Не трогай

Курода не понимает, как так получилось, но сейчас об этом даже думать не хочется. Подумает потом, а сейчас – сейчас слишком хорошо, а еще в голове клубится горячий туман, так что… Курода чуть сильнее сжимает скользкие от густой смазки пальцы на члене Ашикибы. Ведет кулаком вниз – слишком медленно. – Юки-чан… – голос у Ашикибы жалобный, и будто растерянный, и такой просящий. Ашикиба крепко жмурится и кусает нижнюю губу – уже совсем красную, припухшую. Выглядит неприлично. Ашикиба тянется к своему паху, не выдержав, и Курода легко шлепает его по руке. – Не трогай, – Курода и сам закусывает губу. Внутри плещется, мешаясь с возбуждением, какой-то незнакомый азарт. Ашикиба мычит на высокой ноте, бессловесно ноет, складывает брови домиком, но слушается. Это – как он слушается, как весь мелко дрожит, какие лица делает – ужасно возбуждает. У Куроды в паху плещет жаром. Себе он еще даже не дрочил, не до того. Курода не понимает, как так получилось. Кажется, началось с того, что он пошутил про волосатые ладони тех, кто много дрочит. Ашикиба тогда смешно ахнул и прижал руки к груди, сделал круглые глаза. А потом… – А! Ну Юки-чан! – Ашикиба вскидывает бедра, когда Курода мягко давит большим пальцем на уздечку, потирает ее по кругу. – Тихо ты, – Курода хмыкает. Кладет свободную ладонь Ашикибе на плечо, когда замечает, как у него снова дергается к члену рука. Тот снова слушается, будто инстинктивно, сжимает простыню и весь напрягается. Плечо под ладонью Куроды каменное, напряженное и подрагивает. У Ашикибы оказывается удивительная для парня с таким сквозняком в голове бездна терпения. Курода на его месте уже три раза взвыл бы и послал все к черту, подрочил бы себе нормально. А Ашикибу он мучил уже больше получаса, и тот все слушался, слушался, терпел медленные движения чужого кулака по члену, дразнящие поглаживания. Головка успела стать совсем темной, сильно набухла и выглядела натертой. Курода трогает яички – они окажутся горячими и тугими – и Ашикиба начинает хныкать. Ашикиба – весь такой огромный и бестолковый – весь в руках – даже в одной руке Куроды. От этого сносит крышу, голова кружится от резких вспышек возбуждения, от пульсации крови в паху, когда Курода об этом думает. Ашикиба начинает дергаться, стонет громче и выше, тяжело быстро дышит. Бессознательно то сводит ноги и почти стискивает бедра, то раскидывает их пошире, хотя и не сдвигается никуда, сидит на постели совсем близко к Куроде. Ашикиба весь покрыт румянцем, краска добралась до самой груди. Курода смыкает пальцы кольцом под самой головкой, трет все сильнее. Завороженно смотрит, как по красной шее течет капля пота, как несколько раз нервно дергается кадык, когда Ашикиба сглатывает. – Юки-чан! – снова зовет Ашикиба, вскрикивает. – Не трогай, – на этот раз Куроде приходится перехватить его за запястье. Ашикиба разочарованно стонет, напрягается еще сильнее. По всему телу отчетливо виден рельеф мышц. Курода сам шумно вдыхает, поддается порыву и склоняется слизать пот с шеи Ашикибы. Его запах бьет в голову, Курода шумно выдыхает и отстраняется. Запястье в его руке дергается, но Ашикиба не пытается вырваться. Он начинает сгибаться пополам, склоняет голову, снова отчаянно кусает губы. Курода перестает дрочить под его громкий протестующий стон, но спешит шлепнуть по дозатору флакона и выдавить больше смазки на ладонь, возвращает ее на член Ашикибы и наконец дрочит быстро, сильнее сдавливает член. Ашикиба вскидывается, вскрикивает на выдохах и кончает почти сразу. Курода видит, как судорожно пульсирует устье. Сперма ложится Ашикибе на грудь и живот длинными густыми струями, стекает по кулаку Куроды, почти полностью покрывает пальцы, а Ашикиба все кончает. Лицо, шея и грудь мокрые от пота, ресницы – от слез. Когда он наконец перестает вскрикивать и падает на спину, его кисть безвольно повисает в руке Куроды. Мысль появляется в голове вспышкой, Курода не дает себе времени подумать, хорошая ли это идея. Переступает по кровати коленями, подбираясь ближе, сжимает расслабленные пальцы Ашикибы на своем члене. Курода толкается в его кулак всего несколько раз. Слишком сухо, своей вымазанной в сперме и смазке рукой было бы проще, но Куроде уже все равно. Кажется, он терпел вместе с Ашикибой. Горячечной волной оргазма захлестывает с головой, снизу вверх позвоночник прошибает разрядом. Курода запрокидывает голову и закрывает глаза. Когда он смотрит на Ашикибу, тот отвечает совершенно беззастенчивым и бесстыжим взглядом из-под ресниц. Смотрит на свою испачканную руку в таких же руках Куроды, на его член. – Ты злой, Юки-чан, – Ашикиба вздыхает. Его голос звучит непривычно хрипло. Курода напрягается, вспоминая мокрые от слез ресницы. – Не поцеловал меня даже. – Балда, – Курода облегченно выдыхает, улыбается, наклоняется с готовностью. Целует эту дурацкую, чтоб ее, родинку Ашикибы. Тот довольно жмурится, доверчиво подставляет лицо, потом тянется губами к губам. Курода вытирает руки прямо о простыню, падает рядом и обнимает Ашикибу. Без одежды тот кажется еще больше, чем есть, такой огромный, что нужно широко расставить руки. Еще он липкий от пота и застывающей на груди и животе спермы. Еще слишком горячий, как обогреватель в клубной комнате. Еще… Еще Курода не понимает, как так получилось. Но чем глубже поцелуй, тем сильнее он обнимает Ашикибу и тем больше уверен, что получилось отлично.