Все смертны

Кровь застилает глаза, а легкие наполняются пыльным воздухом. Вокруг становится так тихо, что Лексе начинает казаться, будто она оглохла. Ведь а действительно, сколько пуль пролетело рядом с её головой? Сколько взрывов было после её яростного крика? Слишком много, чтобы позволить себе остаться в живых. Командующая с хрустом вынимает нож из черепа мертвеца и глубоко втягивает ноздрями воздух. — Непозволительная роскошь, — цокает девушка и хмурится, отодвигая труп подальше от себя. Наконец поднявшись, Лекса осматривается. Никто из её людей не выжил. Все Бегуны тоже признали своё назначение: быть мертвым. Но девушка всё же каждого из них пнула носком ботинка. Никто из них не издал ни звука. Карманы своих ныне попрощавшихся с жестоким миром сокомандников Лекса обшарила с таким выражением лица, будто это были совершенно чужие для неё люди. В действительности, она была готова задохнуться от злости и боли. Упасть на колени и разразиться отчаянным криком. Такое было непозволительно для Командующей, поэтому Лекса напоминала себе не забывать дышать. Руки двигались на автомате, и вот рюкзак забит припасами до краев. Она заберёт всё, что только осталось от её друзей и товарищей. Осторожничать уже не хотелось. Лекса широкими шагами преодолела расстояние от места сражения до медицинского пункта. Он был давным-давно пуст, но здесь тёмноволосая хотя бы могла перевести дыхание. Хоть немного прийти в себя. Поле битвы вытянуло из неё все последние силы. Двое суток без сна сильно сказывались на самочувствии. И она корила себя за то, что она опять не послушалась Кларк. Те 20 минут могли сохранить её рассудок на подольше. Ветер пронёсся с бешеной скоростью, ероша волосы и снося с ног. Лекса цокнула, отворачиваясь. — Здание что, из картона? Шаги стуком отбивались от стен и бились эхом в голову. Да так, что от иллюзорных проблем она начала раскалываться. Но боль ушла так же быстро, как и пришла. И вместе с ней ушёл и болезненный холод, сменившись ласковым теплом палатки. До лагеря Лекса дошла без особых проблем. Ноги сами дотащили её тело, а дрожащие от усталости руки приволокли припасы обратно. Светловолосая макушка выскочила так же внезапно, как и сверкающий в свете свечей клинок. Лекса вытянулась струной и замерла. Кларк мгновенно рассмеялась, а Командующая нахмурилась и «выплюнула» воздух из груди, в которой скопилась пыль горечи и обиды. Она отпустила всё это вместе с припасами. Всю свою боль. Потому что, когда Кларк была рядом, Лекса терялась в ней. Её боль заглушал один только взгляд партнёрши. Кларк отбросила клинок в сторону слишком грубо и своевольно, чем удивила Командующую. Но в следующее мгновение Лекса утратила это звание, растворяясь в страстном поцелуе. Нервы расплавились, став горячим железом. Лепи, что хочешь, пока язык Кларк исследует каждый уголок её рта. — Лекса, — прошептала девушка, смотря прямо в глаза, — Пойдём, уложим тебя спать. Руки нежно уводят Командующую в тёплую комнату. В их комнату. Пахнет свечами и лавандой. Лекса забывает, как передвигаться, когда мышцы касаются мягкой постели. Кровать облачная, нежно-пастельного цвета. Как Командующей, Лексе было интересно, где Кларк вообще её достала, а как для обычной девушки, она просто была счастлива, что имеет такие привелегии. Много в рот не клади, только бы было место, где можно окунуться в объятия Морфея и любимой девушки. Кларк ложится рядом и прижимается тёплой грудью к израненной спине. Сладкая истома распространяется по всему телу, прежде чем Лекса окунается в сон.

