Нить

Они не спасли Минхо. Не смогли в этот раз, в этот чёртов раз они спасли только Соню и Ариса. Но почему в вагоне не было Минхо? За что им такое наказание? Как не сорваться, как не сойти с ума? Он был их другом, лучшим другом, которого забрали ПОРОК прямо из-под носа. Ньют винил в этом себя. Томас винил в этом себя. Однако, они оба знали, что, во чтобы то ни стало, спасут его. Они пойдут на ПОРОК, убьют всех на своём пути, но спасут Минхо. Составили план действий, рассчитали абсолютно каждый шаг. Томас, поначалу, не мог верить в то, что сейчас он не один. Фрайпан сидел на переднем сидении этого драндулета, Ньют посапывал рядом, наклонив голову. Его волосы забавно спадали на лоб, а губы были слегка приоткрыты. Томас улыбнулся. Ньют выглядел как ангел, никак иначе. Уставший, но такой красивый. Томас очень старался сдерживать себя и не поправить эти локоны, не провести пальцами сначала вдоль шеи, а затем перейти на руку, сжав её со всей силы. Ньюта он точно не потеряет. Томас решил устроиться поудобней. Тряска в машине его утомляла, перед глазами появилась мутная пелена, которая ещё больше заставляла парня закрыть глаза. Хотя бы на мгновение отдохнуть. Он даже не заметил, как провалился в сон. Заснул, так же сладко, как Ньют. Фрайпан обернулся, покачал головой, потому что так и знал, что они вырубятся через десять минут после начала их поездки. Ехали неспешно, Фрайпан старался объезжать всякие проходы, а если увидел силуэты шизов, сразу же нажимал на педаль газа и протаранивал их. Машина была крепкой, но долго она не сможет выдержать. Едут. Час, два, три. Остановка, Фрайпан решает перекусить. За ним просыпается Ньют, потягиваясь и зевая. — Что поедим? — спрашивает Ньют. — Какой наш ассортимент? Сколько сейчас времени? — Ближе к двенадцати уже. Из еды не много, но есть кое-что, — Котелок достал из рюкзака сухой паёк и протянул его Ньюту. — Ты в порядке? Херово выглядишь. Ньют зачесывает пальцами спадающую челку и вздыхает. — Всё нормально. Просто голова побаливает после сна, вот и всё. Фрайпан задумчиво поднял одну бровь, но ничего не сказал. Если что-то и случилось, Ньют бы им сразу всё рассказал. Зачем какие-то секреты в мире, в котором даже жизнь становится загадкой? — Хочу подышать. Разбуди пока Томаса, пусть тоже поест, — Ньют выходит из машины, хлопая тяжёлой дверью. Вдыхает ночной воздух, который пробирался в его лёгкие, заполняя все нутро парня холодной пустотой. Закрывает глаза. Тут было тихо, спокойно, несмотря на то, что температура ночью начинает резко падать, а ближе к утру опять подниматься. Он молит Бога, чтобы не началась буря, потому что тогда им троим будет очень нелегко. Проходит вперед, смотрит на сухие ветки деревьев, а затем протягивает руку, чтобы прикоснуться к засохшей листве. Та рассыпается от его прикосновений. Какая же она хрупкая, как и вся их жизнь теперь. Ньют садится на землю, опрокидывая голову. Небо невероятно чистое, звезды блистают во всю их яркость. Воздух, хоть и сжатый, приторно сладкий, но такой прохладный. Ньют любил ночь, жаль, что она быстро проходит. Он укутался в куртку, продолжая наблюдать за тем, как звезды становятся то ярче, то тусклее. Неожиданно для себя он громко выдыхает, а потом хватает свою правую руку, потому что та заныла от какой-то пульсации в пальце. Тугая боль прошлась по его венам на руке, кровь начала быстрее циркулировать в венах, а сердце забилось быстрее. — Что за черт? — он смотрит на свою ладонь, а вокруг его безымянного пальца будто по волшебству начала закручиваться красная, тонкая нить. Она завязалась бантиком, другой конец упал на землю. Такая длинная, куда же она ведет? Ньют попытался потрогать её, взять, но она будто была ненастоящей. Он её практически не чувствовал, она ему не мешала, но что-то в сердце стало так не спокойно. Сколько сейчас времени? Он поднялся, отряхивая свои штаны, а затем перевел свой взгляд на нитку, которая продолжала лежать на земле, призывая его идти за ней. Он и пошел. Ньют шел обратно к машине, ничего не понимая. Может он зацепил её, когда