Ты будешь счастлив

      Что такое любовь? Счастье, воодушевление, нестерпимая боль. Какого это быть любимым. Тебя любят друзья, твоя семья. Но каково это испытывать другую любовь. Не ту, что априори присутствует в нашей жизни. Вы можете с уверенностью сказать, что тот или иной человек любит вас? Любит. Не испытывает чувство привязанность или того хуже – простую симпатию. Испытав на своей шкуре расставание с человеком, ради которого готов был слетать на марс, начинаешь сомневаться в таком слове как «любовь». Но ведь свет клином на бывших не сходится. Кому-то везет влюбиться вновь, а кто-то переживает неудачи раз за разом. И в какой-то момент ставит на всей этой чепухе крест.       Наблюдая за молодыми и не очень парочками в парке, сидя на лавочке, и чувствовать скребущую боль в области сердца не очень. Когда это пройдет? Ответа никто не даст, кроме тебя же. А ведь ответ так и не идет, время все еще не лечит от такой болезни. В голове всплывают отрывки из книги. Не сказать, что она прекрасна. Но испытать на себе такое хотелось бы. Любовь – болезнь. Ее просто выводят из твоего организма. Но пока что это только строчки из книги, выдуманного мира автора.       Слишком часто в последнее время я ухожу в себя, разговаривая сам с собой на какие-то бессмысленные философские темы. Например, отношения. Прошло лет так восемь, когда у меня была вторая половинка. Расставание очень сильно пошатнуло мою психику. А потом, спустя полгода, резко отпустило. Видеть этого человека перестало быть необходимостью, писать тоже. Вспоминая все страдания, становится смешно. Но когда ты так и не можешь кого-то полюбить, хотя ты, может быть, и можешь, но ответа со стороны никакого, уже становится не смешно.       Дома ждет кот. Мама смеется, говорит, что вроде сын, но выглядит вся моя ситуация как «свободная и независимая женщина с тремя котами». Хотя кот один. На улице конец октября, листья начинают желтеть. В этом году как-то раньше, хотя в этом году все не так как было. На работе плохо, в семье плохо, с друзьями плохо. А может это во мне причина? Кажется, мама права. Я должен был родиться девушкой, судя по душевному состоянию и влиянию осени на мое настроение.       Хочется крикнуть на весь мир. Но как на меня будут смотреть прохожие? Сидит почти тридцатилетний дядя и орет на весь парк. А мне есть до этого дело? Конечно же, да. Ребенком было проще, захотел покричать кричи, больно – плачь, зимой резко стукнуло в голову поваляться в снегу, шел-шел и шлеп в сугроб и хорошо, снежинки на лицо падают, а ты счастливый.       — Ох. – слишком замученный вздох. Будто бы мне лет пятьдесят уже, а я лет тридцать до этого вагоны разгружал.       — Тут свободно? – глухо раздается в моей голове голос. Требуется секунд десять осознать, что со мной кто-то говорит. – Простите. – парень извиняется. Выглядит каким-то несуразным, неуклюжим будто бы, судя по грязным коленям и потрепанной толстовке. – Закурить не найдется?       — Тебе лет-то сколько, малец? – голос противоречит его внешним данным. Но видать низкий с хрипцой голос итог именно курения. Никогда не курил. Да и вообще тошнит от запаха сигарет. А сосед, как назло, как ебанный паровоз пыхтит этажом ниже, и все тянет именно в мое окно. Снова пропускаю слова парня. Он выглядит слишком недовольным. – Держи. – протягиваю ему платок.       — Ты что ли в пятидесятые родился? Кто вообще носит платки в карманах, еще и такого деревенского окраса. Люди уже на влажные и сухие салфетки перешли. – слишком много сарказма в голосе. Снова вздыхаю, убирая платок в карман пальто. Прохладно сегодня, нос и уши парня заметно покраснели из-за этого. Выглядит хулиганом. А мне с такими высказываниями, и правда, стоило родиться в пятидесятые.       — Прости. — не знаю за что, но чувствую перед ним вину. Из-за своего платочка или из-за отсутствия зажигалки.       — Да, все нормально, ты чего… – растерялся. А вообще нормально ли это, действительно, сидеть и общаться с незнакомым тебе парнем. Он, возможно, вообще школьник. – Меня Чангюн зовут, а тебя?       — Кихен. Ю Кихен. Но зачем тебе это, если уже через пару минут мы разойдемся по разным сторонам, и ты даже не вспомнишь меня, если вдруг мы снова где-то пересечемся.       — На этой же лавочке? – смеюсь. Слишком глупо все это. А парень продолжает, – почему ты думаешь, что мы через пару минут разойдемся?       — Ну… – теряюсь. А, правда, «почему»? Если никто меня особо не ждет, куда мне спешить, хотя, – вечереет, а дома кот голодный сидит. Утром только покормил его и на работу ушел. Явно опять всю квартиру мне разнес. Маленький проказник.       — Работа. Ой, как неловко вышло. Я не думал, что ты старше меня. – игнорируя половину моих слов, гнусаво произносит сосед по скамейке.       — Боюсь, что слишком намного. – грустнею. Видать в свои двадцать девять, я все еще хорошо сохранился. Но цифра от этого не измениться.       — А мне родители не разрешают завести кота. – Чангюн переводит тему. – У отца аллергия, а страдаю из-за него я.       Говоря это, он выглядит как ученик средней школы. Хотя дальше старшей он и не выглядит. Улыбаюсь ему. Я слишком сомнительный собеседник. Может поэтому почти все друзья пропали, а не из-за появившихся семей и вторых половинок. Кроме одного. Хосок. Мой друг детства, даже не зависимо от того, что он встречается с человеком, у него всегда есть время на меня. А может это потому, что он встречается с парнем, а не обручился с девушкой.       Единственное, столько проблем было с его семьей из-за этого. Родители выставили его с чемоданами за дверь. Слез тогда было слишком много. Мы с мамой приютили его на время, пока Хенвон упорно искал им квартиру. Самое приятное, что в отличие от родителей Хосока, моя мама его поддержала. И сказала, что внуков понянчить, конечно, хочется, но, если тебе уготовано судьбой, жить с человеком своего же пола, им, как родителям, остается это только принять.       — А сколько тебе лет, Кихен? – этот парнишка упорно вырывает меня из собственных мыслей. Живое общение слишком отвлекает от самого себя. Я и забыл. Нужно встретиться с Хосоком, а то давно уже не виделись. Я совсем одичал без этого дурочка рядом.       — Двадцать девять.       — О, а выглядишь на двадцать. – так мило смеется. Кажется, я залип слегка на его улыбку. – А мне двадцать два. Я вот университет скоро закончу. Как съеду от родителей и тоже кота заведу. Трех сразу. Бесят меня.       — Не боишься один жить? – разве можно выглядеть таким милым с таким голосом. Чангюн словно падший ангелочек с этим басом и черными, как смоль, волосами. И глаза еще, словно две бездонные ямы. Особенно это видно сейчас, когда он смотрит на меня с решительным и слегка обиженным выражением лица. Я чувствую слишком явную возрастную пропасть между нами. Потому что у Чангюна еще не пропал этот подростковый азарт. В то время как я уже чувствую, что где-то в теле скрипят мои кости. И ни с чем бороться мне не хочется. Только лежать в постельке с котиком и рассыпаться на части от ебанного одиночества. Бегать за всеми я прекратил года три назад.       — Хен! Я же могу тебя так называть? – киваю в ответ, все равно больше не встретимся, пусть хоть папой Римским называет. – Ну, так вот. Хен. Мне же не пять лет. Что мне бояться. В любом случае, у меня есть друзья, которые будут меня поддерживать, помогать. Ну и родители никуда не денутся, я ж не на другую планету жить уеду.       — Где же сейчас твои друзья? – киваю в сторону колен и грязных рук. Он обреченно вытирает руки о и так не чистые джинсы, тяжело вздыхая. Взгляд резко тупит в землю. И решимостью больше не пахнет.       — Меня бросили сегодня. Я никому еще не звонил, хотел один побыть. А если бы позвонил Джухону, он бы ей все крашеные волосики повыдирал за меня. Ну и шуму было бы. Он обязательно бы привел еще и Минхека, и там вообще бы город перевернули оба. А я пока шел домой… ну, на меня машина слегка наехала. Коленки содрал все, а потом еще и споткнулся и в грязь упал, мало ж хромаю, еще и ладошки содрал.       Закончив слегка несвязанную речь, в доказательство показывает мне, протягивая только что обтертые об штанины руки. И правда, в царапинах все. Снова достаю свой платок и прикладываю их к раненным рукам, придерживая своими. Увидев в глазах напротив легкое замешательство, быстро отдергиваю себя.       — Думаю, нужно обработать раны. Далеко до дома? Может тебе вызвать такси?       — Не хочу домой. Мама с расспросами пристанет. Дом вообще в другой стороне от этого парка. – Чангюн мнет в руках коричневый платочек, снова опуская взгляд на колени. Действительно, еще такой ребенок. Я ж расстался примерно в этом же возрасте, когда вся жизнь пошла коту под хвост. Надеюсь, ему повезет больше. И его полюбят взаимно уже скоро. Тем более он располагает к себе людей.       — Зачем же ты подсел ко мне, если хотел побыть один? – привлекаю к себе его внимание, пытаясь вытащить из пучины собственных мыслей.       — Ты не выглядел таким уж заинтересованным моей жизнью. Ты вообще не выглядел человеком, который живет. Будто бы статуя, уставившаяся в одну точку. А там, – тыкая пальцем прямо перед нами, – даже голубя не было, чтоб залипнуть.       Смеюсь, подмечая, что парень улыбается в ответ. Периодами вылетает из головы, что между нами семь лет разницы в возрасте. Первый раз видимся, а так комфортно. Такое разве бывает? А, может, это только я испытываю. А Чангюн чисто из жалости к моему виду подсел и пытается отвлечься.       — Можем пойти ко мне, я обработаю твои коленки и ладошки. Хотя… Прости. – что двигало мной, когда я это предложил. Интересно, он посчитал меня маньяком. Явно. Как же глупо я себя сейчас чувствую. Как шестилетка какая-то. Провалиться бы. Отворачиваюсь от нового знакомого, пытаясь скрыть смущение.       — Быстро ты передумал. А я даже ответить не успел.       — Будто бы ты согласился на такое предложение. – бурчу я, так и не поворачиваясь в сторону Чангюна.       — У тебя уши покраснели. – кажется, он надо мной издевается.       — Замечательно. Именно этого я и хотел в жизни. Краснеющих от смущения ушей. – слышу звонкий смех. Поворачиваюсь и в очередной раз подвисаю. Слишком невинно он выглядит, а я как старый извращенец, предлагаю такие вещи. Гореть мне в аду.       — Хен, я согласен сходить к тебе в гости. Тем более там есть котик. Мне же можно будет с ним поиграть? Недолго. Я, правда, ненадолго тебя задержу.       Решаю промолчать о том, что мне и спешить-то особо некуда. И его присутствие рядом, наоборот, разбавит мое одиночество. Насколько жалко бы я выглядел, если бы я сказал о таком вслух. ***       — У тебя небольшая квартира. А ты тут один живешь? А девушка есть? А почему не вместе живете? Мне кажется, у тебя стремные соседи. Обычно в таких домишках живут вредные бабульки.       — Чангюн! Слишком много вопросов. Я сам как бабулька уже. Особенно рядом с тобой. Ты слишком активный для раненного ребенка.       Парень фыркает на меня из-за последнего слова, становясь еще милее. До дома мы дошли на удивление в тишине. Придерживая парня, я помог ему пройти пару кварталов, пока мы не дошли до моей квартиры. И в момент, как дверь отворилась, в него будто бы вставили батарейки. Он сновал по квартире, словно гоночный болид, без пробитых колес. Заглянул на кухню, прокомментировал что-то, далее шла ванна, тоже что-то промурлыкал там, потом единственная комната, спугнув кота громким возгласом, он ринулся бегать по квартире за ним. Я будто бы с детского сада его привел.       — Пожалуйста, сядь. У соседа снизу уже потолок осыпался явно. Ты ж, как чертов Халк, топаешь. – кричу ему с кухни, пока он переворачивает что-то в комнате. Глубокий вдох-выдох.       Вот оно, появляется чудо на горизонте. Светится весь с барахтающимся котиком на руках. Картина маслом. На щеке царапина от кота, на руках кожа стерта из-за падения, на колени боюсь смотреть. Вновь делаю воздушную гимнастику, чтоб успокоиться. Давно в моей спокойной жизни не было такой суматохи.       — Брось его, пока я раны обработаю. Это что? – тыкаю пальцем в щеку, параллельно доставая перекись, пластыри и заживляющую мазь.       — Он от меня оттолкнулся. – улыбается во все зубы. Остается только покачать головой. – Ну что ты как мамочка, хен. Почему ты такой скучный.       — Позвонил бы своим друзьям. С ними явно весело.       Слегка задевают его слова, что без сарказма не обходится. По всему его поникшему виду видно, расстроился. Зато замолк. Обработка рук и щеки проходит в тишине. Чангюн мужественно выдерживает все мои неуклюжие попытки помазать ранки.       — Колени. Нужно как-то обработать их. Джинсы слишком узкие. Нужно снять, хочешь дам шорты?       — Так ты ж такой маленький, хен. Думаешь, они на меня залезут.       — Я тебя сейчас с локтя стукну. – парень смеется. Хватает за руку, прощения через смех просит, пачкая мои кисти мазью. Пытаюсь освободиться, но он не отпускает.       Чангюн резко встает со стула, из-за того, что я обрабатывал раны, стоял слишком близко, равновесия удержать не получается. Уже предвидя столкновения пятой точки с полом, крепко жмурю глаза, но удара не следует. Одним рывком мой новый знакомый вбивает меня лицом в свое плечо, не давая упасть. Чувствую, как щеки заливаются краской. Слишком неловко выходит. Я слишком неловкий какой-то. Будто бы ролями поменялись. И неуклюжим и несуразным сейчас выгляжу именно я.       Из-за легкого стыда не могу оторвать головы от костлявого плеча. Полностью утыкаясь туда лицом. Чувствую, как сильно вздымается чужая грудная клетка. Кажется, он тоже растерян, потому что дыхание словно рваное. Запах его духов приятный. Легкий совсем, еле уловимый. Но присутствует. Нужно отойти. Правда, так тепло на душе от того, что Чангюн придерживает за талию, слегка сжимая в руках мой свитер. Или он это от негодования. Но ведь не отталкивает.       — Прости. – шепчет мне на ухо. – Я не рассчитал. Тебе не больно, хен. – отрицательно машу головой. Одной рукой он продолжает держать меня за руку, сильнее сжимая ее, будто бы притягивая ближе. – Так что насчет шорт. И от футболки я бы не отказался.       — Будто бы ты тут ночевать собираешься остаться. – я резко отстраняюсь, вырываясь из его объятий, желая дать парню запрашиваемую одежду.       — А ты против?       — С чего такие желания? Мы с тобой даже часу не знаем друг друга, а ты уже собрался у меня остаться. – я теряюсь из-за его желаний. Поворачиваю голову в его сторону, пытаясь найти хотя бы одну нотку сарказма. Шутки. Ничего. Он серьезен.       — Ты не выглядишь опасным. Или ты всех несчастных и брошенных приводишь домой, а потом насилуешь, хен?       — Иди к черту.       Понимаю, что шутит. Но из-за отсутствия красок в жизни с чувством юмора так себе у меня. Не хочется ни смеяться, ни развлекаться. Слишком унылый для людей. Стоит исправить. Но, кажется, я в этой серости уже затонул. Хотя вот он, маленький лучик света, который все радугой тут украсил. А страх остаться одному не пропадает. И желание прогнать его, как только закончу с коленями, все больше, чтоб не привыкнуть. И в то же время хочется удержать. Потому что человек рядом, это тепло не от одежды, батареи и теплого чая. Тихо издаю стон отчаяния из-за противоречивых чувств внутри.       