o helga natt

Почти что смеркалось, когда к огромному дворцу Беймис, будто конницей, прибывали ученицы Института королевы Анны. Гулкий стук нескольких десятков подков тянулся вдоль реки прямиком к Беймис. Если можно было бы заглушить этот стук, Вы бы услышали шушукание и хохот девиц, что нетерпеливо ждали приступить к праздничному торжеству. Юной дебютантке стоило быть кроткой и покорной в большом зале среди тысячи глаз, но радость предстоящего была превыше, и девушки вовсю нервно переговаривались, выводя из себя своих наставниц. Это случилось в конце лета. Стояла удушающая жара, но юные барышни были обязаны нарядиться в платья . То ли атлас, то ли кружева – не имело значения. «Достойная ученица института должна быть начеку своей порядочности и следить за своим внешним видом всегда» - так часто выкрикивала наставница Эмма Лоис, что девушки воспринимали ее слова уже как мантру. Амиантовые, алебастровые, бежевые и жемчужные платья струились на тоненьких изящных телах девушек, что, выстроившись по парах, поднимались по ступенькам двухсотлетнего дворца. Высокие колонны и маленькие скульптуры в стиле барокко противоречили замкнутости и педантичности устоев британских жителей, поэтому ученицы института то и дело хихикали, поглядывая на обнаженные тела, краснея и закрывая глаза ладонями. Одна из наставниц, мисс Хольц, вот-вот хотела выразиться в сторону статуи женщины с обнаженной грудью, но сдержала свои эмоции при себе, стараясь как можно быстрее оставить позади бесстыжесть ушедшего поколения скульпторов. Мисс Хольц была одной из учительниц Института королевы Анны, что сопровождала в тот вечер тридцать пять учениц – будущих дебютанток и первоклассных невест Восточной Англии. Наставницы были одеты в черные бальные туалеты с причудливой драпировкой на юбке. Женщины в темных нарядах сразу давали понять кто они такие, ведь в скромных и утонченных нарядах появлялись только «девушки института Анны», как их тогда называли, а значит – это были знающие себе цену барышни. Появление учениц не осталось без внимания, как и впрочем, и приход таких же дебютанток из разных уголков страны. Бальный зал был залит белым цветом праздничных нарядов девушек по правую сторону, и пестрел разнообразием цветов по другую сторону, где находились кадеты десятка военных колледжей. Мальчишки вели себя более расслабленно: одни смеялись во весь голос, играя в щелбаны и набивая шишки друг другу, другие оглядывали пришедших учениц пансионов, пытаясь разглядеть в огромной толпе прославленных Адорию Руиз, Анастасию Воронцову и Шарлотту Уэйнрайт. Кудрявую и громко хохочущую испанку Адорию можно было заметить сразу – может когда-то девушка и выглядела привлекательным и милым старшим ребенком именитой семьи Руиз-Эрнандез, но сейчас, достигнув семнадцати лет, малышка Ади не выглядела уже так красиво, как на фотографиях трехлетней давности: тоненькое тело стало слегка пышным, наградив хозяйку широкими бедрами и внушительным для ее возраста бюстом, что, казалось, скоро вырвется из кружев платья. Кадеты были несколько расстроены увиденным, ведь ожидали увидеть прекраснейшую Адорию Марию, что пленила одним лишь взглядом, но от той красавицы, казалось, не осталось и следа. Но все же леди Адория была харизматичной барышней, обладавшая притягательной натурой и заразительным смехом, угольными кудрявыми волосами и такими же темными, как ночь, глазами. Анастасия Игоревна стояла в стороне бального зала в окружении братьев Аскотт, что были выпускниками медицинского факультета. Ее судьба была расписана маменькой и папенькой еще в первые месяцы жизни маленькой Аси. Девушка принадлежала к знаменитому графскому роду Воронцовых, что держали в своих руках всю деятельность лесничества Российской империи. Царь Василий был очарован красотой русой красавицы и возжелал, чтобы его сын немедля сделал Анастасию Игоревну своей женой, но на тот момент сердце Аси уже было отдано младшему сыну кайзера Карла II – Вильгельму. Никакие уговоры и причитания отца не изменили решения девушки выйти замуж за «Вилли», от чего Игорь Александрович впал в короткую депрессию, из которой его вытащила младшая дочь Елизавета, ставшая заменой Аси для будущего императора Российской империи. Лиззи так же была недурна собой, равным образом как и ее сестрица, но все же «не имела такого же блеску в глазах и милых ямочек на чудесных пухлых щеках», как любил изъясняться государь русский. «Лучше уж малышка Лиза Воронцова, чем никакая из них» - выпалила императрица Анна Константиновна, поглаживая седеющую голову мужа. Сама Ася Воронцова все так же находилась в компании Чарльза и Дэвида Аскоттов. Братья Аскотт были лучшими друзьями Вильгельма Брауншвейга, жениха Анастасии, поэтому как только молодые люди выбирались в свет, им было поручено оберегать красавицу Асю от внимания назойливых ухажеров, чем