Билет в Брюссель

Аэропорт. Шум, суета, каждый спешит по своим делам, не обращая никакого внимания на окружающих. Постоянно оживает громкоговоритель, вспыхивают и меняются буквы на табло. Здесь всегда оживленно. Даже сегодня, вечером 31 декабря. Это хорошо. Это позволяет отвлечься и в то же время спрятаться за толпой. Странный способ встретить Новый год — улететь одной в Брюссель. Но перспектива оказаться одной в пустой квартире казалась ещё хуже. Остаться же в эту ночь на работе — означало расписаться в своем одиночестве, чего Софии совершенно не хотелось. А в Брюсселе — бывшие коллеги, приятели. Можно повидаться, обсудить новости отельного бизнеса, да и просто сменить обстановку. Поэтому после окончания рабочего дня София из отеля отправилась сразу в Шереметьево. Она приехала в аэропорт заранее, и, в ожидании регистрации на рейс, решила немного погулять по аэропорту. Бездумно бродя по торговым точкам, София неожиданно для себя оказалась в магазине игрушек. С полок на неё смотрели куклы, мягкие игрушки, здесь же были различные конструкторы, машинки, книжки и прочая детская радость. Детская. Детский смех, чьё-то счастье. Чьё-то. Не её. Боже, да что она вообще тут делает, такие женщины, как она не ходят в магазины, где продается детская радость. Им не разрешается. Некстати вспомнился подаренный когда-то мишка в веселый цветочек. Чувствуя, как захлёстывает мучительная тоска, София поспешила к выходу из магазина, но тут ей на глаза попался очаровательный рыжый плюшевый котенок. Он был таким милым, с такой наивно-довольной мордашкой, что невозможно было не улыбнуться, глядя на него. София, поддавшись неожиданному порыву, потянулась, чтобы взять игрушку с полки.  — Да нет, вы не понимаете, другой, я сейчас сам принесу, — до боли знакомые капризные балканские нотки заставили ее вздрогнуть, и, прежде чем она успела что-то понять, облюбованного котенка коснулась еще одна рука. — София… — вмиг пересохшие губы плохо слушались. — Здравствуй, Павел. Вот так неожиданность, — не менее поражённая, чем он, она, тем не менее, взяла себя в руки быстрее. — Да уж, — он добавил что-то на сербском, но она не разобрала. Подошедшая к ним продавец удивлённо посмотрела на странного покупателя который две минуты назад эмоционально объяснял, какого именно котёнка во-он с той полки ему нужно принести, и, тут же, оборвав себя на полуслове, сам отправился за ним. Сейчас он сжимал в руках, по всей видимости, то, что искал, но, кажется, напрочь забыл об этом. Молодая женщина, державая ту же игрушку, явно завладела всем его вниманием. — Молодой человек, вы куда пропали? - продавец всё же предприняла попытку обратить их внимание на себя. Но никто из них даже не повернул головы в её сторону, и, пожав плечами, консультант вернулась к кассе.  — Как ты здесь? — задала София самый очевидный вопрос. — Лечу в Париж, а здесь пересадка, билеты были только… Новый год, — путанно объяснил он. Помолчав, задал второй самый очевидный вопрос: — А ты? — Я — в Брюссель. Оба неловко замолчали, потом Павел, наконец, сказал: — У тебя есть время до рейса? Выпьем по чашечке кофе? — Почему бы и нет? — согласие вырвалось слишком поспешно, но обратной дороги не было. — Тогда пойдем, — они одновременно посмотрели на игрушку, которую до сих пор держали вдвоем, и впервые со времени встречи улыбнулись. *** Официант поставил перед ними две чашки и исчез. София проводила его тоскливым взглядом — он посмел оставить их наедине! Пена медленно оседала на чашке капучино. Обычно столь любимый ею напиток оставался нетронутым. Только тонкий пальчик задумчиво скользил по белому фарфору. — Я работаю в отеле в Белграде. Вроде даже начал находить это интересным, — Павел первым нарушил затянувшееся молчание. — Это и правда одна из самых интересных сфер бизнеса. Я надеюсь, у тебя всё сложится. Он кивнул: — а как дела в Элеоне? — Элеонора Андреевна разве не держит тебя в курсе? — она подняла одну бровь. — Я бы хотел услышать от тебя, если ты не возражаешь. Она вкратце рассказала ему о происходящих в отеле событиях, в конце добавила: — Ты, наверное, знаешь, что Даша вышла замуж. Они с Петром переехали в Сингапур, недавно присылали фотографии, кажется, у них все хорошо. Он мотнул