Стоп. О чем я вообще думаю сейчас. Я рассматриваю его как кого? Как потенциальную пару, как сожителя, как друга, как кого? Я совсем с ума сошел? Он же максимум моим другом-то и может быть. Кажется, я ебанулся. Не выходит сдержать истеричный смех. Какой же я дурак.       — Ты в порядке? – парень оказывается слишком неожиданно рядом.       — Да. – продолжаю поиски необходимых вещей.       — Обиделся?       — С чего бы.       — Извращенные шуточки, наверно, неприятно такое слышать взрослому человеку. Или. Ну, я не знаю. Просто мало ли. Я переживал. – бессвязно лепечет парень.       — Не неси чушь. Переодевайся. – протягиваю ему шорты с широкой футболкой, моей любимой. Думаю уйти или остаться.       — Интересно, будет больно отдирать штанины от коленок. – бормочет Чангюн, пока стягивает свою толстовку. Совсем худенький, пока была на нем широкая толстовка, так не казалось. Но спина красивая. Так. Нужно успокоить свои гормоны. Определенно. – О, синяк.       Парень поворачивается ко мне, так и не надев футболку, и тыкает пальцем в огромный синяк на боку. Веки раздвигаются, раз в пять сильнее от естественного состояния, а он озорно смеется, продолжая тыкать.       — А если внутренности пострадали. А если ребро сломано. Ты больной? Прекрати в него тыкать. – как можно быстрее подхожу к нему, хватаю за обе руки, не давая больше возможностей проявлять свой мазохизм.       — Да, все нормально, Кихен. Это просто синяк. Сюда капот машины врезался. Ну и я отлетел уже слегка. Он не болит. Я даже не знал, что тут что-то есть. Не переживай. Я буду жить. Хочешь, ради тебя буду жить?       — Ебанулся? — смотрю ошарашенно на него и не понимаю, то ли он реально больной, то ли издевается надо мной.       — Смотрю на тебя и думаю, что да.       — Переодевайся!       Отрезаю я и скрываюсь за дверью, стремительно направляясь на кухню, чтоб в очередной раз этот странный парнишка не увидел моего смущения. Конец POV Кихена. *** POV Чангюн.       Не уверен, что я любил девушку, которая меня сегодня бросила. Не уверен вообще в чем-либо по отношению к ней, максимум привычка выработалась. Именно это и стало причиной расставания. Она так и сказала: «Тебе не кажется, Чангюн, что ты заигрался?»       А ведь все так и было. Играешь какую-то роль, которая является приемлемой в обществе. Не раз слышал в свой адрес слова о том, что мне пора остепениться, завести вторую половинку, а потом и семью с детишками. Не сильно люблю детей, но раз каждый второй мне об этом говорил, пришлось начать отношение с девушкой с потока. Легче только от этого не стало ни мне, ни кому-либо другому.       А мне просто нравилось развлекаться с друзьями, зависать в клубах, зачитывая парочку новых микстейпов, созданных вместе с Джухоном. Нравилось чувствовать любовь толпы. А когда появилась девушка, времени много на этого не стало, меня поставили перед выбором: либо мои обезьяньи выходки, либо нормальные отношения. Глядя на то, как мама ходила счастливая, узнав о появившейся в моей жизни девушке, пришлось сделать выбор в сторону нее. Джухон долго обижался. Не общался, игнорировал. И все мои попытки помириться рубил на корню. Если бы не Минхек, мы бы так и не помирились. Никогда не видел его ругающимся или кричащим на кого-то. Но в тот день он сорвал все свои голосовые связки, пытаясь вправить нам мозги и поставить гордость Джухона на место. Дня три ходил, хрипел потом. Обижался на наши издевки. Но примирение с друзьями вернуло счастье в жизни. Без Джухона и Минхека жизнь не была бы прежней. Любовь по отношению к моей девушке у них так и не появилась. Да и она их презирала и считала отбросами общества. Но какой толк от человека, когда его делают безвольной куклой, у которого в мозгу только семья, дом, работа, у которого нет увлечений. Все темы сходят на нет. Разве в этом счастье.       