и занимались британцы из Аскотта. Девушке нравилась компания Чарльза и Дэвида, она не была против повышенной гиперопеки, хоть и считала ее бессмысленной. - Когда же приедет Вилли? – Ася ухватилась за локоть Дэвида, пытаясь совладать с волнением предстоящего бала, который должен был вот-вот начаться. - Возможно, поезд прибыл с задержкой, - ополчился Чарльз, поправляя свои очки. Все давно заметили, что Чарльзу нравится княгиня Воронцова, поэтому в его присутствии старались не упоминать имя девушки, а когда же сама Ася все время спрашивала у старшего Аскотта о своем возлюбленном, Чарльз злился и крепко сжимал ладони в кулаки, унимая свой гнев. - Поскорее бы увидеть его. Вильгельм Брауншвейг, в свою очередь, поднимался по ступенькам, следом за десятком молодых девиц в белых платьях. Одна девушка заметно отставала, поправляя подол своего платья и несколько раз роняя такой же белый веер. Ее волосы были собраны на затылке, украшены несколькими жемчужинами сзади и роскошным бриллиантовым ободком чуть выше чела. Она была до невозможности красива, что заметил и сам германский наследник: к светлым волосам так и хотелось прикоснуться, шею хотелось приласкать рукой, и провести пальцами по утонченным изгибам, прикоснуться к пухлым розовым губам. На этой девушке будто была некая сильная магия, что притягивала взгляды всех вокруг, настолько она была красива и желанна. Но каждый второй мужчина склонялся к одной и той же мысли – если прикоснуться к такой девушке, тогда она исчезнет как прекрасный мираж, оставив всех лишь с желаниями и разочарованием нереальности такой красоты. - Вам помочь? – Тихо произнес Вильгельм, пытаясь не спугнуть даму своим внезапным появлением. Он узнал в ней ту самую Шарлотту Уэйнрайт, о которой так много говорили. Это не могла быть не она. - Вы же леди Уэйнрайт, я прав? – Вновь нарушил тигину Вильгельм, поднимая со ступенек белый веер. Девушка в дорогом платье не подала виду, что узнала в незнакомце в зеленом мундире будущего наследника Германской империи. Шарлотта выпрямилась и аккуратно забрала с рук мужчины аксессуар. - Премного благодарна Вам. Блондинка сделала быстрый книксен, развернулась и побежала вслед за подругами, что уже были у самых дверей замка. Вильгельм не стал клевать носом, замечая то, как неудобен был для девушки ее наряд, от чего он пустился следом за ней и предложил свою руку, для того, чтобы Шарлотта подобающе вошла во дворец Беймис. - Но это же не подобающе… Да и княгиня Воронцова… - Вы все таки узнали меня, - улыбнулся Вилли, поддерживая блондинку. – Ася понимающая девушка и знает, что я люблю только ее. Но в этот раз разум Аси слегка помутился, когда та увидела своего возлюбленного под руку вместе с красавицей Шарлоттой Уэйнрайт. Даже такая воспитанная и скромная девушка, как Анастасия Воронцова имела свой предел как в терпении, так и в ревности. Обладая не меньшей красотой, чем у Шарлотты, Ася ревностно срывается с места и выбегает на улицу, оставляя братьев Аскотт в неком шоке. - Похоже, что княгиня не такая уж и понимающая, не так ли? Бегите за ней, не то лишитесь невесты в такой прекрасный вечер. Шарлотта подталкивает августейшую особу к резной двери, и Вильгельм послушно бежит за возлюбленной Анастасией Игоревной. Теперь все внимание в конце зала приковано к чудной красавице, разговаривавшей со своими подругами Евой Альбертсон и Селин Крейгтон. Девушки скрытно переглядывались, стараясь остаться незамеченными, но кавалеры, стоявшие напротив них в десятке метров, без какого-либо зазрения совести пялились на девиц, разоблачая попытки юных дам присмотреться к юнкерам. - Шарлотта! Посмотри какой красивый юнкер стоит возле красной колоны! – Еве так и хотелось крикнуть что есть мочи, но девушка была хорошо обучена держать все эмоции при себе, ведь она была настоящей леди, а настоящей леди стоит везти себя сдержанно и разумно. Саму же Еву часто надо было уговаривать вести себя прилежно – она была безумно влюбчивой натурой и мечтала о сказочном принце, который спасет ее из рутины жизни в пансионе. Еве было двенадцать лет, когда она попала в Институт королевы Анны. Благодаря родству ее дяди Джозефа, девочке разрешили начать учебу в пансионе так поздно, приняв ее после учебы в Западном пансионе мадам Моро в Лионе. - Я обожала этот город! Он полон свободы! И мне так нравилось сбегать с Габриелем на ферму, - леди Альбертсон мечтательно протянула последнее предложение, вспоминая свои приключения с таким же юным Габриелем Руа. - У вас что-то было? - Тихо хохоча спросила Селин, а затем осознала что именно она спросила у подруги и ее щеки слегка порозовели от стыда. – Хотя не говори нам. Мы не хотим этого слышать. - Почему же не хотим? Хотим! – Шарлотта щелкнула Селин по лбу, хватаясь за руку Евы и расспрашивая ту о подробностях ее прогулок с неким Габриелем Руа. Веселая