Путь от...до...

— Нельзя изменить только две вещи в жизни. Дату рождения и дату смерти, детка. — Он улыбнулся и по мне пробежался табун мурашек. Действительно, забавно это слышать от него. Я сходила с ума, чувствуя предстоящую разлуку. Мне было страшно, тревожно, грустно и одиноко… и обидно. Казалось, он бросает меня. Бросает ради той другой девочки.  — Иди ко мне, малышка. — Он заключил меня в объятия, и стало спокойней.  — И какова дата нашей следующей встречи? Мокрая бусина все же скатилась по моей щеке и, кажется, упала ему в карман пиджака. Такой себе прощальный «подарок».  — Мы же только переехали сюда, чтобы начать все сначала. Почему ты должен уезжать? Зачем ты там нужен? Я слышала, как он шумно выдохнул и затаил дыхание, обдумывая ответ. Боялся обидеть меня. Потом поцеловал в макушку и разжал объятия, отстранился. Я испугалась, что мое детское поведение разозлило его. Но он положил холодную ладонь на мою разгоряченную щеку и его палец повторил маршрут соленой бусины.  — Милая. Я тебя не бросаю. Сделал паузу, улыбнулся. Поправил челку, вечно лезущую мне в глаза.  — Сейчас я нужен Хоуп. Здесь ты будешь в безопасности. За тобой будет присматривать Холбрук, местный офицер полиции. Он снова притянул меня к груди и приобнял одной рукой.  — Машину, пожалуйста. Аэропорт. — Отдал приказ в телефонную трубку.  — Я люблю тебя. Сказал это, даже не взглянув в глаза. Не хотел больше видеть моих слез, мою слабость. Он не любил слабость, беззащитность, трусость. Этого не было и не могло быть в его семье. Все эти качества воплотились во мне.  — Я люблю тебя. — Пропищала в ответ не своим голосом. Но парадная дверь захлопнулась пять минут назад и уже как две минуты отъехала машина такси. Дом опустел на одного нужного человека. Тело опустело на все эмоции. А душа просто опустела. Я стояла посреди двухэтажного особняка совсем одна и сама себе казалась жалкой и ничтожной. Словно фарфоровая кукла в кукольном домике, брошенная нерадивой хозяйкой. Зайку бросила хозяйка… Я потерянно бродила по полуопустевшим школьным коридорам. Занятия закончились полчаса назад, а домой идти не хотелось. Дошло до того, что я всерьез подумывала о записи на какие-нибудь кружки. Десятиборье, плавание, моделирование. Что тут у них есть? Вообще-то я профессионально занимаюсь конным спортом, троеборье. Но с переездом в Роузвуд об этом пришлось забыть, надеюсь, лишь на время. Через несколько месяцев должны доставить мою лошадь. За не очень приятными мыслями меня застал детектив Холбрук. Он оформлял какие-то бумаги у директора.  — Это одна из причин, по которой я не убил тебя сразу. Ты же понимаешь. — Никлаус ехидно ухмыльнулся, рассматривая мои рисунки. Я сочла разумным промолчать. Всегда придерживалась данной тактики, во время визитов «дядюшки». Он приблизился почти вплотную, игнорируя мое личное пространство. Я нервно сглотнула, не смея отступить, и опустила глаза в пол. Клаус отлично знал, что давно сломал меня. Ему нравилось ощущение власти надо мной. Швырнув листы на диван, он резко схватил меня за горло, заставляя смотреть в эти ужасные глаза. И я смотрела. Словно кролик на удава. Так же цепенея от страха, не смея шевелиться. Кажется, даже забыв дышать.  — А вот мотивы брата мне не понятны. Зачем ему такая, как ты? — Он сделал паузу. — Что он в тебе нашел? Я знала, или хотела так думать, что он меня не убьет. Да, Клаус способен на самые ужасные поступки, но отнять жизнь у дочери брата только для собственной забавы, слишком даже для него. Слегка пожав плечами, я попыталась чуть отступить. Но он не позволил сделать этого, сдавив горло сильнее. Откровенно говоря, я сама много раз пыталась ответить на поставленный Ником вопрос. Зачем я Элайдже? История нашей первой встречи слишком затуманена в моей памяти. И, что-то мне подсказывает, именно благодаря отцу я слабо помню всю эту историю. Я знаю Элайджу двенадцать лет. И ни одного дня не усомнилась в его доброте и любви ко мне. Именно он стал мне самым близким человеком в жизни. Именно он сделал меня той, кто я есть. Ему я обязана всем, что имею в жизни. Вообще жизнью. Его образ — образ идеального мужчины для меня. Клаус — полная противоположность старшего брата. Все те качества, которыми обладает Элайджа, кажется, зеркально отразились в Нике. Его я боялась. Как ничего, никого и никогда в жизни. Один его вид пугал, присутствие — вводило в оцепенение и ужас.  — Никлаус, я… Даже не дал мне закончить, отпустив так же молниеносно. Я отпрянула от него, споткнулась и нелепо рухнула на пуф, стоящий позади. Господи! Что я хотела ему сказать? Как оправдаться?  — Браво, Ник! Девушки от тебя в восторге. В дверях, прижавшись к косяку, стоял Коул. Даже не заметила его появления. Он прошел в комнату, подобрав пару эскизов, сел на диван.  — Из-за чего склока на этот раз? Дорогая племянница не желает прибираться в своих апартаментах? Коул метнул в меня взгляд, полный презрения. Клаус, не взглянув ни на меня, ни на брата, удалился.  — И ты вали! — Без особой надежды бросила я незваному гостю, убедившись, что Ник уже не слышит меня. Мне нужно было подобрать свои работы. Но нога Кола стояла на одной из них. Вступать в перепалку с ним не хотелось, ведь здесь я априори на проигравшей стороне. В другое время и при других обстоятельствах я бы потягалась с Коулом в остроумии, сарказме и колкостях. Но всего лишь несколько минут назад он видел меня во всей «красе» и тешить его самолюбие еще больше я не собиралась. Взяв со столика сотовый, я попыталась ретироваться из своей же комнаты, но Коул схватил меня за запястье, ловко подсек ноги, и уже через мгновение я лежала на его коленях с задранной юбкой. В первые секунды, от пережитых за столь короткий промежуток времени обид, хотелось зареветь в голос. Но задетое эго не позволило, и я замахнулась для пощечины. Ладонь остановилась в сантиметре от лица наглеца. Сработало мое чувство самосохранения. За мгновение до удара я прочла в глазах Коула, что ничего хорошего меня не ждет, если я посмею это сделать. На секунду мне показалось, что передо мной Ник, и рука сама опустилась. Коул, с чувством собственного превосходства и моего поражения, положил холодную ладонь мне на внутреннюю сторону бедра. Меня словно током ударило, и я дернулась. Губы мучителя растянулись в улыбке, а в моих глазах уже дрожали слезы. Черт возьми! Как же я ненавидела Никлауса. Он виноват во всех бедах в моей жизни. Еще никогда Коул не позволял заходить себе так далеко. Наша «битва» проходила с переменным успехом. А теперь перевес целиком и полностью на его стороне. Еще одна проигранная война. Еще одно очко в пользу Ника. Не успела я среагировать на столь дерзкое вторжение, как тут же оказалась прижата к дивану телом Коула. Он навис надо мной словно коршун. Глаза были полны похоти, желания и чего-то еще, чего я не сумела понять. В мгновение ока он сдернул с меня нижнее белье и его губы прижались к моей шее. Почувствовав запах виски, я поняла, что Коул пьян. Его клыки слегка царапнули пульсирующую венку, и я замерла. А в следующую секунду Коула уже не было в комнате.