***
Из зала сборная СССР шла, не проронив ни слова. Переигровки последних трех секунд забрали у ребят все силы и эмоции, даже банальное желание поддержать друг друга парой фраз. За последние минуты они пережили все: и сокрушительную горечь поражения, и пьянящую эйфорию победы. Последняя, правда, длилась недолго. Американцы, отказываясь принимать победу Союза, подали протест, и исход теперь решится на тайном голосовании в ФИБА. Их требование – переиграть весь матч от начала и до конца – дамокловым мечом нависло над советскими баскетболистами. Все прекрасно понимали, что в случае второй игры золото они вряд ли удержат. Единственное, что было известно – заседание комиссии уже началось и продлится столько, сколько нужно. До тех пор каждый волен делать все, что хочет. Например, бороться со своими внутренними демонами или проигрывать самые худшие варианты развития событий. А еще ждать, ждать, ждать в полной неизвестности. В раздевалку Модестас и Сергей вошли последними. Остальные игроки уже заняли почти все места, стараясь сидеть подальше друг от друга, и не пересекаться взглядом. Свободной осталась только скамейка в самом дальнем углу, и путь к ней показался бесконечным. Сергей прошел мимо непривычно тихого грузинского тандема, заметил пустые глаза Алжана и Ваньку, который сдерживал подступившие слезы. Сашка Белов сокрушенно обхватил голову руками. Парень чувствовал себя виноватым и, по мнению комсорга, получил по заслугам. Ярость давно отступила, как и жгучее желание ударить игрока под номером 14 за тот до нелепости глупый пас. Сделанного не воротишь, тем более что сейчас в сердце Белова впервые поселился самый настоящий страх. И страх этот был не за себя. Устраиваясь на скамейке, Сергей предусмотрительно вжался в самый угол, ощутив плечом приятную прохладу бетона. Он был уверен, что Модестас захочет сейчас побыть в одиночестве, поэтому, предоставив другу как можно больше свободного пространства, откинулся назад и закрыл глаза. Впрочем, тут же их открыл, потому что его плеча и бедра коснулось что-то теплое. Паулаускас сел вплотную, положив руки на колени, а полотенце, словно закрывающее его от всего мира, легко качалось из стороны в сторону. Лица капитана не было видно, но Сергей знал, что тот сейчас нервно кусает губы, стараясь не думать о том, что случится после оглашения результата. Два пути: либо герой, либо предатель. Самое ужасное, что он – Сергей Белов – сейчас не может сделать ничего. Там, на площадке он выложился по полной, но исход игры, а значит, и их судьбы, теперь в чужой воле. Беспомощность удручала, а желание хоть как-то помочь вылилось в самый простой и естественный жест. Он взял Модестаса за руку и изо всех сил сжал теплую ладонь. Паулаускас сначала напрягся, больше от внезапности, но потом расслабился и стиснул пальцы в ответ. Сергей поймал себя на мысли, что вот-вот улыбнется и ощутил укол совести. У него не было права быть счастливым, когда вся команда напоминала смертников, ожидавших своего приговора. Второй раз он закрыл глаза и удивился, сколь иронично его физические ощущения отражают два возможных варианта будущего. С одной стороны холод стены и одиночество, с другой – тепло и человек, ставший дорогим и важным. Незаметно Белов задремал. Сначала размышлял обо всех упущенных моментах матча: нереализованные броски и глупые фолы собрали бы как минимум пять очков, позволяя избежать трехсекундной пытки. Потом мир для него изменился. Словно разделился на две части. Слева он видел зимнюю вьюгу с колючим снегом и пронзительным ветром, а справа развернулась ласковая весна с теплым солнцем и щекочущим ветерком. Сколько длилось это странное, но так четко отражающее жизнь наваждение, неизвестно. Мужчина открыл глаза и первым делом посмотрел на Модестаса. Тот, скорее всего, спал (полотенце все так же закрывало лицо), облокотившись на его плечо. Глубокое дыхание щекотало обнаженную кожу, напомнив о весне, и в этот раз Сергей едва заметно улыбнулся. Рука от неудобного положения затекла, но шевелиться не хотелось, чтоб не потревожить спящего, для которого сон намного полезнее разрушительных мыслей. Кстати, о мыслях. Белов с трудом осмотрел раздевалку, игнорируя словно задеревеневшие мышцы шеи. Все