JAN. KEN. PON.

Вечер, проведённый на горячих источниках в компании друзей, близился к концу. Затихал гулкий смех, брызг воды. И зеркальная гладь источника снова наполнилась спокойствием, лишь изредка вздрагивая и дрожа от оставшихся в нём «объектов». Эхо больше не отражало звон бренчащей посуды, никто уже не волновал тишину льющимся в стаканы напитком; всё говорило о том, что настал миг умиротворения. — Спасибо, что вытащил меня сюда, Гай. — Не за что, Какаши. И эти двое, — те самые оставшиеся в источнике «объекты», — сидели вдвоём в горячей воде. Друг напротив друга. И даже Гай, заводила этой вечеринки, устал громко смеяться: его разморил алкоголь, вода и компания — ему хотелось немного отдохнуть. Какаши, выходящий в свет совсем редко, был очень доволен проведённым временем, хотя по его уставшему лицу такого сказать нельзя было. Теперь они оба сидели только вдвоём, оставшись лишь потому, что, — в отличии от других членов сегодняшней компании, — никуда не спешили. И не хотелось. — Насыщенный день, — начал Какаши, а Гай подловил его слова лёгким кивком, устремив внимательный взгляд на своего товарища. — Не думал, что выдержу, если честно. Сегодня никуда не хотелось. Но знаешь, ты был снова прав, что это время мы потратим не зря. Не то, чтобы я не хотел видеться с друзьями, просто… — Я понял, Какаши, не объясняй. Ха-ха-ха. Я лишь кажусь навязчивым, но я всегда уверен в том, что время, которое мы проведём, занимаясь активными тренировками или общением, тебе всегда пойдёт на пользу. — Иногда меня следует «трясти», ты прав. — Иногда и меня следует немного… Удерживать. — Здесь я полностью согласен, — чуть веселее говорит Хатаке. — Поэтому мы друг друга дополняем, тебе не кажется? Гай, с присущей ему широкой улыбкой, взглянул на Какаши мягко, а уголки его губ лишь слегка потянулись вверх. Томный взгляд, в добавок со спокойной улыбкой Зелёного Зверя, творил с пепельноволосым что-то из ряда вон выходящее: он волновался так сильно, что хотелось убежать; как правило, бежать было некуда. И ощущение полной беспомощности, сводило его с ума. Он чувствовал себя так, словно его выставили на расстрел; вот он: стоит крепко и спокойно, а всё волнение вышло потом на ладонях и лбу, учащением в сердце показавшись и отдавшись дрожью в коленях; Гай лишь упоительно улыбался и глядел, как его собственные слова-пули пронзают это беспомощное тело, лишь изображающее свою невозмутимость. — Гай… Какаши, опустив плечи в воду, отвечает, — старается, — спокойно. — Такое ощущение, будто ты что-то подобное впервые от меня слышишь. А Хатаке нечего было сказать. Начнёт говорить — он станет ещё более обнажённым, чем в данный момент: не физически. И хоть он безмерно уважал этого человека, доверял и чувствовал к нему более, чем просто дружбу, он не мог дать чувственного, проникающего эмоциями ответа. И как оказалось, Гаю этого не надо было. Осознание того, что Хатаке Какаши — ледяная глыба, никогда не приходило в его голову. Он всегда видел неприступность, спокойствие и некую отстранённость. И за долгие годы общения, Гай начал понимать, что за стеной крепкого бетона, он чувствует достаточно мягкое и ранимое сердце. Ему хватало этого знания, чтобы в дальнейшем быть спокойным за то, как чувствует себя Шестой. Скажет одно — последует реакция, незаметная для других реакция. Скажет другое — заметит этот полный равнодушия взгляд и поймёт: не сейчас. — У меня есть идея, — решил перевести тему Гай, — давай поиграем в «камень-ножницы-бумага»? На желание. — «Камень-ножницы-бумага»? — недоумевает Какаши. — Да! И Зверь, некогда расслабляющийся в горячей воде, резко подскочил с места. Энтузиазма ему не занимать: вечно что-то придумает. — Любые желания, но все они безоговорочно выполняются, понял? — Почему бы и нет. Порешили. Гай протягивает руку вперёд, Какаши — тоже. Три заветных слова и получается результат, решающий судьбы; по крайней мере, судьбу Гая точно. — Ха, я выиграл! Зверь Конохи радуется победе и гордо демонстрирует свой результат — ножницы; Какаши тихо вздыхает, окуная свою «бумагу» в воду. — Желание? Игра простая: несколько простых движений под ликование чередующихся слов Гая, а дальше уже результат. И простое желание, казалось бы, для пары, которая уже давно вместе. — Я требую поцелуя. — Гай. — Никаких отказов. Безоговорочное выполнение. Тем более, ты меня знаешь, я ничего сверхсложного