выходил. Так какого сейчас она завязалась вокруг его пальца и будто не материальна. Отрезать её? А получится ли? Юноша продолжал идти к машине, понимая, что нитка обрывается там, где дверь. Он заметил через стекло, как Томас жует печенье, а Фрайпан что-то проверяет в дисплее машины. Открыв дверь, он проследил взглядом за ниткой, которая появлялась из ниоткуда. — Что такое, Ньют? — обеспокоенно спросил Томас, пристально вглядываясь в глаза Ньюта. Зрительный контакт заставил сердце Ньюта сделать сальто, а дыхание перехватило. Нитка продолжала крутиться, вертеться, пока сама не долетела до руки Томаса, который испуганно смотрел то на Ньюта, то на неё. Нить сделала петлю, а затем на пальце Томаса завязалась таким же красивым бантиком. — Что за хрень? — спросил за всех Фрайпан, который выпучил глаза и глядел то на парней, то на красную нить. — Я не знаю. Томми, ты её чувствуешь? Она будто не существует, а это у нас массовые глюканы. — Нет, не чувствую, — Томас попытался ухватиться за неё пальцами, но ничего не вышло. — Странно всё это, очень странно. Может ножик взять, попытаться отрезать? — Фрайпан уже был готов доставать холодное орудие из своего рюкзака. — Если мы её даже взять не можем, думаешь получится обрезать? — Ну, моё дело предложить. Короче, залазь в машину, Ньют. Потом разберемся. И зря они не разобрались сразу. Ехали дальше, позже решили войти в тоннель, где Ньют поранил руку. Он хватался за неё, шипел, когда рана начинала ныть. Их спасали Хорхе и Бренда. Ньют бесится, что девушка пристает к Томасу с расспросами. Его неожиданно пробирает гнев каждый раз, когда с Томасом кто-то рядом, разговаривает с ним, прикасается. Когда они вошли в город, Бренда наконец заметила нить и спросила, что это, на что парни покачали головой. Знали бы они, разобрались бы с ней очень быстро. Она мешает, путается, может поспособствовать сотрудникам ПОРОКа их обнаружить. Ньют уже свыкся с ней, хотя её существование напрягало его до чертиков. Томас же раздраженно откидывал её назад, на что получал печальный взгляд от того, с кем она его связывала. Нить каждый раз становилась чётче, когда Ньют разговаривал с Томасом, прикасался к нему и любым другим образом контактировал. Когда же они встретили Галли, а Томас кинулся на него, Ньют остановил. Нитка обвилась вокруг его пальца ещё сильнее, от чего юноша зашипел. Кроме боли в пальце прибавилась боль в предплечье. Он боится поднимать кофту, но делает это позже, когда никто не видит. Когда Томас не видит. Очередное собрание. Разговаривают, совещаются, думают, как войти в город. Зашел разговор о Терезе, Ньют начинает нервничать, а в его мозгу будто включилась лампочка, которая говорила ему, кричала ему. — Он так переживает за неё, потому что она его подружка, — язвительно кидает Ньют, чувствуя, как нить больно сдавливает фаланги его пальца. Когда он бросается на Томаса, прижимая того к стене, Ньют сначала не понимает как это вышло, а нитка, будто играясь с ними, сделала петлю вокруг их запястий, связывая. Ньют дернулся, и петля расслабилась. Парень только сказал: «прости», и убежал, потому что боль намного усилилась. Нет, не физическая. Душевная. Ньют выбежал на крышу, закрывая лицо руками. Чёртова нитка, чёртова Тереза, чёртов Томас. Через некоторое время спустя, рядом с Ньютоном появляется Томас, и спрашивает, в чем дело. Ньют извиняется еще раз, пытается держаться, хотя голос его хрипит и ломается. Сбивчивый рассказ про хромоту даётся тяжело, но еще тяжелее было рассказать о «Вспышке», которая пожирала его мозг. Как эта красная нить. Нет, не вирус его уничтожает. Не он. Ньют продолжает геройствовать, показывать всем, что он сможет сделать всё ради Минхо. Спасти того, кто когда-то спас его. Постоянные вопросы: «Ты в порядке? Может тебе лучше остаться?». Нет, не останется он никогда. Он уже для себя многое решил, а нить напоминала ему о многом. Он стал понимать, для чего она нужна. Но Томас нет. Он не видел, не чувствовал. Он просто шёл, напролом, без доли мудрости в его действиях. Устал, как же Ньют устал.