Не сказать, что я был счастлив сегодня, когда она предложила расстаться. Но и большого несчастья не было. Было скорее обидно, когда тебе говорят, что ты не повзрослеешь никогда. Что ты не создан для счастья. А счастье не в друзьях и тусовках только. Будто бы во мне сомневаются. Но я всегда добивался всего, чего хотел. И отношения у меня были до этого… не с девушкой, правда. Отношения, о которых обычно не говорят направо и налево.       Там я любил.       В то время мне было очень больно. И от самих отношений и от расставания. Закрадывается мысль, что настоящая любовь строится исключительно на боли. Но быть одному после таких отношений втройне больнее.       Я не знаю, что мной двигало, когда я подсел к незнакомому парню. Но из-за опустошения своего, его пустой взгляд казался чем-то родным. Будто бы огоньком светил и привлекал к себе.       И сейчас, находясь в его квартире, я понимаю, что никогда в жизни не пожалею над своим решением заговорить с незнакомцем. Ю Кихен выглядит брошенным щеночком. Одиноким. С потухшим взглядом, будто бы не живет вовсе. А разговаривает исключительно на автомате. Но улыбка, которую вызывали мои слова, теплота рук, которыми он только что обрабатывал раны, говорили о том, что он жив, что ему нужна помощь.       Он не разговорчив, стеснительный, но до безумия красивый. Явно очень хитрый, с такими чертами лица. Узкие заостренные на уголках глазки будто бы завлекают тебя в игру, выход из которой ты найдешь только тогда, когда никогда. Пахнет от него, от его квартиры чем-то домашним, уютным, и весь он такой мягонький, как свитер, надетый на нем сейчас. И не скажешь, что он тут один. И этот бегающий жирный комочек шерсти, вырывающийся и фыркающий, будто бы описывает его хозяина. Настоящего Кихена. Такого, каким он является, а не вот этого поникшего парня с белоснежной кожей.       — Хочешь, ради тебя буду жить?       — Ебанулся?       Кихен скрывается на кухне, а до меня доходит смысл необдуманно сказанных мною слов. И правда, ебанулся. Но этот спектр эмоций, что промелькнули на лице хозяина квартиры, очень манящий. Краснеющие уши, румянец на лице. Мне хочется смущать его еще больше. Будто бы нашел новый фетиш в жизни – румянец на лице Ю Кихена. Он меня прибьет, но я сделаю это снова. Интересно, когда включатся мои мозги, мне будет стыдно за себя?       А если я влюблюсь?       — Хен? – выхожу к нему, уже переодевшись, и хочется провалиться сквозь землю. Сидит он весь такой несчастный на полу с котиком на руках и вся боль мира, будто бы сгустком упала именно в эту точку вселенной. – Ну, хен.       Подхожу, нежно провожу по волосам, боясь еще больше усугубить ситуацию.       — Ну и за что ты мне на голову такой несчастный свалился?       — Ты сам свалился. Я сидел, созерцал природой и никого не трогал.       — Асфальтом ты созерцал. – улыбаюсь, видя, что его грусть слегка отпускает. Хочется обнять такого милого. Но нельзя, или можно. – Хен, колени.       Плюхаюсь на пятую точку, вытягивая ноги вперед, замечаю легкий ужас в его глазах. Колени не сильно содраны, но синяки размером с полмира тут. Кихен слишком впечатлительный для такой катастрофы, как я. Аккуратно водит пальчиками по синякам мазью, дует даже, если видит, что мне больно.       — Ну, как мамочка, серьезно.       — Мне по возрасту положено. Некоторые в двадцать девять уже по двое-трое детей имеют. — видно, что хочет еще что-то сказать, но молчит. Уже не первый раз. Не знаю, как объяснить, но я чувствую это.       — У тебя тоже есть два ребенка. – с умным лицом смотрю на него. Но знал бы он, что это еще не говорит о том, что сейчас мой гениальный мозг сморозит что-то столь же умное, под стать выражению лица.       — Очень интересно. Где они?       — Котик и я. – смеюсь. Будто бы всю жизнь придумывал эту шутку, а сейчас ее час настал. Этот взгляд, как на умалишенного, доставляет еще больше, отчего смех становится все сложнее контролировать.       — Я оставлю это без комментария, хорошо?       — Хен, ты такой милый.       Тянусь, обнять его. Чувствую, как Кихен вздрагивает всем телом, будто бы получил легкие 220 вольт. И взгляд шальной, уловил его в момент притягивания маленького тельца к себе. Почему незнакомый человек действует на тебя как наркотик. Все плывет от объятий. Прижимаюсь сильнее, утыкаясь носом в шею, водя легонько по ней.       — Твой кончик носа слишком холодный.       — А ты слишком противный, хен. – улыбка не сходит с лица.       — Уж, какой есть. Не нравится, могу показать, где дверь в подъезд.       — Реально противный. – слегка прикусываю оголившуюся часть плеча, получая шлепок по бедру. – Но я и такого любить буду.       — Что?       — Что? - с такой же интонацией произношу дублирующий его вопрос.       Вот это я сейчас лоханулся. Резко отстраняюсь, смотря во все глаза на его не менее удивленное лицо. Господи, как неловко. Когда я начну сначала думать, а потом говорить или действовать. Нервный смешок вырывается откуда-то из легких.       — Не очень смешная шутка, Чангюн. Прекрати. Это… — выдыхает, зарываясь лицом в собственные ладошки. Бормоча уже оттуда, — какое-то безумие. Тебе лучше уйти. Просто, иди домой, Чангюн.       Что-то больно это слышать. Разве может человек, который тебе никто, сделать больно одним словом. И даже не оскорблением или унижением.       «Иди домой», звоном раздается в ушах. Нервно смеюсь, надеясь, что он сейчас остановит, заберет слова обратно. Но ответной реакции не следует. Вообще никакой реакции не следует. Он продолжает сидеть, пряча лицо в руках. Не зная, как реагировать, решаю исполнить его просьбу.       Ухожу. Быстро натягиваю свои грязные вещи, складываю шорты и футболку на кровать. Хотелось бы остаться тут подольше. Но, кажется, я в очередной раз сам себе все испортил. Конец POV. ***       Кихен слышит лишь хлопок входной двери, когда эмоции окончательно берут вверх, и он издает стон отчаяния. Не стоило так быстро привыкать к кому-то рядом. Вообще ничему жизнь не учит.       — Хен, прошу, приди. – Ю находит в кармане штанов телефон, набирая наизусть выученный номер, говоря лишь несколько слов, прежде чем скинуть звонок. ***       Дни снова приобретают свою обычную серость. Те краски и эмоции, что Кихен испытал несколькими днями ранее, а точнее неделей, сходят на нет. Вечер проведенный с Хосоком, добивает и без того расшатанные нервы. Чувство одиночества убивает сильнее голода, боли и других чувств, что испытывает человек вообще в своей жизни.       Но ведь так было всегда, почему какой-то ребенок заставил сердце вновь биться не в нормальном для себя режиме. Качал кровь, качай дальше, зачем влюбляться. Это равносильно влюбиться в прохожего или звезду. Шанса ноль. Счастья не видать.       Кихен идет, смотря себе под ноги, размахивая пакетом с кормом для кота и пирожными для своей опустевшей души. И не Кихен будто бы идет, а просто оболочка формой, как Ю Кихен.       — Эй, парень.       Кихен не обращает внимания. Он понимает, что обращались скорее всего к нему. А тут и неблагополучный народ присутствует, а выглядит он сегодня под стать ботаника, которого грех не унизить и не побить. «А ведь мне не семнадцать, чтоб гопоты бояться», – думает про себя Ю. Но все-таки решает пройти мимо.       — Мне не говорили, что ты глухой помимо всего прочего прекрасного, что я слышал за эту неделю. – Кихен поднимает голову, устремляя взгляд сначала на руку, которой его схватили под локоть, а потом уже на лицо говорящего. И только потом на стоящего позади него еще одного парня. – Забери этот комок полного несчастья, он заебал уже ныть о тебе.       И в руки Кихена прилетает никак не сопротивляющийся тело Чангюна и закрадывается предчувствие, если бы Кихен его не придержал за талию, он бы осел на землю, а после вообще растекся лужицей.       — Еще раз я увижу его слезы из-за тебя, я вырву все твои детозарождающие органы, понял?       — Понял.       — Отлично. Можешь не возвращать его, а то я его точно в психушку сдам. Больной пидр.       И они бы так и продолжили стоять не шевелясь долгое время, если бы замешательство Кихена не прервалось тихим: «Прости» и «Он не со зла, Джухони очень переживает из-за меня». Ю коротко кивает в ответ, освобождаясь от легких объятий. Он не знает, как стоит лучше поступить, пригласить к себе или наругать за весь этот спектакль. Правда понурый взгляд, опухшее лицо заставляют выбрать первый вариант. Кихен бы не простил себя за разбитое сердце и крупные слезы этого ребенка.       Парни молча заходят в квартиру. Молча присаживаются на кухне. Все действия сопровождаются слегка угнетающей тишиной. Но в то же время пустота, что присутствовала в сердцах обоих, куда-то испаряется. Остается лишь легкий страх от неверности действий.       — Прости. – Чангюн вновь извиняется за поступок своего друга, или за свою любовь с первого взгляда, о которой пока так и не сказал. Но вина давит и неважно из-за чего.       — Все в порядке. – Кихен ставит перед гостем чашку с горячим чаем, выкладывает в вазочку пирожные. – Кушай, пожалуйста.       — Я не хочу. – взгляда так и не поднимает.       — Я хочу. И чтоб ты уже мне все объяснил, тоже хочу. – Ю кладет свою руку поверх чужой, пытаясь так успокоить и поддержать. – Чангюни.       — Я думал, ты меня забыл. А я вот не забывал. Каждый день думал о тебе. Пока мама не вызвонила Джухона и не пригласила к нам. С ним еще больше думал, потому что продолжал изо дня в день рассказывать, какой ты замечательный. Что помог мне. А потом прогнал. Хотя виноват я был сам. Дурак я. Кто так с плеча-то рубит. О таком тем более. Я… – поток быстрых слов резко прекращается, будто бы Чангюн подавился, но кашля не следует. Кихен сильнее сжимает его руку, призывая к продолжению. – Я не думал, что смогу влюбиться с первого взгляда. Может это и не любовь. Но, когда ты меня послал домой, у меня будто бы что-то вырвали. И я серьезно почувствовал опустошение, да мне похуй было на расставание с девушкой, но твои слова причинили сильную боль. Я жалкий, да? – парень впервые за это время поднимает взгляд на лицо Кихена. В глазах плещется отчаяние и невыплаканные слезы. Чангюн не был тем, кто ревет по пустякам. Вообще он редко проявляет такого рода эмоции. Но отсутствие рядом Ю Кихена заставляет урыдаться до потопа соседей.       — Ты милый. – Кихен улыбается. – Это я дурак. Я скучал. Столько раз зарекался себе, что не буду привыкать к людям, да и за полчаса невозможно к кому-либо было привыкнуть, но ты привязал будто бы. И когда ты ушел, холод снова окутал меня. Это я жалкий, Чангюна, еще и трус.       — Но теперь ведь все нормально? – он устремляет руку к лицу парня напротив, умещая одну из сторон в своей ладошке, нежно проводя большим пальцем. Кихен тянется к ласке. – Теперь же ты меня не прогонишь. Мне стоило прийти раньше, а не заниматься самокопанием. Ведь… ты мне нравишься Ю Кихен.       — И ты мне тоже. Очень. Я не прощу себя, если снова отпущу тебя. Прости.       Чангюн соскакивает с места, прижимая хрупкое тельце своего хена к себе, и продолжает сжимать, пока не слышит глухой скулеж и легкие постукивания по бокам. Улыбается.       — Хочу поцеловать.       — Целуй…