игроки спали. Кто, лежа на коленях у товарища, кто, просто прислонившись к стене. И никому не было дела до происходящего вокруг, в частности, до двух мужчин, держащихся за руки. – Модя, ты спишь? – Тихий шепот, а в душе надежда, чтоб ответа не последовало. Литовец не шелохнулся, и Сергей решил воспользоваться шансом. Возможно, наступит день, и он скажет все это Модестасу лично, но сейчас смелости не хватает. Не может он смотреть в эти глаза после допущенных ошибок. – Знаешь, я хочу сказать тебе спасибо за то, что ты был со мной там, у кольца. Я думал, что останусь в тени того незаброшенного штрафного, но ты… Ты стал для меня солнцем. Я… Уверенность, а вместе с ней и мысли вмиг испарились, когда пришло осознание того, что предположительно спящий литовец все это время продолжал крепко держать его за руку. Но отругать себя за невнимательность Белову не удалось. Модестас заговорил очень тихо, будто опасаясь быть услышанным, вынуждая «собеседника» напрячь слух и практически не дышать. – «Спасибо»? Шутишь? Это я должен благодарить тебя. – Литовец все еще смотрит вниз, его плечи дрожат, но голос удивительно твердый. –Я хоть и говорю, что русские нас не понимают, но никогда не чувствовал себя здесь одиноким по-настоящему. Ты всегда был рядом. Но понял я это недавно, когда сбежать пытался. Мы тогда проехали мимо олимпийского стенда, и знаешь, там были нарисованы баскетболисты. Так вот. У них были наши с тобой номера. 10 и 5. Я тогда подумал, что не смогу уйти дальше без тебя. Ты стал моей Родиной, Сергей! Свободной рукой Модестас стянул полотенце и бросил его на пол, а потом, словно в замедленной съемке стал поворачивать голову в сторону Белова. В это мгновение дверь оглушительно хлопнула, привлекая внимание к вошедшему Моисееву. Помощник тренера обвел тяжелым взглядом вскочивших баскетболистов только затем, чтобы убедиться, что все готовы услышать новость. – Переигровка… Хриплый голос подобно грому раздался в тишине раздевалки. Мир поблек и посерел, Белов словно провалился под лед и готов поспорить, что каждый сейчас испытал подобное чувство. Сбылись его самые страшные опасения. Второй игры им не выдержать, а это значит, что матч они проиграют. Да, второе место никто не отменял, но Модя… для него в лучшем случае это будет последний выезд за границу. Звенящая тишина, усиленная механическим гудением ламп придавала происходящему ощущение нереальности. Наподобие кошмарного сна, где ты только и можешь, что испытывать бесконтрольный ужас. Сергей почувствовал, как выскальзывает рука Модестаса, смирившегося со своей участью задолго до рокового слова. – … В семьдесят шестом году, в Монреале! – Моисеев выдержал паузу по всем театральным правилам и теперь зажимал руками уши, потому что 12 баскетболистов в один голос закричали «ура». Плотина царившего напряжения была сметена одной фразой. В раздевалке сразу стало тесно. Все прыгали, обнимали ближайших соседей и плакали. Никто не скрывал слез радости, ведь столь значимая победа досталась по праву за игру, в которой каждый оставил часть своей души. На шум прибежал испуганный Гаранжин и тут же оказался в кольце благодарной команды. Парни подхватили его на руки и стали качать, наперебой выкрикивая слова благодарности. Поднявшаяся суматоха скрыла ото всех двух игроков, на чьих красных майках белели номера 10 и 5. Мужчины так и стояли друг напротив друга, осмысляя услышанное. Брюнет светился от счастья и широко улыбался, а тот, что светлее смотрел в ответ с несмелой радостью. – Ну что, пора присоединиться к всеобщему веселью и поблагодарить тренера? – Сергей Белов первым нарушил и без того затянувшееся молчание, подталкивая Модестаса в самую гущу толпы. А потом добавил, но уже чуть тише: –Только не забывай, что тебя еще и Родина ждет.Часть 1
28 января 2018 г. в 02:00
На табло желтой змейкой загорелись четыре цифры. 48:46. Преимущество в десять очков, подарившее всему СССР надежду на золотые медали, стремительно тает. Меньше минуты до конца матча, превратившегося в абсурдное шоу «Чей баскетбол грязнее». В ход идут самые низкие приемы: толкание, тычки, жесткие блоки – контактный вид спорта проявляется со своей темной стороны и открывает ее в других. Ведь на кону слишком многое.