головой, давая понять, что это ему неинтересно. — А у тебя? — бросил нарочито небрежно. — И у меня, — так же легко ответила она. — Джекович сумел добиться своего? Голубые глаза недобро сверкнули: — Павел Аркадьевич, Вы забываетесь! — Да? А мне-то казалось, я имею право знать, как моя бывшая управляющая и невеста… как у тебя складывается личная жизнь. — Ты решил поинтересоваться только сейчас? — А ты бы ответила — раньше? Он говорил таким же легким, чуть вальяжным тоном, но глаза выдавали его. Он неотрывно смотрел на неё, и София чувствовала, что начинает терять контроль над ситуацией и, хуже того, над собой. — Всё хорошо, — она очаровательно улыбнулась, -а у тебя? — О, всё в полном порядке, женским теплом я не обделен, и ничуть не страдаю от одиночества. — Я не сомневалась, — она взяла чашку и принялась, не отрываясь, пить кофе, пальцы, сжимавшие чашку, чуть дрожали. — А ты думала, я буду тосковать по тебе? Он видел, как потемнели, словно вдруг ушел из них свет, её глаза, понимал, что делает ей больно, но уже не мог остановиться, словно хотел измерить глубину этой боли, утопить в ней свою собственную. — Да, София? Так вот я… Она резко поставила чашку на блюдце, фарфор жалобно звякнул, словно осуждая происходившее между людьми. — Это твоё личное дело, и мне это неинтересно. Она взяла свою сумку и начала подниматься со стула, но Павел, словно опомнившись, удержал ее: — Подожди. Прости меня! Соня, пожалуйста, не уходи! Она убрала руку, борясь с парализующей силой его пальцев, и обесиленно опустилась обратно на стул. — Давай не будем об этом. Они снова надолго замолчали. Сидели друг напротив друга, то стыдливо опуская глаза, то, словно невзначай вскидывали их, а, потом, уже не в силах отвести взгляда, просто смотрели друг на друга. Он искал в её лице сожаление или, напротив, подтверждение слов, сказанных ею в ЗАГСе, она пыталась понять, солгал ли он, когда говорил о личной жизни. Он думал о том, что помнит каждую чёрточку, помнит то, как меняется оттенок её глаз в зависимости от игры света, её настроения и даже мыслей. Помнил, и всё равно впитывал всё это в себя сейчас. Она разглядывала морщинку у него на лбу, которой там раньше не было, подавляя желание протянуть руку и разгладить её. — Зачем тебе нужна была игрушка? — вдруг спросила она. — У друга сын недавно родился, — Павел улыбнулся, — он такой счастливый, только о нём и говорит. Где-то на донышке его глаз заплескалась тоска, безмолвный вопрос, на который могла ответить только она — и не отвечала. — В таком случае забери, — София легонько подвинула к нему игрушку, которая лежала сейчас на столе. — Нет, пусть он останется у тебя. Куплю что-нибудь на месте. — Пожалуй, мне пора, — она посмотрела на часы, — скоро начнется регистрация на мой рейс. - Да, конечно… на мой тоже. Еще несколько ничего не значащих фраз. Счёт. Насколько купюр. Ещё один взгляд. Ещё столько несказанных слов. — Соня, — тихо позвал он, когда она уже поднялась из-за стола, и посмотрел на нее снизу вверх, — я обманул тебя. Нет никаких девушек. — Паша, — она избегала его взгляда, — это не имеет значения. Мы уже всё обсудили, — она направилась к выходу из кафе. Он молча кивнул и двинулся за ней. Его кофе так и остался нетронутым стоять на столе. *** После интимной тишины кафе гул общего зала был мешающим и навязчивым. София прошла несколько шагов и повернулась к мужчине. — Ну вот и всё. Мне туда, — едва заметно улыбнувшись, она указала в сторону зала, где скоро должна была начаться регистрация на рейс в Бельгию. Он рассеянно кивнул. — Тогда… — она хотела коснуться губами его щеки, но вдруг отвернувшись, направилась было прочь. — Подожди, — он схватил её за запястье, вынуждая развернуться. Несколько секунд молча смотрел в её глаза, — Соня, ты помнишь о нас? Я — да. — Паша, не нужно, — она отвернулась, наклонив к плечу голову. — Соня, пожалуйста, посмотри на меня. Или я подумаю, что ты меня боишься. Они стояли посреди зала, толпа обтекала их, кто-то недовольно что-то пробурчал, но они видели только друг друга. Его прикосновение согревало, растекалось по коже томным теплом, проникая в кровь, заставляя сердце биться быстрее, собираясь в горячий комок у горла, мешающий дышать. Он