Её "движение вверх"

      Шли месяцы и вот наступило самое жаркое время года-лето. Первые июньские солнечные деньки дарили радость всем вокруг. Дети были счастливы избавиться наконец-то от школы, хоть и на три месяца, а некоторые взрослые, которым удалось получить путевку, с нетерпением ждали отпуск, чтобы отправиться отдыхать куда-нибудь в Ялту или Кабардинку.       Однако, для спортсменов, которые готовились к Олимпиаде, такое слово как "отдых" не то, что во снах не снилось, и заикаться было страшно. Сборная СССР по баскетболу с каждым днем тренировалась все больше и больше, не щадя себя. Да и им бы никто и не позволил расслабиться. Уж точно не их тренер. Особенно после того злополучного заявления о будущей победе над американцами. Гаранжин так же, как и его подопечные не имел привычки давать себе спуску. Днями и ночами он исписывал блокнот за блокнотом, меняя и переставляя расстановки на ближайшие игры. Иногда он мог подолгу засиживаться на кухне квартиры, делая пометки о тактиках и упражнениях, чтобы воплотить их на следующий день. Ксения, его жена, могла только тихо стоять, облокотившись о косяк двери, и тревожно качать головой. Она сильнее всего чувствовала всю нервозность и решительность ее супруга. Ведь это также было связано и с их дочерью. Еще в марте Владимир Петрович отнес оставшиеся документы и деньги в федерацию, после чего ездил в больницу и обговаривал все нюансы с врачом, который следил за здоровьем Катерины. Гаранжин был уверен, что в тот день он вздохнет с облегчением, приедет домой и скажет своей семье ту самую дату, когда все изменится. Но все пошло не так. Александр Викторович Ильин, лучший врач Москвы, да и чего греха таить, всего СССР, отказал в операции. Делал он это с большим грузом на сердце, ведь с самого начала он вел девочку к ее выздоровлению. Можно сказать, на его глазах Катя выросла, превращаясь из маленькой, напуганной девочки во взрослую, всепонимающую девушку. Каждый раз, когда Гаранжина младшая приходила на запланированный осмотр, Ильин поражался ее смиренности и спокойствию, которые таились в ее небесно-голубых глазах. Он отчаянно хотел, чтобы она встала на ноги, но ему пришлось признать, что это не в его силах. Врач понимал, его возраст и не до конца улучшенная медицина Советского Союза не позволят ему этого сделать. Сказать, что после тех слов Владимир Петрович был подавлен, ничего не сказать. В тот момент в его голове могли роится тысячи мыслей, о том, как найти выход из этой ситуации, о каких-то других вариантах. Но не было ничего. Пустота. Любящий отец уже было потерял надежду, но Ильин сказал, что не все потеряно. Он не сможет провести операцию, но он не сказал, что ее вообще невозможно провести. Единственный выход-поехать за границу и провести операцию там. Передовая медицина, лучшие врачи мира-Александр Викторович не сомневался, что после этого Екатерина обязательно встанет на ноги. Да, нужно больше денег, да, нужно разрешение на выезд, да, операция пройдет позже, чем ожидалось. Но это был шанс. Шанс, который нельзя упускать.       После этого чета Гаранжиных стала откладывать больше денег, чем когда-либо. Все-таки, медицина за рубежом была намного дороже. Также снова шли долгие переговоры с врачами насчет даты операции. Труднее всего оказалось добыть разрешение на выезд из страны. Все вышестоящие в федерации причитали и не понимали, почему нельзя провести операцию в СССР. Все наперебой кричали, что это измена, что наша медицина лучше. Но Гаранжин не сдавался, тем более, что он был не один. Григорий Моисеев также помогал ему и его семье. Он был чуть выше по статусу и имел немного больше влияния во всем этом сборище, однако, даже это не ускоряло процесс подписи в документе о разрешении на выезд.

