***
— Стоять, Конохамару, даттебаё! — рычал Наруто, буквально дыша внуку третьего в спину. Тот молился всем богам и продолжал удирать, стараясь поменьше оборачиваться. И так было понятно, что Узумаки зол, как тысяча чертей. И он его преследует вот уже добрых минут тридцать, гоняя по всей деревне. — Иди ты к черту, — выкрикнул тот в ответ. — Если я остановлюсь, ты меня прибьешь. Наруто, давай ты успокоишься, и мы поговорим нормально. — Успокоиться, даттебаё? Да я тебя ровненьким слоем по дороге раскатаю! Ты не придумал ничего более умного, чем заявиться на совет каге? — Заткнись, идиот! — не унимался Конохамару, хотя за такое обращение к главе деревни его по головке явно не погладят. Особенно Учиха, если услышит. Упаси Господь, если это случится. — Это все ты виноват. Нечего было меня посреди улицы оставлять в образе голой девушки. Сам смылся, а мне отдуваться пришлось! — Я все равно убью тебя, идиот! — Узумаки на мгновение замялся, вспоминая недавний инцидент. Да, там был его косяк, но Хокаге он или не Хокаге, в конце концов? А еще он Узумаки Наруто. Ему можно. Конохамару снова принялся причитать на свою тяжелую судьбу, рассказывая о том, как ему пришлось спасаться бегством от разъяренной старушки, которая приняла его за извращенца, и как над ним все потешались, а девушки смотрели со смешком. Но в ответ внук третьего ничего не услышал, поэтому рискнул обернуться. Узумаки за спиной не было. Конохамару сразу подумал, что тот сейчас выскочит откуда-нибудь, как черт из табакерки, но нет. И тогда, на свою голову, ниндзя повернул назад и направился искать этого идиота. Мало ли, что с ним могло случиться. Это же Узумаки — король по количеству приключений на задницу. Лучше бы он не ходил, честное слово. Мало ему головной боли было, так теперь еще и психику пошатнул. Потому что Узумаки-то он нашел, конечно. Только вот тот был прижат к деревянному забору в одном из узких и затемненных переулков Конохи. И прижат тем, кого Конохамару ожидал увидеть в последнюю очередь. Пятый Казекаге удерживал руки Наруто над его же головой, прижав их к жесткой деревянной поверхности, а его колено было аккурат между ног Хокаге. Тот особо не сопротивлялся, позволяя Гааре целовать себя, раздвигая губы языком и проникая им глубоко внутрь. Он даже постанывал от удовольствия, а его щеки были слегка розоватыми от смущения. Конохамару никогда не видел такого Наруто. Да и не видел бы еще столько же, но теперь просто застыл памятником самому себе, наблюдая за этими двумя, за тем, как самозабвенно и горячо они целуются, буквально выпивая из друг друга воздух, кусая губы и слизывая выступающую кровь. Тонкая ниточка слюны поблескивала на подбородке Наруто, а плащ Хокаге скрывал внушительный бугорок. Внук третьего сглотнул, когда Гаара оторвался на мгновение от дезориентированного и откровенно кайфующего Наруто и посмотрел на него. Чуунина будто чидори прострелили с головы до пят. Он поспешно ретировался, подняв облако пыли, потому что дураком хоть и часто бывал, но просветы все же случались. А в глазах Казекаге отчетливо читалось такое собственничество, что лучшим решением было слинять по добру по здорову. Когда чуунина и след простыл, Гаара снова посмотрел на Наруто. Тот едва держался на ногах и выглядел расслабленным. Припухшие губы поблескивали от слюны, а голубые глаза затянулись мутной дымкой. — Успокоился? — спросил Казекаге глухим и низким голосом, оставляя мимолетный поцелуй на скуле Узумаки. Тот глупо, чисто по-нарутовски, захихикал, слегка запрокидывая голову и облизывая губы. — Гаара, тебаё, в следующий раз предупреждай, если соберешься меня так хватать, — весело заметил он, вырывая руки из ослабевшей хватки и зарываясь пальцами в красные, как небо на закате, волосы Казекаге. Его глаза хитро поблескивали. — Но мне понравилось. У нас все равно еще достаточно времени до следующего собрания, поэтому… Гаара понимающе усмехнулся. Он все еще не уставал удивляться извращенности натуры нынешнего Хокаге.***