***

Кларк никогда не спросит об этом сражении наедине. Если и спрашивать, так в присутствии тех, кто любит умерших. А их любило большинство. Но сейчас была только Кларк. Сильная, уверенная, но вместе с тем очень нежная и ранимая. Только она, её тихое дыхание и приглушённый стук биения сердца. Лекса резко обхватывает светловолосую за талию и притягивает к себе. Они лежат лицом к лицу, но Лекса не смотрит, лишь зарывается в волосы партнёрши, вдыхая запах её шампуня. Жасмин. Да, шампунь тоже был их роскошью. И он заканчивался быстрее, чем Кларк успевала раздеться. И мылась остатками мыла и воды. Как когда-то делали в детстве. — Лекса, — она вновь говорит первой, разбивая тишину своим плавным мягким голосом, — давай сделаем это. Лекса вздрагивает и отстраняется, приподнимаясь на локтях. Смотрит на возлюбленную потерянным взглядом, будто видит её впервые. — Серьёзно? — произносит темноволосая одними губами. Кларк кивает. На лице появляется довольная улыбка. У Лексы перехватывает дыхание, а в глазах играет животный огонь безумия. Она отыграется! Лучшим снятием напряжения, после беготни по полю, стал секс. Абсолютно безумный, яркий, быстрый. После этого шла горько-сладкая разрядка. А сразу за этим следовали мягкие и нежные поцелуи, тёплые прикосновения и тихий стон Лексы. Всё всегда именно в таком порядке. Но что же сейчас? Улыбка Кларк становится игривой, и она берет всё в свои руки с осознанием того, что Лекса сейчас просто не в состоянии даже думать. Её мышцы слишком расслаблены, чтобы удерживать ее даже в самой устойчивой позе. Лекса вновь касается спиной мягкой перины, пока, тем временем, Кларк поудобнее усаживается на её бёдрах, шурша одеждой, стягиваемой с красивого не израненного тела. Она практически никогда не участвовала в общей бойне, а была движимой фигурой. Королева перепрыгивала море крови, пока Король в ней тонул. А затем, одним лишь движением руки, Король вставал рядом, победно улыбаясь. Ведь если бы не информация, добытая Кларк, Король бы потонул в объятиях своей Королевы, наполняя лёгкие кровью. Своей и чужой. — Закрой глаза. Ни о чём не думай. И Лекса слушается. Только в делах «постельных» Лекса могла позволить себе расслабиться. Здесь уже было совершено не важно, кто какую роль принимает, когда цель игры одна — достигнуть вершины пика. Кларк всё делает сама: снимает свою одежду и стаскивает затем тряпки Лексы. Лекса ни капли не обиделась бы, если светловолосая сказала бы это вслух. Потому что после боя это действительно нельзя было уже назвать одеждой. Только порванные тряпки в чьей-то крови и грязи. И вот, наконец, после долгих разбирательств с одеяниями, их губы сливаются в поцелуе. Мягком и осторожном, будто Кларк боится разбить своего Короля. В этом поцелуе вся её нежность и любовь. А также в руках и пальцах, которые скользят по рельефному телу возлюбленной. У Лексы заметно учащается дыхание. А когда Кларк заканчивает свою игру с накаченным телом и бежит выше, к груди, она и вовсе забывает, как дышать. Кларк ещё никогда так не касалась её. Загадочно-игриво. Пышную грудь сжимают мягкие ловкие пальцы, вызывающие тихий стон Лексы. Светловолосая довольно ухмыляется и сама начинает заметно возбуждаться, когда дыхание тяжелеет вслед за стоном партнёрши. Уже громче. Лекса не выдерживает и тянет Кларк к себе, зарываясь руками в её волосы, пока та своевольно играет с грудью, сжимая соски. Это, определённо, самое слабое место Лексы. Она не выдерживает и протяжно стонет в губы Кларк, когда пальцы болезненно сжимают горошины, окрашеные в алый. Чтобы хоть как-то сосредоточиться, Лекса глядит на грудь Кларк. Красные вишенки, иначе не назовёшь, манят поцеловать их. Кларк улавливает её взгляд, смеётся и усаживается так, что грудь оказывается прямо перед её глазами. — Идеально, — хрипит Лекса, жадно обхватывая губами розоватые соски, заставляя светловолосую сдаться и охнуть. Их чувства делятся надвое, лишь постепенно сливаясь воедино. Лекса сейчас воск, а Кларк огонь. Помести в одну чашу - получишь прекрасную смесь воина и принцессы. И разбирайся потом, кто из них кто. Ведь они не просто половинки друг друга, они пазл одной общей картины. Картины, написаной слезами и кровью. Картина их жизни. В них нет различий. Они стонут в унисон и сливаются в очередном страстном поцелуе. Стук сердца заглушает все их мысли, а безумную, ласковую тишину прерывает глухой стон темноволосой. Кларк добралась руками до её бедер, сползая вниз. Она, как воин, спасающий дракона от ведьмы, рвётся в бой. Проникает пальцами в известную лишь ей тропу. И Лекса содрогается, жадно хватая воздух. — Боже, Кларк! Глубже! Лекса ещё никогда не просила её, но сейчас безумно хотелось разрядки. Быстрой, слабой, чарующей. И оно приходит. Ощущение между сном и реальностью. Истома наполняет грудь. Лекса вновь рвётся к губам любимой, жадно кусая и облизывая. Рот приоткрыт, он так и манит Кларк в свои тёплые, скользкие объятия. Но та не поддаётся, опускаясь ниже. Выкладывает тропу из роз своими поцелуями по сильному телу. Розы иссохнут, забудутся, а тропинка останется, уводя своим желанием куда-то далеко отсюда. Кларк целует заветный замОк и вновь слышит стон, тихий и чарующий. Лекса открывается ей. И отдаётся, без страха утонуть.

***

Их игра длится недолго. Приходится бежать, прямо так, практически голышом, когда они слышат злобное, недовольное рычание. Вещи эти чудики не тронут, волноваться было не о чём. — А как же припасы? — спрашивает Лекса, задыхаясь, попутно натягивая мятую одежду. — Заберём утром, — улыбается Кларк. Ей отчего-то безумно хочется смеяться, но она сжимает зубы. Сейчас совсем не время для этого. Они бегут в сторону реки, омывают руки и волосы, а затем быстро взбираются на дерево. — Почему мы всё ещё не соорудили здесь домик? — Лекса выглядит счастливой и беззаботной. — Потому что у нас всегда так мало времени. Мы не успеваем всё сделать вовремя. — Кларк же теперь выглядит усталой и обделённой. По понятным причинам. Лекса мягко целует её в лоб. — Знаешь, Лекса? — Что? — Есть сто причин, по которым мы могли не дожить до сегодня. И ещё сто, по которым мы можем не дожить до завтра. Но мы боремся за каждую секунду, что можем провести вместе. Пусть всего две минуты или два дня. Они бесценны. Командующая не находит слов, чтобы ответить. В этих словах была вся их жизнь. Вся суть и правда. Но Лекса ещё не знала, что Кларк была заражена ещё вчера. И отметина на ноге напоминала о её неминуемой гибели. — Смерть настигнет нас всех, — с грустью в голосе произносит Лекса, вспоминая вчерашнюю битву. Все они были смертны.