Аккорды горя

      В баре стоит тяжёлая, гнетущая тишина, прерываемая лишь тихим, хрустальным перезвоном — Донован опять наливает себе багровый коктейль, в который наверняка бросил пилюлю забвения. Он делает так уже с неделю: молча протягивает ладонь в сторону устроившейся у стойки Акары, и она даёт ему синее зелье забвения. Без всяких викторин.       Наверное, андроид чувствовала себя виноватой — это ведь она позволила Брэндайсу зайти так далеко, а затем… Затем Акара всего лишь не препятствовала его смерти.       Когда Брэндайс ударился об асфальт, она ничего не почувствовала.       Когда Донован смял в руке хрупкую рюмку и долго с отстранённым видом наблюдал, как из-под впившихся в кожу зубов-осколков вытекают алые нити, Акара стояла слишком близко и эмпатировала его состояние.       Неверие. Страх. Паника. Боль. Вина. Гнев. Обречённость.       Будь Акара человеком она, наверное, задохнулась бы от такого эмоционального коктейля. Тогда она впервые почувствовала растерянность. Предназначение, которое Акара сама себе выбрала — делать людей счастливыми. Она так долго работала над этой проблемой, столько информации обработала и впитала в себя… Акара действительно любила людей. Любила Донована.       И она сделала бармена несчастным.       Донован пьёт, бормочет сквозь зубы, что сам должен был пойти и плевать на то, что ему, согласно легенде, нельзя покидать бар. Он ищет спасения в пилюлях забвения, но они ему ни капли не помогают. Акара наблюдает и анализирует уже с неделю.       Она знает, что точно сделает её любимого бармена счастливым. Но она убила его счастье, а воскрешать людей не умеет даже всесильная Акара.       Внимательный, холодный взгляд остановился на пианино. Ещё недавно Брэндайс исполнял на нём любимые песни Донована, а тот умиротворённо щурился, неспешно потягивая очередной коктейль. Теперь на пианино некому играть, и оно стоит как молчаливое, болезненное напоминание.       Андроид подошла к пианино. Провела рукой по клавишам, извлекая звуки. В её базе знаний хранились все известные человечеству мелодии и песни, в том числе те, которые исполнял хакер.       При первом аккорде Донован вздрогнул. Подняв глаза, он заметался взглядом по бару.       — Брэн? — в осипшем голосе звучит робкая надежда. Это его первое слово за последнюю неделю.       Акара на себе ощущает пробежавшую по его телу дрожь, проблеск радости среди охватившей бармена обречённости, его порыв броситься из бара — а вдруг Брэндайс там, под затяжным холодным дождём? — и накатившее следом отчаяние.       Обманчиво тонкие пальчики снова гладят клавиши, вдавливают их, извлекая знакомые звуки, а бесстрастный взгляд устремлён на бармена и фиксирует малейшие изменения его состояния.       Горло Донована вдруг перехватывает, а зажатая в пальцах пилюля падает с дробным стуком и укатывается под стол. В какой-то момент Акара ощущает, что он вот-вот прикажет ей прекратить, но из поджатых губ вместо слов слышится тихий всхлип.       С новым аккордом Донован вытирает глаза тыльной стороной ладони. Его трясёт, как в лихорадке, а слёзы капают, смешиваясь с пролитым недавно алым коктейлем. Закрыв руками лицо, Донован уткнулся лбом в барную стойку. Он зарывается пальцами в спутанные волосы, захлёбывается рыданиями, напоминая Акаре Радхику; когда та была ещё совсем малышкой и не знала об уготованной ей роли, она тоже плакала. Ревела так же беспомощно и горько, до красных глаз, до опухшего лица.       В густом воздухе бара растаял последний звук. Наступившую тишину нарушают лишь прерывистые стенания человека, который слишком долго молчал и копил в себе это горе.       Акара стремилась привнести в жизнь человечества что-то светлое. Но ни Радхику, ни Донована, ни людей из корпорации она так и не смогла сделать счастливыми.