверь собственной комнаты не столь плохая идея, но бессмысленная. Чондэ, наверняка, даже не заметит, пока в очередной раз будет наблюдать за Бекхеном, приходя в восторг от его голоса и улыбки. Кенсу его понимал даже лучше, чем хотелось бы. Дверь открывается и Чен невольно морщится от терпкого запаха, от которого начинает першить в горле, но он терпит, подходя ближе к Кенсу, который не поднимает головы. Киму больно смотреть на лепестки возле ног брюнета, потому что Кенсу слишком хороший и подобной боли не достоин. Он намного прекраснее любого цветка. А нежно-розовое море разбавляет несколько алых капель, которые невозможно не заметить даже в полумраке комнаты, который Чен не решается нарушить. Его сердце стучит так быстро и, наверное, Кенсу его тоже слышит, потому что поднимает голову, но так и не решается взглянуть на Чондэ. Ким изо всех сил улыбается, потому что ему и самому больно, шипы стягивают горло. У Кенсу на нем тоже осталось несколько неглубоких царапин после сильного приступа кашля. — Какие твои цветы? — севшим голосом спрашивает Чен и опускается на пол рядом. До усмехается, но Чондэ не видит в этом жесте прежнего пренебрежения или враждебности, лишь обреченность и медленно угасающую надежду. А для Чена светит новое солнце. — Алые розы, — шепчет Кенсу.