Конохамару едва не умер от разрыва сердца, когда перед ним неслышно, словно кот, опустился Учиха Саске с этим его пафосным развевающимся черным плащом. Его один, не закрытый длинной челкой, глаз внимательно всмотрелся в Сарутоби. — Где усуратонкачи? — без лишних размусоливаний спросил Саске. Конохамару опешил слегка. Многие в деревне еще не совсем привыкли, что Учихе плевать на правила и приличия. Он один имел право обращаться к нынешнему Хокаге так. Привилегия лучшего друга, наверное. Да и сам Наруто не возражал и никогда не просил Учиху обращаться к себе так же, как и все остальные. Между этими двумя была какая-то особая связь. Всегда. И спустя годы она не исчезла, а лишь усилилась. И Сарутоби бы больше поверил в то, что Узумаки будет целоваться с этим мрачным и пугающим типом, чем с Казекаге. Конохамару не был уверен в том, стоит ли разглашать секрет Хокаге, поэтому промолчал в ответ, лишь захлопал глазами. Но Учихе, судя по всему, его ответ не был нужен. Он кивнул каким-то своим мыслям и испарился, словно его тут и не было. Пугающий тип. Чертовски пугающий. Выносить его присутствие мог только кто-то непрошибаемый по жизни, как седьмой Хокаге. «И во что я вляпался по самые уши? — спросил сам себя Конохамару, тяжело вздыхая. — Наруто ж меня действительно раскатает по дороге тонким слоем, если узнает. На дно залечь, что ли, и переждать бурю?» Получить расенган-сюрикеном ой как не хотелось, поэтому Конохамару решил пока держаться тише воды, ниже травы и не отсвечивать. Авось пронесет. Саске же тем временем направлялся к особняку Учиха. Наруто в любом случае его помощь уже была не нужна. Раз песчаный с ним. Саске был единственным, кто вообще знал о связи этих двоих. И только лишь потому, что он слишком хорошо знал Наруто, и благодаря той странной связи, что всегда у них была. Учихе Казекаге не нравился — взаимно, судя по всему — но выбору Узумаки он не противился. Наруто не особенно любил кого-то слушать, предпочитая делать так, как считает нужным. Поэтому втемяшивать ему в голову то, что такая связь не особенно подходит кому-то со статусом «каге», было гиблым делом. Это же Узумаки. Что с ним можно сделать? Хотя Саске иногда хотелось порвать обоих на мелкие кусочки. В периоды обострения чертовой ревности, которая пожирала его изнутри, Саске поспешно брал миссию и линял из деревни на добрых два года, чтобы вернуться, увидеть широкую и никогда не угасающую улыбку Узумаки, с воплем кидающегося ему на шею, и снова заиметь желание свалить подальше. Потому что этот солнечный ублюдок прочно засел где-то там внутри и не отпускал никогда. Он был личным солнцем Учиха Саске, только вот у этого солнца уже был кто-то, кто ему нужен. И Саске был лишним. Но он все равно оставался в Конохе на некоторый срок, чтобы просто побыть рядом, а потом снова уходил. Его успокаивало лишь то, что песочный ублюдок был так же помешан на Наруто, как и он сам. И Саске знал, что Гаара, в случае чего, защитит этого идиота, хотя защита тому, в общем-то, была и не нужна. Сам неплохо справлялся.***