В этот раз фолят соперники: нападающий американец сыграл слишком грубо, и пробивать штрафные отправляется Сергей Белов. Большая удача для советской команды, ведь десятый номер имеет практически абсолютный процент попаданий, а его имя уже известно и в Союзе, и за рубежом. Болельщики красных уверены в точности бросков, мысленно радуясь нарастающему отрыву в счете. По этой же причине нервно напряглась вторая часть зрителей.
А в это время Белов стоит на штрафной черте, которая может стать решающей не только для олимпиады, но и для него самого и готовится исполнить желание миллионов сородичей.
Мяч летит вверх и вперед точным, проверенным движением и отскакивает, ударившись о кольцо.
Толпа взрывается ликованием, которого не всегда удостаивались сами игроки сборной Америки. Гул арены нарастает, пробираясь прямо в мозг, еще хуже – в сердце. Волнует, сбивает, мешает собраться. Захватывает и утягивает в водоворот. Сергей даже не может понять, что именно сделал не так. Бросок был идеальным. Должен был быть им. Но одного мгновения хватило для фатальной ошибки, простить которую себе он не сможет.
– Соберись! – знакомый литовский акцент и шутливый подзатыльник мигом возвращают к реальности. Модестас задорно улыбается, «случайно» пробегая рядом на вторую половину площадки.
«Легко ему говорить. Не он же только что слил один мяч на радость всей Америке.»
Литовец просидел на скамье запасных первую половину тайма и теперь рвался в бой, отыгрываясь за каждую пропущенную минуту. Сергей больше всех радовался появлению капитана и не мог вспомнить, когда еще видел его настолько живым и захваченным игрой.
В голове сам собой всплыл разговор с Гаранжиным накануне вечером.
– Что для тебя родина?
Простой вопрос, на который дети уже со школьных лет дают однотипный ответ, поставил Модестаса в тупик. Он рефлекторно глянул на Серегу и не торопясь ответил:
– Ну, дом мой. Литва.
–А представь, что нет больше Литвы. Нужен тебе этот баскетбол?
Молчание было самым громким ответом.
Но сейчас Белов уверен, что Паулаускасу баскетбол нужен. Нужен, как никому в этой команде. Литвы-то для него и впрямь больше нет, а возвращение в Союз без первого места будет последним событием в его карьере.
А затем осознал еще одну простую вещь. Ему самому тоже нужен баскетбол. Команда – это все, что сейчас у него есть и ради товарищей он готов на все. Ради того, чтобы всегда видеть на площадке игрока в красной майке с номером пять, он сделает это.
Белов крепко сжал мяч и посмотрел на кольцо. Звуки вокруг стихли, исчезло все, кроме этого железного круга с сеткой. Все тот же уверенный бросок. И в этот раз мяч безошибочно находит свою цель. Разочарованный стон американцев добавляет азарта, открывая самые жаркие 55 секунд игры.