Томас. Томас. Т о м м и.

Хочется повторять это слово, как молитву. Каждую секунду, каждое мгновение весны. Повторяет, забывает, снова повторяет. Смотрит на этого юношу, на его глаза, в которых хочется утонуть, на россыпь родинок, на изгибы шеи. Хочется прикоснуться, но нельзя. Не может. — Ты как? — В порядке. Не в порядке. И так всё это время. Ньют кашляет, задыхается собственным воздухом, который вдыхает. Скулит от боли в руке, от нитки, которая всё больше затягивает его палец. О боже, Минхо. Живой Минхо! Ньют выполнил то, что обещал. Не забыл. Пуля. Письмо. Томас. Помнил, как писал его перед вылазкой. Оставался при разуме тогда, сейчас уже не выходит. Вирус разъедает его душу. Нитка, чертова нитка. Почему ты всё еще существуешь? Пуля. Письмо. Не может забыть. — Ньют, давай, я тебе помогу. Не поможешь, Томми, не поможешь. Томас прикасается к его руке, приподнимает после того, как они прыгнули в воду. Вода не помогла, только ухудшила состояние. Она не лекарство, как пишут в книгах. От неё задыхаешься. Нитка продолжает крутиться, закручивается, когда Томас поддерживает Ньюта. Тот устал бороться. Кровь, он чувствует её у себя на нёбе. Нить уже полностью завилась на их руках, завязала их вместе. Томас смотрит на неё, а потом на Ньюта. Но тот не смотрит в ответ, уже не может. Надоело бороться, надоело жить. Надоело, просто н а д о е л о. Отдает её, пулю, наконец-то. Один груз, еще один груз ушел. Ньют готов, он не боится. Не боится смерти. А вот нитка продолжает соединять его с Томасом, не думая порваться.

Натягивает – не рвется. Ослабевает – не рвется.

Ньют теряет рассудок, кидается на Томаса, пытается его убить. Осознает, что он творит. Нет, так нельзя! Он не может тронуть его. Только не своего Томми. Нить напоминает. Повторяет его имя. Томми. Томми. Томми. Хватается за пистолет, как за спасающий якорь. Возле виска, но Томас не думает. Не может думать о том, что хочет сделать его друг. Или не друг? Нить. Нить. Нить.

Ты здесь? Нет, уже нет.

Пистолет улетает в сторону. Последний шанс за спиной. Кинжал, такой острый кинжал, до боли. Нить вьётся, вьётся, вьётся… А Ньют уже устал бороться. «Я всегда пойду за тобой» «Он бы гордился тобой, Томми» «Мы начали это вместе – вместе и закончим» «Томми!» «Прости, что так вышло» «Я рядом, всегда буду. Куда ты – туда и я» «Спасибо, Томми» Этот танец смерти закрутился не в ту сторону. Сама нить перестала виться, чувствуя конец конца. Кинжал направляется прямо в грудь, в сердце. Ньют что-то чувствует? Нет, не боль. Ничего, кроме облегчения. — Томми, — успевает сказать он, потому что Томми его якорь. Нить чернеет, с неимоверной скоростью. Томас опускает тело Ньюта, его рассудок отключается, он кричит, беззвучно кричит. Внутри, снаружи, неважно! Просто кричит. Чувствует свободу на пальце. Нить, некогда красная, стала чёрной, как смоль. Она загорается от руки Ньюта и идет прямо к Томасу. А на самом конце рвется. Томас всё понял.

Слишком поздно.