— Гаара, даттебаё, быстрее, — ворчал Наруто, когда они вдвоем, целуясь, пытались переступить порог дома Узумаки. Хокаге, как и всегда, умудрился зацепиться носком ботинка и едва не впечатался носом в пол, но песок смягчил ему падение. — Тьфу, блин, весь рот теперь в песке, — запричитал Хокаге, расстегивая цепочку плаща и отбрасывая его в сторону. Дальше полетели куртка и сетчатая майка. Наруто остался обнаженным по пояс и босиком. Поднявшись с пола, он схватил Казекаге за плечи и повалил того на узкую, односпальную кровать. Гаара не противился, зная, что Наруто предпочитает сам все контролировать. Узумаки спешил, у него дрожали руки. Он даже не мог справиться с застежками на одежде Гаары. И то и дело нервно облизывал покрасневшие губы, стараясь не смотреть в лицо Казекаге. Тот же мягко улыбался одними уголками губ. Наруто редко можно было теперь застать таким взволнованным. Поэтому, воспользовавшись моментом, Гаара подмял Узумаки под себя, нависая над ним, уперев руки в кровать. Голубые глаза Наруто смотрели ему прямо в лицо. — Можно? — спросил Гаара, намекая на текущую позицию. — Тебе — да, — коротко выдохнул Узумаки, внимательно следя, как Гаара слегка приподнимается, чтобы избавить от одежды их обоих. У них это случалось всегда по-разному. Мягко и нежно, не спеша, до слез в глазах и хриплого дыхания или же быстро, рвано, почти больно. Сегодня больше подходил второй вариант, потому что Наруто все еще был зол на Конохамару за идиотсткую выходку, а Гаара — раздражен из-за того, что кто-то, кроме него, видел Наруто обнаженным. Особенно раздражал тот факт, что видел Учиха. В целом Гаара не так уж и плохо относился к наследнику вымершего клана, но не тогда, когда это касалось Наруто. Поэтому им обоим просто нужно было выплеснуть эмоции. Потом уже будет нежнее и мягче, с долгими прелюдиями и бессмысленными разговорами. Узумаки перехватил Гаару за шею и притянул к себе, впиваясь в шею, кусая сильно, до крови и яркого отпечатка зубов, который потом посинеет и будет слишком заметен. Казекаге зашипел от резкой боли и наскоро размазал по пальцам выуженное из прикроватной тумбочки масло. Оно потекло по рукам, капая на кожу поджавшегося живота Узумаки — масло было слишком холодным. Гаара проследил глазами, как золотистые капли стекают все ниже, смешиваясь с полупрозрачной смазкой, натекшей из гордо стоящего члена Наруто. Тот отчего-то смутился такого пристального взгляда и спрятал глаза в изгибе руки. — Ты чего застыл, тебаё? Вставляешь или как? — пробурчал он, беря перепачканную ладонь Гаары и опуская ее ниже. Казекаге усмехнулся, прикасаясь губами к открытому лбу Узумаки, и ввел сразу три пальца, просто смазывая все еще напряженные мышцы, проталкивая масло внутрь. Наруто задрожал всем телом от нехитрых и грубых движений и коротко выдохнул. Его пальцы прошлись по всей спине Казекаге, слегка нажимая и царапая кожу, оставляя четкие алые отметины. Пылающее лицо Наруто спрятал на плече Гаары, беспорядочно целуя его четко выделяющиеся ключицы и основание шеи, изредка прикусывая кожу и широко проводя языком по кровоточащим ранкам. Почувствовав, что Наруто слегка расслабился, Гаара вытащил липкие от масла пальцы и вошел в него одним слитным движением, заставляя Узумаки захлебнуться стоном и сильнее царапнуть ногтями спину. Они оба разом зашипели, замирая и коротко выдыхая друг другу в рот. Обоим было слегка больно. — Давай уже, даттебаё, — пробурчал Наруто, первым нарушая мнимую тишину. Его дыхание было горячим и сбивчивым. Руки все еще сжимали плечи Гаары, скользя