музыка оркестра и громкие завывания хора сменились на торжественную музыку и оповещение прибытия короля и королевы. Длинная речь коронованной особы, казалось, длилась вечно, но юные леди и молодые юнкера покорно держали спины и слушали напутствия главы королевской семьи, что разглагольствовал об элите, которая сейчас находиться в зале и что именно на плечи их поколения падает огромная ответственность. - Моей семье лучше не надеяться на меня, - хохотнула Ева, от чего миссис Дулиттл шикнула на свою подопечную и почти что ударила ту в плече, настолько сильно она не любила Еву. Вечер бала дебютанток проходил мирно и весело: юнкера охотно звали красавиц пуститься в пляс, стаптывая новые ботинки в быстрых танцах и долгих прогулках по дворцу и в пределах его парка. Не радовался всему происходящему лишь двадцатилетний Генри Уоррен, который стоял поодаль всех возле большой белой колонны, что была местами украшена голубой шелковой тканью и золотыми канделябрами с длинными свечами. Он поглядывал исподлобья на всех, кто находился вокруг молоденькой Шарлотты Уэйнрайт и уделял ей слишком много внимания. Генри Уоррен впервые увидел красавицу Шарлотту в поместье семьи Эдвардс, которые жили неподалеку от Лондона. Это было время сочельника. Четыре именитые семьи собрались под одной крышей и проводили вместе чудесный праздник, одаривая друг друга подарками и обещаниями в скором будущем породниться. Шарлотта Уэйнрайт была обещана старшему Уоррену, и с того момента Генри зародил в себе злость и ненависть к брату, который должен был стать вскоре мужем прекрасной Лотти, в которую тот был тайком влюблен. Неприязнь к старшему брату продлилась до февраля месяца, когда Шарлотта ясно дала понять всем, что не собирается становиться будущей миссис Роберт Уоррен и не хочет из-за своей прихоти ссорить две дружные семьи. Да и сам Роберт не был в восторге от женитьбы на еще неокрепшей мисс Уэйнрайт, ведь его сердце уже давно было отдано вдове Элизабет Рори, которая была старше парня на тринадцать лет. Так и разошлись: Роберт остался при своих убеждениях в надежде жениться на миссис Рори, Генри все так же лелеял мечты о взаимной любви Шарлотты, а сама девушка мечтала о высшем образовании и заниматься юридическим делом в своей семьи, вести всю документацию и быть ответственной за составление и подписание важных бумаг. Подруги считали Лотти умалишенной, ведь в тот период девушки мечтали лишь о том, как бы поудачней выйти замуж и спихнуть все проблемы на плечи мужа, но никак не быть ответственной за свою жизнь. Шарлотта старалась не замечать все эти взгляды, что сопровождали ее всю жизнь. Девушка не была обделена вниманием – стоило ей въехать в дом в Фермонте, который считался эдакой резиденций ее бабушки, гостиная сразу же заполнялась цветами и дорогими платьями от поклонников, которые видели ее гуляющей по городку или проезжающей в машине. Родители Шарлотты были горды дочерью, что была такой желанной невестой в графстве, но также возрастало и опасение из-за жизни младшей Уэйнрайт. Печальное событие произошло на шестнадцатый день рождения Шарлотты, когда светловолосая красавица выбирала себе вечерний наряд для праздничного ужина. Ничего не предвещало печальных событий, ведь Марк Джейкоб Стинсон был так мил и учтив к ней, помог забраться в машину и сказал ей так много комплиментов. Но вдруг, на пути к замку Сент-Лоут, машина сворачивает не туда и тело девушки покрывается мурашками от страха. Мысли роятся в ее голове и не приходит ничего лучше, чем выпрыгнуть из машины и бежать стремглав, взывая о помощи. Спасение нашло ее в баре «Зверобой», куда вбежала рыдающая Уэйнрайт. Не известно, что бы произошло в то утро, если бы в баре не оказался ее дядюшка Чарльз. Чарльз Уэйнрайт был знаменит своим разгильдяйством и бандитским поведением, но все же его любили за то, какой он был искренний и честный перед собой и окружающими. В свои сорок три года мистер Уэйнрайт все еще оставался холостяком, он души не чаял в своей племяннице и был готов убить любого, кто посмел бы обидеть малышку Чакки. Казалось, что это было счастливое стечение обстоятельств или же судьба, но он правда был там, в то утро, когда Шарлотте впервые угрожали. Что же случилось с преследователем неизвестно, но больше Марка Стинсона никто не видел. В тот августовский вечер, когда оркестр виртуозно играл замечательную музыку, юнкера облачились в первоклассную форму и начистили новенькие сапоги, а девушки нарядились в дорогие туалеты и убрали волосы в причудливые прически, все казалось замечательным. Девушки и парни кружились в кадрили и контрдансе, громкий смех звучал из каждого угла, наставники и наставницы снисходительно закрыли глаза на происходящее, флиртуя друг с другом. Это был тот вечер, когда произошли встречи, что разрушили жизни многих, и изменить что-то уже было невозможно.