***
Тецуя тоже не ожидал. И теперь не мог поверить в то, что не сможет даже старшую школу закончить. Говорить он не хотел. Кому оно надо? Видеть жалость в чужих глазах... ему хватало родителей. Он молчал. Тренировался, будто ничего не произошло. Будто после тренировок его не мучают приступы кровавого кашля. Будто по ночам он не просыпается от кошмаров. От кошмаров, в которых родители обвиняют его в том, что он уходит, а сокомандники - в том, что не сказал. И Акаши - в том, что не сдержал обещание.***
Их отношения с Акаши начинались очень странно. Один - единственный наследник, от которого много требовали, другой - единственный сын, которого не замечали даже в детстве. Два одиноких подростка. А по факту - недолюбленные дети. Они просто поняли, что могут помочь друг другу. Поняли, что вместе им спокойно. Акаши был капитаном Поколения Чудес. Но это распространялось не только на площадку. Кисе - разумеется, пока Великий и Ужасный не слышал, - сравнивал его с хлопочущей мамочкой, лезущей в любые дела своих чад. Акаши хотел знать все, и он знал. Поэтому некоторые проблемы пытался решить сам, не спрашивая у тех, чьи это проблемы. Он думал, что лишние заботы могут мешать победам. И случайно добавлял еще больше забот. Куроко же - по словам того же Кисе - стал для Поколения Чудес мудрым, молчаливым, но понимающим отцом. Он тоже знал о проблемах "своих чад", но не лез их решать, только ждал, когда им понадобится помошь, и они пойдут искать ее к нему. Акаши занимался внешней частью гениальной Основы Тейко, Куроко - внутренней. Аомине, Кисе, Мидорима и Мурасакибара - четыре ножки трона Акаши. А Куроко - пол, на котором этот трон стоит. Им и правда было хорошо вместе. Причем не только Акаши и Куроко. Им было хорошо всем вместе. Пока каждый не начал осознавать свою гениальность. В конце концов Акаши бросил в Куроко фразой: "Ты слабее меня. Ты мне не нужен". Тогда Куроко ответил ему в спину: "Я так не считаю". Он сказал это тихо, но Акаши услышал. На этом они разошлись.***
После звука сирены, означавшей конец матча Ракудзан-Сейрин, Куроко повторил свои слова. Твердо и громоподобно: "Я так не считаю! ". После матча они говорили. Долго. Решали разногласия, задавали вопросы, получали ответы. Наслаждались обществом друг друга. Наслаждались той гармонией, что оно несло. Тогда Акаши упросил его пообещать, что Куроко будет с ним. Даже если ему снова в голову что-то взбредет. Даже если он снова попытается от него сбежать. В ответ он получил тихое: "Обещаю". А теперь Куроко не может даже решится сказать ему, что почти умер.***
Когда думаешь, что впереди еще вся жизнь, дни проходят скучно и очень медленно. Но когда ты знаешь, что осталось немного, что скоро обстановка комнаты, или класса, или спортзала сменится на внутреннюю обивку гроба, когда хочешь насладится тем, что покидаешь, когда хочешь "надышаться перед смертью", время почему-то вдруг начинает считать, что стиль улитки ему не нравится. И переходит на галоп. И уже не остановишь.***
Прошло уже полгода. Выброшена целая куча носовых платков, встретившихся с кровавым кашлем, куплена новая одежда из-за изменившейся фигуры. Только тренировки остались прежними, Осталось всего полгода. Которые, впрочем, тоже прошли. Прошли в боли, в кошмарах и в тренировка, которые стали лишь усугубляющей ситуацию единственной радостью жизни. И вот - он уже с трудом двигается. Впрочем, когда боль останавливала бывалого спортсмена?***
Он отказался от немедленной госпитализации. Лишь собрал в кучу всю свою силу и отправился гулять. А потом собрал в кулак всю свою решимость и поехал к дому Акаши. Куроко несколько минут упрашивал его прогуляться ночью. Акаши согласился. К нему, конечно, приставили охранника-водителя, но он им не сильно мешал.***
