Маб

«Все понимаю, — кивает, сутулится на секунду, — чтоб не испортить идею, я должен уйти первым. Слушай, создатель Уильям, ты же здесь наподобье бога? Не пиши об этом красиво, а лучше — упрячь за кадром». Шпага в тело – как нож в масло; кровь вытекает водою и змеей шипит на камнях под нещадным солнцем Вероны. Окунает перо Уильям в кипящую алую жидкость и ею вместо чернил выводит финал пьесы. Морщится старый герцог, но, конечно, не плачет. «Все понимаю, — кивает, — эта жертва необходима, чтоб замысел не испортить. Ты так задумал, Уильям: дальше горной лавиной на нас обрушатся смерти, а эта — даже не камень, так, всего лишь песчинка, завтра ее забудут совсем за горечью новой». «Все понимаю, – кивает, – он был должен уйти первым, а я был должен остаться, предводитель чужой боли, и за кровь его дорогую расплатиться болью своею. Я тебя понимаю, Уильям. Я тебя проклинаю, Уильям». Усмехается кривобоко, как раньше смеялся племянник, и молчит, всеми забытый, возле родной гробницы. 18.03.18