Горечь воспоминаний

Он будет рядом, пусть даже там, в смешавшихся в кашу гнева и тоски воспоминаниях, подсознательно ненавидимый до судорог и пены у рта… ведь «герои не умирают»? Наверное, тоска или, быть может, отвращение к самой себе когда-нибудь заставит ее блевать чернотой прокуренных до отказа легких, заставит хрипеть и плакать на коленях от боли в изрезанных запястьях, вспоминать какие-то непонятные молитвы… И тогда точно увидит она перед собой образ того самого Христа, надменно усмехающегося, с такими безумными глазами, какие присущи свихнувшемуся от алкоголизма или шизофрении человеку. Не крест в его протянутых руках, а веревка, сплетенная в петлю, раскачиваться будет, как маятник, из стороны в сторону. А Иисус ли? Ее разъедает щелочь воспоминаний. Каждая вещь в ее квартире-это момент в ее памяти, связанный с ним, то, что хочется поскорее забыть. Она не хочет трогать здесь ничего, поэтому просто просиживает в углу целые дни, внимательно изучая взглядом покрытый пьлью времени квартирный «хлам». Она, истощенная голодом и бессонницами, иногда поднимается, идет, шатаясь, в ванную, дабы увидеть в единственном на весь дом зеркале свое озлобленное лицо и, может, найти в нем остатки былой красоты… Она смотрит сквозь слезы, как их пальцы ледяные переплетались под одеялом и таяли под действием учащенного сердцебиения, как шептал он ей на ухо что-то непонятное, как, приехав из другого города, плакал в плечо, проклиная расстояние и поезда, что так медленно везут… и все это пыль, пыль прошлого, рай, до которого в этой дерьмовой жизни не дойти ей со сломанными ногами. Все в этой реальности давно проебано. Но где-то там, в этой утопии, он до сих пор делит с ней старое теплое одеяло, говоря пошлости, ведь «противоположности притягиваются где-то в паралельных вселенных», верно?