не прошу. Тихий вздох Хатаке. Он аккуратно протирает свои глаза и встаёт. Тревожит воду своими шагами и оказывается близ друга: хватает ладонью его за затылок и тянет к себе. — Я не ожидал от тебя что-то другого. И следует поцелуй, — слаще его, казалось Гаю, нет ничего другого, — такой спокойный, уверенный и неглубокий; знаете же, как разгорается пожар, если открыть окно в квартире: стремительно, мгновенно, хватая молекулы кислорода и переваривая их. Майто чувствовал, как внутри него разгорается точно такой же пожар. Какаши подбрасывает дров, мягко укладывая ладонь на грудь толстобрового — хочется тут же перехватить, крепко прижать к себе и требовать продолжения, но это всего-лишь желание. Всего лишь начало того, что он в самом деле задумал. — Мне надо выпить, — поцелуй прекратился и тишину нарушает сиплый голос Зверя, затем он прочищает горло и добавляет. — Надо. — Попробуй. Они всё ещё близко стоят, и вся суть в том, что отойти первый никто не может: Какаши поглаживает пальцами крепкую грудь, Гай всё ещё склоняет голову, прижавшись лбом к чужому лбу. Копирующий выглядит так, будто вся эта ситуация его не заботит, но Гай замечает, как касания чужой руки становятся всё нежнее. Легко улыбается. — Попробую. Но ему приходится отойти. Сейчас ему действительно стоит выпить. *** И вот, вечер закончился. — Да подожди, Какаши! — Мне нужно зайти к Наруто на счёт завтрашней тренировки. — Вы сегодня виделись, не мог спросить? — Не портить же вечер разговорами о том, что занимает весь день. Гай догоняет своего товарища, продолжает наспех натягивать жилет джонина, но всё же мирится с тем, что сейчас ему не до этого и идёт рядом, держа предмет одежды в руках. — Слушай, наши вечера постоянно заканчиваются тем, что мы расходимся по домам. Не кажется, что что-то стоит поменять в этой жизни? — Гай… — Какаши, остановись. Выслушай меня, — и он даже одёргивает мужчину за плечо. Они встают посреди ночной уже улицы, которая немного освещена фонарями; в деревне уже совсем тихо. Копирующий держит руки в карманах, в руках Майто лежит жилет, на котором решили отыграться. — Что ты хочешь поменять? Мне кажется, в наших отношениях всё прекрасно. — Всё просто замечательно! Мы видимся несколько раз на дню, а вечером мне нравится проводить время ещё больше: там мы делимся тем, что произошло с нами за весь день! Да, мы иногда можем и вовсе не видеться, но это лишь тогда, когда нам раздают миссии на далекие расстояния. — Гай, я не понимаю, к чему ты клонишь. Ты хочешь, чтобы мы вместе жили? — Да! — Он выставил руки вперёд, мол, да, это та самая мысль, почти. И брови слегка опускаются вниз. Из активной жестикуляции, он резво переходит в спокойствие; руки скрестил на груди: — Но это ещё не всё. Какаши вскинул бровь. Ему действительно интересно, что же надумал Гай. Он замечает взгляд, который ускользает в сторону, но жилет продолжают нервно теребить. Хатаке всё прекрасно понимает — Гай сейчас разнервничается. Поэтому он вытаскивает руки из кармана, подходит ближе к своему «сопернику» и кладёт руки на жилет, слегка сжимая ткани одежды. — Успокойся. Что ты хочешь изменить? Густобровый всё-таки находит смелости, чтобы взглянуть в глаза напротив. Посмотреть в них с таким взглядом, всё же вытащить одну руку из-под жилета и накрыть ею руки своего друга; долго смотреть, внимательно, выжидать, чтобы Какаши внутри разорвался от этого молчания. Гай чуть ли слезами не залился. — Давай ещё один ход в «камень-ножницы-бумага»? — Серьёзно? — От удивления к безучастию за несколько секунд. Понимая, что Гай не отстанет, сразу же разворачивается и стремительным шагом направляется вниз по улице. — Соперник! Ну, один ход, умоляю! Я действительно отстану! Мужчина в зелёном костюме успевает натянуть жилет, сомкнуть руки в кулаки и побежать вновь за товарищем, который уже потерял интерес ко всякого рода играм. — Я к Наруто, Гай. До встречи. — Пожалуйста, ещё один ход! И я отстану! Честно Гайское! — Ох, ладно, — вздыхает и разворачивается обратно, вытаскивая правую руку для особого матч-реванша; особый он для Гая. — Ян! — Кен. — Пон! У Какаши — ножницы, а Гай вытянул кулак — камень. Усталый вздох Копирующего, и он чуть было не развернулся, как ладонь смело раскрывается, а в нём кольцо. Ни за что бы не разглядел в темноте, но это кольцо сияло в свете уличного фонаря. — Выходи за меня, Хатаке Какаши.