по вспотевшей коже. Казекаге послушно толкнулся, прислушиваясь к любимому голосу и действуя в соответствии с реакцией. Наруто глухо застонал, кусая губы, а после очередного толчка запрокинул голову, широко приоткрыв рот в немом крике. И Гаара стал двигаться быстрее, жестче, резче, придерживая Наруто за бедра до синих отпечатков пальцев на коже. Он буквально вдавливал его в постель, коротко выдыхая после очередного толчка, а Узумаки завел руки за голову, упираясь ладонями в стену, чтобы не удариться о нее головой. Все мышцы его тела были напряжены и красиво очерчивались под загорелой кожей. Светлые волосы растрепались и намокли от пота. Липли к лицу и шее. Голубые глаза затянуло мутной дымкой. Искусанные и покрасневшие губы приоткрывались при очередном выдохе и стоне. Гаара смотрел на него из-под отяжелевших и упавших на глаза волос и толкался сильнее, глубже, замечая, что задерживает дыхание в те моменты, когда Наруто протяжно выстанывает его имя и просит еще, так откровенно извиваясь и самостоятельно подаваясь навстречу. Они оба знали, что долго это не продлится. Слишком большое напряжение, слишком много злости и раздражения. Поэтому Наруто хватило всего с десяток рваных и сильных толчков, выбивающих воздух, чтобы излиться в руку Гаары. Тот тоже вот-вот готов был кончить. И Наруто обхватил его ногами за талию, прижимая к себе, и обнял за шею. — Давай так, — попросил он, и одного звучания этого севшего от криков и стонов голоса хватает, чтобы мир разбился на сотни маленьких осколков, а перед глазами вспыхнули разноцветные круги. Тяжело дыша, Казекаге рухнул на довольного, словно кот, Узумаки, придавливая его к постели. Пальцы Наруто оказались у него в волосах, мягко массируя кожу. Гаара перехватил одну его руку, переплетая пальцы, и прикоснулся к коже губами, целуя каждый палец. Наруто едва не замурлыкал, как самый настоящий кот. Он широко и заразительно улыбнулся. — Думаю, сразу я Конохамару не убью, — заметил он весело, чувствуя, как масло, перемешанное с семенем, медленно вытекает наружу, даже несмотря на то, что член Гаары все еще был в нем. — Я смотрю, ты доволен, — заметил Гаара, усмехаясь. Рядом с Наруто у него получалось улыбаться раза в два чаще просто потому, что иначе никак. Улыбки Узумаки слишком заразны. Как и весь он. Им слишком легко заболеть, но тяжело вылечиться. Он словно проникает в кровь, поселяется глубоко внутри со своим вздорным характером, громким голосом, улыбками и этим «даттебаё!». Только вот Гааре излечиваться не хочется. Ему нравится болеть Узумаки, нравится болеть человеком, который стал для него всем, который дал ему так много. — Я всегда доволен, — заметил Наруто не без какой-то гордости. — Ты же здесь. Внутри приятно кольнуло. Гаара приподнялся на руках, нависая над солнечно улыбающимся Наруто и накрывая его губы своими, выпивая эту улыбку. Узумаки ответил, не задумываясь, обнимая теплыми руками за шею, путаясь пальцами в волосах, вызывая дрожь от прикосновений по всему телу. — Второй раз? — спросил Гаара, тоже улыбаясь и часто дыша одним воздухом с Узумаки. Тот хитро прищурился. — А потом еще кто-то меня обвиняет в том, что я извращенец, — он усмехнулся, двигая бедрами и потираясь о живот Гаары. — Сам-то похуже меня будешь. Гаара и не спорил. Но рядом с Наруто можно. Потому что он принимал людей такими, какими они были. А потом потихоньку менял их. Точнее, они сами менялись, поддаваясь его своеобразному очарованию и неуемному оптимизму. Гаара тоже поддался когда-то давно и не пожалел до сих пор.