чувствовал, как лихорадочно бьется её пульс, как трепещет под его пальцами голубая жилка на запястье. Кажется, вся их жизнь сосредоточена сейчас в этой жилке. Его женщина совсем рядом, и это кажется самым правильным, только так и должно быть. Её запах кружит голову, выбивает почву из-под ног, и только она, её глаза, её руки ещё держат его наяву. Его губы так близко, что почти касаются её уха, дыхание шевелит тоненькую прядку у виска. Не выдержав, он прижимается щекой к ее волосам и так замирает. — София…- так тихо, что она не слышит — чувствует своё имя. Его губы на миллиметр отрываются от её виска, чтобы медленно и несмело приблизиться к дрожащим губам. — Паша, я прошу тебя! — то ли стонет, то ли шепчет она и резко отрывается от него, отходит на шаг, — не нужно. Сказка рухнула. Павел тяжело переводит дыхание, с недоверием, даже каким-то изумлением глядя на неё. — Соня, почему? Она молчит, только чуть качает головой. Тогда он глухо бросает: — Если ты сейчас уйдешь, это конец. Второго раза я не вынесу. — Прости. - Она поворачивается на каблуках и почти бегом бросается прочь. Он бессильно смотрит вслед, потом резко развернувшись, уходит в противоположном направлении. *** Сжимая в руках игрушечного котёнка, она невидящим взглядом смотрела в огромное, во всю стену, окно аэровокзала. — Соня, ты помнишь о нас? Я — да. Да, да! Она помнит, тысячу раз помнит. Его глаза, которые всегда темнели, когда он смотрел на неё, его объятия, готовые укрыть от всего мира, их смех — она ни с кем так не смеялась… В какой-то момент она разучились смеяться и побоялась сказать ему об этом. Теперь он смеётся без нее. София задумчиво провела рукой по мягкой игрушке. Пальцы задели что-то, чего раньше не было в мягкой искусственной шерстке. Она почувствовала, как застучало, глухо отдаваясь в висках, сердце — на шее у котёнка был застёгнут кожаный браслет Павла. София осторожно потрогала его — казалось, он еще хранил тепло мужчины. Не удержавшись, сняла и поднесла к лицу, вдыхая запах кожи и парфюма. Павел сменил одеколон, она обратила на это внимание еще раньше, но все равно — запах был таким родным. Что отрезано, то отрезано. Из её вторых попыток не выходило ничего хорошего — ни с Вадимом, ни с Мишей. И хотя Павел.... Павел - это совсем другое, всё равно. Зачем? Как долго продлится их сказка? До очередного её обострения? Смогут ли они справиться с особенностями ее психики? Хватит ли им только любви, только чувств? Зачем это ему — молодому, не очень серьезному, не привыкшему брать на себя ответственность? Сможет ли он быть ей надёжной опорой? Вопросы, которые она постоянно задавала себе всё это время, вопросы, на которые, казалось, были найдены такие правильные ответы, вернулись, с новой силой врываясь в голову, вызывая мучительную боль в висках. Нет! Она не имеет права так обременять его, да и ей будет проще рядом с другим человеком — взрослым, надежным. Да, всё так, всё верно. Только почему тогда так больно? Павел смотрел сквозь начинающийся снегопад на мелькавшие вдали огни самолетов. Она была, эта встреча? София была? Или ему только показалось? Но её тепло, её запах вот же — еще здесь — на кончиках его пальцев. Сколько раз за эти полгода он слышал её шаги, её голос. Она приходила к нему в беспокойных, тревожных снах, он звал её, тянулся к ней всем существом — и просыпался. Один. Пытался быть с другими, но, когда сон сменялся явью, и он обнаруживал рядом другую женщину — не её, то испытывал такое отвращение, что бросил попытки забыться таким образом. Пустая холодная постель была лучше суррогатов. Проверенный способ больше не работал. София изменила всё.  — Соня, ты помнишь о нас? Я — да. Да, он всё помнил. Даже то, что хотел забыть. Сегодня он услышал в биении её пульса, увидел в глубине её глаз, что и она помнит всё. Но пытается забыть. Всё забыть. Павел вздохнул, поправил на плече дорожную сумку и решительно направился к терминалу. *** У стойки регистрации София протянула билет и свои документы. — Вы предпочитаете место у окна или у прохода? —  клерк улыбнулся симпатичной молодой женщине. — Всё равно, — София только раздраженно потерла виски, пытаясь унять мучительно ноющую голову. В это время рядом на стойку лег еще один билет.