- Прости, - произнес Тецуя спустя несколько минут молчаливой ходьбы. - За что же я должен тебя простить? - За то, что вытащил тебя гулять. И собираюсь гулять с тобой до самого рассвета. Акаши промолчал, лишь слабо улыбнулся. Видимо, он был не против. - Ты не откажешься проводить меня до больницы? - снова нарушил тишину Куроко. - Зачем тебе нужно в больницу? - Сдать несколько анализов. Мне кажется, я снова простудился. - Одевайся теплее, - взгляд Сейджуро показался бы грозным, если бы не забота, сквозившая в словах. Ответа на вопрос он так и не дал. Впрочем, он был очевиден, ведь Акаши крепко схватил руку Куроко. И не отпускал до самой больницы. Шли они долго. Дорога была дальняя. Но приятная. Больше они не разговаривали. Только постоянно улыбались вместе и иногда переглядывались. Рассвет они встретили в парке с озером, в окружении еще голых деревьев и редкого снега. Акаши натянул Куроко его шапку почти до самых глаз, но снежинки не стряхивал. Куроко в ответ обмотал шею и половину лица Сейджуро своим черным шарфом.***
- Оставь себе, - сказал Тецуя у входа в больницу, указывая на шарф, который Акаши начал было развязывать. - Пожалуйста. - Тебе не будет холодно возвращаться домой? - Нет. За мной приедут родители, не успею замерзнуть. Шарф Акаши все равно размотал. Точнее, опустил с лица. Куроко коснулся пальцами правой руки его щеки. Она была красная, теплая. Как и сам Акаши. Куроко приблизился к его губам своими и слегка коснулся. Акаши приблизился к нему в ответ. Они целовались медленно, долго. Прощаясь. Тецуя отстранился первым. И прошептал: - Я люблю тебя. Сейджуро очень смутился. До этого они говорили только о симпатии, поэтому эти слова он слышал впервые. Но знал, что на них ответит: - Я тоже люблю тебя, Тецуя. Куроко опустил руку, что все еще была у лица Сейджуро, сделал шаг назад и сказал: - Пока. - Я позвоню тебе завтра. Если ты освободишься, может, еще прогуляемся. Только не ночью, - Акаши лукаво зажмурился и довольно улыбнулся. Куроко не мог сказать ему правду. Мог лишь произнести: - Угу. Акаши пошел к машине, что ждала его у больницы, махая Тецуе на прощанье рукой. Тецуя тоже махал ему, улыбаясь так ярко, как, наверно, не улыбался ни разу в жизни. И, когда Акаши сел в салон автомобиля, он не выдержал и вскрикнул: - Остановись, мгновение! Ты прекрасно! Он поднял глаза в небо, зажмурился от света солнца, последний раз взглянул на машину, которая отъезжала от входа в больницу и увозила с собой Акаши, а потом развернулся и твердым шагом смертельно больного направился в больницу. Его положили в палату и принесли список процедур на завтра. Но на следующее утро, войдя в его палату, они услышали лишь одинокий непрекращающийся писк аппарата, который должен был считать его пульс.***
Акаши, приехав домой, позавтракал вместе с отцом, сделал некоторые уроки, дочитал интересную книгу, которую ранее ему советовал Тецуя и которую он хотел с ним обсудить, лег очень рано спать и проспал до самого утра. А утром узнал, что Куроко Тецуя мертв. И что он, Акаши, провожал его через половину города до больницы, в которой год назад ему диагностировали тяжелую форму туберкулеза. И в которую он шел, чтобы умереть.***
Пожалуй, стоит сказать, что после прошло много лет, что Акаши стал для Поколения Чудес не только капитаном, но и другом, готовым выслушать, что он стал прекрасным наследником своего отца, что сейчас он сам отец семилетнего мальчика с красно-малиновым цветом волос и глаз, что он стал образцовым мужем женщине, которую выбрал в спутницы жизни. И что каждой зимой он укутывается в один и тот же черный шарф, потрепанный временем и совершенно не подходящий к его белому плащу, но неизменно согревающий лицо легкими прикосновениями как будто чьих-то пальцев...