***

      Для своих уже немолодых лет мужчина бежал достаточно быстро. Он бежал бы еще быстрее, да боялся споткнуться и расшибить себе что-нибудь, тогда никому не будет от этого лучше. Но он так отчаянно хотел добраться до Дворца Спорта, что не обращал внимания на то, что его легкие вот-вот взорвутся. В тот момент он искренне корил себя за то, что давно забросил спорт и что бег для него теперь сравним с муками ада. Перепрыгивая через ступеньку, Григорий Митрофанович влетел в раскрывшиеся перед ним двери спорткомплекса. Пара девчушек, видимо, выходивших после своей тренировки, отпрыгнули в сторону, боясь, что мужчина просто собьет их с пути. Но Моисеев ни на кого не обращал внимания, даже на строгую вахтёршу, тётю Люду, которая кричала ему вслед что-то о нарушении порядка. Двери спортивного зала были уже близко, и, забыв сбавить скорость, мужчина со всей силы толкнул их, да так, что они с громким треском ударились о стены, тут же обращая на себя внимание. Григорий остановился лишь только у самой площадки, сгибаясь пополам и чувствуя, что сейчас упадет в обморок. Тринадцать пар глаз были обращены лишь к нему. Все смотрели на него с большим удивлением, а кто-то даже со злостью, из-за прерванной тренировки. Первым опомнился главный тренер, тут же подбежав к своему помощнику и старому другу. - Гриша! Ты что творишь? Ты нам тут все стены сотряс. Что случилось, у тебя ужасный вид! - обеспокоенно говорил Гаранжин, пытаясь поставить на ноги мужчину. - Вввв..Володяяяяя...еееесть,есть..., - еще не пришедший в себя, Моисеев пытался что-то сказать другу, но кровь, прилившая к голове, теперь отдавалась гулким звоном в ушах. С него стекал пот, пачкая его такой дорогой и любимый серый костюм. Но ему было все равно. - Что? Я ничего не могу разобрать, что ты говоришь. Так, давай-ка мы с тобой выйдем на свежий воздух и ты мне там все расскажешь, - Владимир Петрович взял под руки своего помощника и уже было отправился к двери, но тут опомнился и развернулся к команде, - Так, архаровцы. Это не значит, что тренировка окончена. До моего прихода все остаются в зале и продолжают отрабатывать все упражнения, которые я вам сегодня дал. Если я приду и увижу, что кто-то халявит - десять штрафных кругов. Я ясно выразился?       Все двенадцать молодых людей как по команде кивнули. Проводив двух мужчин взглядом, Модестас как всегда не удержался от своей ехидной фразочки: - Да уж, вроде помощник главного тренера сборной СССР, да еще и председатель федерации, а понятия о времени тренировки не имеет. Вот почему нельзя так врываться в конце, когда мы стоим в шеренге? Почему это нужно делать за целый час до конца?! - казалось бы ничто уже не может остановить Паулаускаса от его гневной тирады, только подошедший Сергей смог его хоть как-то утихомирить: - Тише, Модя. Ты бы поаккуратнее был со словами. Я также разделяю твое негодование насчет испорченной тренировки, но все может случиться.       Тем временем, мужчины уже вышли на улицу. Моисеев все еще пытался придти в себя, глубоко вдыхая прохладный вечерний воздух. Хоть на дворе и был июнь, но все же вечера в Москве заставляли одевать легкие курточки. Гаранжин стоял сбоку от друга и испепелял его нетерпеливым взглядом. - Гриш, может ты уже наконец объяснишь, в чем дело? Ты врываешься по середине тренировки, чуть ли не срывая с петель двери. Что такого произошло, что ты не мог подождать до конца дня? - тренер сборной явно был не в духе. Еще бы, оставались считанные недели до Олимпиады. По его словам команда была не готова и тренировки должны проводится чаще и жестче. - Ох, как же ты сейчас пожалеешь о своих словах, друг мой, - проговорил Григорий Митрофанович с лёгкой усмешкой и покачал головой. - Ну не томи. Мне к команде возвращаться надо. - Мы это сделали. Володя, у нас получилось. Сегодня позвонили из Германии и сказали дату операции. А также, уже не сдерживая нашего с тобой напора, федерация подписала разрешение на выезд. Вы с Катей поедете за границу.       Гаранжину казалось, что в этот самый момент вокруг него пропали все звуки. Не было слышно вечерних сверчков, проезжающих мимо машин, громких разговоров стоящих рядом ребят из команды по волейболу. Он тупо уставился на Моисеева, переваривая услышанную информацию. Но он не услышал самого главного. Не своим голосом, Владимир Петрович задал волнующий его вопрос: - Когда? - Девятого сентября. - Погоди... Стой. Такого не может быть. Это окончательная дата? - Володь, ты чего? С тобой все хорошо? Я тебе только что сказал, что операция твоей дочери состоится, а ты еще и перебираешь даты? - Это ты ничего не можешь понять. А ты вообще помнишь, что девятого сентября состоится встреча между нами и американцами, если мы вдруг выйдем в финал?       И тут Моисеев раскрыл рот, но ничего не мог сказать. Он был так рад тому факту, что дочь его друга наконец-то сможет ходить, что из его головы вылетели абсолютно все мысли. Он ладонями закрыл лицо и начала ходить то взад, то вперед. - Володь, я бы ничего не смог переделать. Дата назначена. Но и на игре ты должен быть. К счастью, операция будет также проходить в Мюнхене, а значит сразу после встречи ты сможешь поехать в больницу, но не раньше, - усталым голосом произнес председатель федерации по баскетболу. - Но я не буду присутствовать в время проведения операции. Как же она без меня? Как же моя Катенька, - Гаранжин прекрасно понимал, что у него нет другого выхода и ему придется погнаться за двумя зайцами. Он не мог подвести ни свою дочь, ни свою команду. - Хорошо, так и сделаем. Катя полетит в Мюнхен вместе с нами. Ей все равно придется пройти еще обследование. Команду я просто обязан довести до конца и я уверен, что в тот день у них будет игра. А после я сразу же поеду в больницу. - Решено.